Лиза! Пришла. Но без сумки, без покупок. И пришла с противоположной от магазина стороны. Пришла со стороны дома. Выглядела неважно. Лицо припухшее. То ли плакала, то ли спала. А может, заболела? Потому и опоздала. Потому и пришла со стороны дома.
– Лиза, здравствуй. – Он поспешил с Тоби к ней навстречу. – Что-то ты сегодня поздно пришла.
– Счастье, что вообще пришла, – промямлила она, опуская покрасневшие глаза.
Все же она плакала, сделал он вывод, заметив в ее руках намокший носовой платок.
– Что случилось? – Он сразу насторожился и принялся озираться.
Но никого поблизости не было. Ни единого человека. Ни единой машины, откуда за ними могли бы наблюдать.
– Они нашли… – всхлипнула Лиза.
– Что нашли?
– Они нашли все, что я установила по твоей просьбе. И такое было!
– О боже! Тебя что… Тебя били?! – ахнул Иван и схватил ее за локоть. – Тебя били, Лиза?! Ответь!
– Нет, нет, что ты. Я даже не призналась, что это мое. То есть что это я, – забормотала она быстро, без конца трогая мокрым платком сухие щеки. – Гарик устроил целый допрос персонала. Сначала по одному вызывал в кабинет Киры, потом всех выстроил и устроил очную ставку.
– Как в гестапо! – скривился от ненависти Иван. – И ты терпишь?! Уходи оттуда, к чертовой матери!
– Куда?! Куда, Ваня? Домой? У меня там даже… Путной мебели нет. Стены пустые. Я же все время с ней жила. Надо ремонт делать, чтобы там можно было жить. А это деньги.
– Ко мне переезжай, – неожиданно решился он. И тут же испугался. – Хотя бы на то время, пока мы с тобой будем ремонтировать твою квартиру.
– Как ты это хорошо сказал, Ваня. – Она блаженно улыбнулась, зажмуривая глаза. – Как ты это хорошо сказал: мы с тобой… Хорошо. Я подумаю.
– Думай, только недолго.
Тоби взвизгнул, поднял ногу и оросил оградительный столбик тротуара. Новиков поморщился, но не стал его ругать. Сам виноват. Собака давно сигнализировала о потребностях.
– Почему?
– Почему что? – вскинула Лиза голову.
И Новиков едва не ахнул: такими несчастными показались ему ее глаза.
– Почему ты станешь думать, Лиза? Тебе нравится жить в режиме жесткой оккупации? Ты свободный человек, Лиза. Ты вольна сама принимать решения, жить, как тебе захочется.
– Да, да, ты прав, Ваня. Хорошо. Я позвоню тебе. Можно?
– Конечно, я буду ждать. – Он поймал ее за рукав легкой куртки, когда она собралась уйти. – Скажи, а кого он заподозрил?
– А? Что? – Она вздрогнула и неожиданно вжала голову в плечи, будто ожидая подзатыльника. – Я не понимаю.
– Гарик кого заподозрил, когда обнаружил камеру? Когда вас всех допросил? Сначала по очереди, а потом с очной ставкой?
Он пристально смотрел на нее и кое-что понял по ее увиливающему взгляду, по трясущимся рукам. Она что-то точно не договаривает. Или вообще лжет.
– Ну же, Лиза? – проговорил он ласково. – Он не выпустил бы тебя из дома, если бы понял, что это ты.
– Ой, что ты! – выдохнула она с облегчением. – На меня даже никто не подумал. Я сразу расплакалась. И он выгнал меня утирать сопли, как он выразился.
– Это хорошо, – не совсем поверил Новиков, подтягивая за поводок Тоби к себе поближе. – А кому не велено покидать дом?
– Виталику, охраннику. Он под подозрением, как мы поняли.
– Это хорошо. А чего же ты плакала?
Он ласково улыбался ей. А в груди уже зрело раздражение на эту дуру.
С кем он связался?! Поставил на нее, как на человека, максимально приближенного к противнику. Человека, которого не стесняются, при котором рассказывают разные тайны. Он и узнал часть из них. Например, узнал, что в архивных документах отдела кадров личная карточка Пантелеева была как раз на того Пантелеева, который явил всем себя сейчас. Того – другого – просто стерли. Сначала с лица земли, потом документально. Вопрос: кто именно мог это сделать, оставался открытым.
Это мог сделать как кто-то из кадров, за отдельное вознаграждение – думается, весьма щедрое! – так и сама Кира со своим Гариком. Чтобы замести следы. Тогда получалось, что они знали своего несостоявшегося родственника еще тогда – много лет назад?
Как-то сомнительно.
– А расстроилась я, Ванечка, потому что нас заставили всех сделать отпечатки пальцев, – пропищала Лиза и снова заплакала.
– Что сделать?! Отпечатки пальцев?! Но это же незаконно!
Он сильно переполошился. И не из-за незаконности действий хозяев Лизы.
– А ты камеру когда устанавливала?..
Она не дала ему договорить, беспечно махнула рукой.
– В перчатках была. Для уборки.
– Молодец, – выдохнул он и еще ближе подтянул к себе успокоившегося наконец Тоби. – А чего тогда ревела?
– Так я иногда Кирины драгоценности перебираю, – призналась она, опуская голову так низко, что он рассмотрел ее выпирающие из-под шейной косынки позвонки.
– Зачем? – не понял он.
– Просто. У нее их горы! И мне нравится их рассматривать, гладить. Они так сверкают!
Точно дура! Зачем он вообще с ней познакомился?! Надо разбегаться в разные стороны и постараться забыть ее. Миссия, которую на нее возлагали, оказалась невыполнима. Гарик снова всех опередил. Снова все прочувствовал.
Да-а, не зря он Кирин хлеб жрет столько лет. Не зря.
– Ладно, Лизонька, ты ступай. Успокаивайся. Отпечатков твоих на видеокамере нет. Моих тоже. Пусть они Виталика подозревают. А что на драгоценностях твои отпечатки, так это не беда.
– Считаешь? – глянула она на него с надеждой.
– Конечно! Ты же обязана их протирать. Они же не в сейфе у нее хранятся. В шкатулке на туалетном столике. Так ведь?
И Лиза вдруг отрицательно мотнула головой. И снова всхлипнула.
– Что? Что, Лиза?
– В сейфе, Ваня. В том-то и дело, что они хранятся в сейфе. И если они узнают, что я туда без конца залезаю, то…
– Погоди, погоди.
Он трижды глубоко вдохнул и выдохнул. Мечтать о том, что ему так повезет с этой дурой, даже не приходилось. И вдруг: ба-ба-ба-бам!
– Ты что, знаешь код сейфа?! – ахнул он.
– Ну да. Кира всегда его при мне открывает. Мне что, зажмуриваться? Или глаза выколоть, чтобы не видеть?
– Молодец, – похвалил он, алчно скалясь. – И память у тебя хорошая.
– Не всегда, – фыркнула она. – Иногда все забываю.
– Это пустяки. Это нервы и усталость, – соврал он. – Скажи, Лизонька, а что-то еще есть в сейфе? Что-то еще, кроме драгоценностей?
