Теперь они кажутся мне гораздо более убедительными, чем прежде.
Но поскольку предполагается, что я Тарин, предпочитаю ничего не отвечать. Почти сразу лицо Орианы выражает сочувствие, и она говорит:
– Сейчас для тебя самое главное – это отдых. Понимаю, что прятаться в лесу – это последнее, что тебе нужно после потери Локка.
– Да, – говорю я. – Много на меня свалилось всего. Думаю, что если все в порядке, мне действительно следует отдохнуть немного.
Ориана протягивает руку и нежным движением отводит назад упавшую мне на лоб прядь. Я знаю, что она не сделала бы этого, если бы знала, что я Джуд. Тарин обожает Ориану, они с ней близки, а я – нет.
На это есть много причин. Не последняя из них – то, что я помогла спрятать Оука в мире смертных, подальше от короны. С тех пор Ориана стала благодарна мне, но и обиделась при этом тоже. А в Тарин, я думаю, она видит человека, которого легко может понять. Возможно, Тарин действительно родственная душа с Орианой, хотя… Хотя убийство Локка ставит это под сомнение, как, впрочем, и все, что я, казалось, знала о своей сестре-близнеце.
Закрываю глаза. Понимаю, что надо бы поломать голову над тем, как убраться отсюда, но вместо этого засыпаю.
В следующий раз я просыпаюсь в карете, которая куда-то катит. Напротив меня сидят Мадок и Ориана. Занавески на окнах задернуты, но я слышу звуки совершающего переход военного лагеря – цокот конских копыт, тяжелые шаги солдат. Слышу также характерное рычание гоблинов, окликающих друг друга.
Смотрю на красный берет – моего отчима и убийцу моего родного отца. Замечаю щетину на его небритом в течение нескольких дней лице. На его знакомом, нечеловеческом лице. Мадок выглядит очень уставшим.
– Проснулась, наконец? – с улыбкой спрашивает он меня, показывая свои зубы. Увидев их, я без особого удовольствия вспоминаю Гриму Мог.
Пытаюсь выпрямиться и улыбнуться в ответ. Уж не знаю, из-за супа я отключилась или все еще действовала та отвратительная сладкая дрянь, которой заставил меня надышаться Мадок, но я совершенно не помню, как меня сажали в карету.
– Долго я проспала? – спрашиваю я.
– С момента дознания, которое выдумал Верховный король, прошло уже три дня, – небрежно машет рукой Мадок.
У меня кружится голова, и я опасаюсь ляпнуть что-нибудь невпопад, благодаря чему меня сразу разоблачат. То, что я с такой легкостью теряю сознание, работает на меня – так мне легче прикидываться моей сестрой. До того, как попасть в плен в Подводный мир, я приучала свой организм быть невосприимчивым к ядам, но теперь, похоже, стала такой же уязвимой для них, как Тарин.
Если мне удастся держать себя в руках, то я, наверное, смогу сбежать, оставшись неузнанной. Прикидываю, что именно из разговора с Мадоком могло бы в первую очередь заинтересовать Тарин. Наверное, то, что связано с – Локком.
– Я сказала им, что не делала этого, – сделав глубокий вдох, говорю я. – На меня даже чары навели, я сама настояла на этом.
Судя по его взгляду, Мадок смотрит на меня сейчас не как на лгунью, выдающую себя за свою сестру, но просто как на идиотку.
– Сомневаюсь в том, что этот мальчишка-король предполагал выпустить тебя живой из своего дворца, – говорит он. – Он очень старался удержать тебя.
– Кто? Кардан?
Что-то не похоже это на него.
– Половина моих рыцарей полегла там, – мрачно сообщает мне Мадок. – Внутрь мы проникли без особого труда, но затем тронный зал внезапно сам собой замкнулся вокруг нас. Двери трещали и сжимались. Лозы и корни преграждали нам путь, тянулись к нашим шеям, стремясь сломать их или задушить.
Я довольно долгое время молчу, прежде чем спросить:
– И все это вызвал Верховный король?
Не могу поверить, чтобы это сделал Кардан, которого я оставила одного в апартаментах. Его самого тогда впору было защищать.
– Его охрана хорошо обучена и хорошо подобрана, а сам он знает свою силу. Я рад, что сумел прощупать Кардана, прежде чем идти против него всерьез.
– А ты уверен, что это вообще мудро – идти против него? – осторожно спрашиваю я. Возможно, это и не совсем то, что сказала бы на моем месте Тарин, но зато уж точно не то, что сказала бы я.
– Мудрость – удел слабых, – отвечает Мадок. – И крайне редко помогает им так, как они на то надеются. Вот ты, например. Какой бы мудрой ты ни была, а за Локка замуж вышла. Разумеется, с тех пор ты стала мудрее. Настолько мудрее, что, возможно, сделала себя вдовой.
Ориана кладет свою руку ему на колено – предупреждающий жест.
– А что? – громко смеется Мадок. – Я никогда не скрывал, что мне совершенно не нравится этот мальчишка. И не ждите, что я стану его оплакивать.
Интересно, стал бы он так смеяться, если бы узнал, что Тарин действительно убила Локка? Впрочем, кого я хочу обмануть? Конечно, смеялся бы, даже еще громче, наверное. Хохотал бы до тошноты.
* * *
Наконец наша карета останавливается, Мадок выскакивает наружу и сразу окликает своих солдат. Я выскальзываю следом за ним и осматриваюсь вокруг. Мне все незнакомо – и здешний пейзаж, и открывшийся передо мной военный лагерь.
Землю покрывает снег, на нем разведены большие костры и натянуты палатки. Некоторые из них сделаны из звериных шкур, другие из разноцветных тканей – холстины, шерсти и даже шелка. Но больше всего меня поражают огромные размеры лагеря, полного вооруженных солдат, в любой момент готовых выступить против Верховного короля. За лагерем, чуть западнее его, поднимается гора, склон которой покрыт густой порослью елей. Рядом с горой приютилась крошечная застава – единственная палатка и несколько солдат.
Я чувствую себя бесконечно далекой от мира смертных.
– Где мы? – спрашиваю я у Орианы, выбравшейся из кареты и подошедшей ко мне с плащом, чтобы набросить его на мои плечи.
– Неподалеку от Двора Зубов, – отвечает она. – Так далеко на севере живут в основном только тролли и гульдры.
Двор Зубов – это Неблагой двор, который удерживал в тюрьме Таракана и Бомбу и отправил в изгнание Гриму Мог. Самое последнее место, где я хотела бы оказаться. Место, откуда я не вижу способа убежать.
– Пойдем, – говорит Ориана. – Постараемся как можно удобнее тебя устроить.
Она ведет меня через лагерь, мимо группы троллей, разделывающих тушу убитого лося, мимо эльфов и гоблинов, орущих военные песни, мимо портного, который чинит перед костром целую груду амуниции из звериных шкур. Издалека доносятся звон стали, повышенные голоса, крики животных. Воздух густо пропитан дымом, разбитая сотнями сапог земля под ногами превратилась в грязную снежную кашу. Пока что я плохо здесь ориентируюсь, поэтому стараюсь не потерять из вида Ориану. Наконец мы подходим к большой, но удобной на вид палатке, перед которой прямо на земле стоят два крепких раскладных, сделанных из козлиных шкур, стула.
