– Ты еще недостаточно хорошо себя чувствуешь, – хватает меня за руку Виви.
– С ней безотлагательно хочет говорить Живой Совет, – приподнимает свои брови – Кардан.
– Кто бы сомневался, – говорю я, затем обвожу взглядом своих сестер и стоящих у них за спиной Хизер и Оука. – А тебе, Виви, беспокоиться обо мне не нужно, ведь самая большая опасность, которая может поджидать на Совете, – это умереть от скуки.
Я отхожу от сестер, и за моей спиной тотчас смыкаются телохранители. Кардан предлагает мне свою руку, заставляя идти рядом с ним, а не позади, как в те времена, когда я была его сенешалем.
Мы проходим по залам. Придворные расступаются перед нами, давая дорогу, и низко кланяются. Меня это ужасно раздражает.
– С Тараканом все в порядке? – тихо, чтобы никто посторонний не услышал, спрашиваю я.
– Бомба еще не нашла способ разбудить его, – отвечает Кардан. – Но есть надежда, что найдет.
Ну что ж, Таракан, по крайней мере, не умер, и то хорошо. Но если Таракан погрузился в вековой сон, то, когда он вновь откроет свои глаза, я давно уже буду лежать в могиле.
– Твой отец прислал сообщение, – говорит Кардан, искоса бросая на меня взгляд. – Очень враждебное. Похоже, он обвиняет меня в смерти своей дочери.
– Вот как, – говорю я.
– А еще он послал солдат к Нижним дворам, чтобы те от имени «новой власти» пообещали им вознаграждение и уговорили не медля отправляться в Эльфхейм, где они смогут увидеть, как Мадок будет заявлять свои права на корону, – все это Кардан произносит без всякого выражения, на одной ноте. – Живой Совет желает услышать о том, что тебе известно о мече и картах Мадока. Они сочли мое собственное описание лагеря крайне неудовлетворительным.
– Могут еще немного подождать, – через силу выдавливаю я. – Мне нужно поговорить с тобой.
Он выглядит удивленным и слегка колеблющимся.
– Откладывать нельзя, – продолжаю я. Мне самой меньше всего хочется начинать этот разговор, но чем дальше я буду его откладывать, тем больше стану о нем думать. Хотя Кардан и отменил мое изгнание (пусть я и вынудила его к этому), у него не было оснований объявлять меня королевой. – Я не знаю, что ты задумал, чтобы манипулировать мной, но лучше скажи об этом сразу, до того, как мы окажемся перед членами Совета. Выкладывай все, как есть, и не надо меня щадить.
– Да, – задумчиво произносит он, сворачивая в коридор, который ведет наружу из дворца. – Нам действительно нужно поговорить.
Вскоре мы уже идем по королевскому розовому саду. Телохранители остановились у ворот, и мы остались наедине. В полной тишине проходим по ступеням из сверкающего кварца. Ветер напоен сильным запахом цветов – такие природные ароматы не существуют вне Фейриленда, и это одновременно напоминает мне о доме и об опасности.
– Я полагаю, что на самом деле у тебя не было намерения застрелить меня, – говорит Кардан. – Тем более что предупреждение было написано твоей рукой.
– Мадок послал Призрака… – отвечаю я, но сбиваюсь и пытаюсь начать заново. – Я считала, что готовится попытка покушения на твою жизнь.
Кардан разглядывает розовый куст с лепестками такими черными и блестящими, что они кажутся вырезанными из лакированной кожи.
– Было ужасно видеть, как ты падаешь, – говорит он. – Как правило, ты можешь заставить бояться любого, но я совершенно не привык бояться за тебя. А еще я был в ярости. Не думаю, что я когда-либо в жизни был так разгневан, как тогда.
– Смертные – хрупкие существа, – замечаю я.
– Только не ты, – угрюмо отвечает Кардан. – Ты никогда не ломаешься.
Довольно глупое утверждение, если вспомнить о моем состоянии. Я сейчас чувствую себя целым созвездием ран, которые не кровоточат только потому, что их держат нитки и мое упорство. Тем не менее мне приятно слышать слова Кардана. Мне вообще приятно слышать все, что он говорит.
«Этот мальчик твоя слабость».
– Когда я появилась здесь, выдавая себя за Тарин, ты сказал, что посылал мне письма, – говорю я. – И был, мне кажется, удивлен, узнав, что я их не получала. Что было в тех – письмах?
Кардан поворачивается ко мне, закладывает свои руки за спину.
– Мольбы в основном. Просьбы вернуться. Несколько неосторожных обещаний.
У него на губах блуждает та самая глумливая усмешка, которая, по его собственным словам, появляется всегда, когда он нервничает.
Я закрываю глаза, мое разочарование настолько велико, что хочется кричать.
– Довольно, – говорю я. – Хватит этих игр. Ты же сам отправил меня в изгнание.
– Да, – соглашается он. – Это так. Не мог прекратить думать о том, что ты сказала мне перед тем, как тебя захватил Мадок. О том, что это все хитрый трюк, уловка. Ты имела в виду мою женитьбу на тебе, то, что я сделал тебя королевой, а затем сослал в мир смертных, не так ли?
– Разумеется, все это был трюк, – защитным жестом складываю я на груди свои руки. – И разве не ты сам сказал это в ответ?
– Но делала все трюки ты, – отвечает Кардан. – Это ты обманывала всех подряд – Никасию, Мадока, Балекина, Орлаг. Меня. И думал, что ты хоть немного зауважаешь меня, если я смогу провести тебя. Я предполагал, конечно, что ты рассердишься, но не думал, что настолько.
– Что? – переспрашиваю я и остаюсь стоять с раскрытым ртом.
– Позволь напомнить тебе, что до того самого утра я не знал о том, что ты убила моего брата, посла в Подводном королевстве, – говорит он. – Свои планы мне пришлось перекраивать на ходу. Да, возможно, я был слегка рассержен. Думал, что мое решение успокоит королеву Орлаг, по крайней мере, до тех пор, пока все обещания не будут закреплены в договоре. К тому времени, когда ты все поймешь, переговоры будут закончены. Ты вдумайся хорошенько в слова приговора. «Сим решением отправляю Джуд Дуарте в изгнание в мир смертных, пока ее не простит Корона. До той поры ей запрещено ступать на землю Фейриленда под страхом смерти». – Он делает паузу и повторяет: – Пока ее не простит Корона. Это значит, пока ее не простит король страны Фейри. Или ее королева. Так что ты могла вернуться в любое время, как только захотела бы.
Упс!
Вот это да!
Формулировка не была случайным набором слов. Приговор оказался придуманной специально для меня загадкой.
Наверное, мне нужно было бы чувствовать себя сейчас последней дурой, но меня охватывает гнев. Я разворачиваюсь и быстро ухожу прочь – вслепую, не понимая сама, куда иду. Кардан бросается мне вслед, хватает меня за руку.
Резко разворачиваюсь и даю ему пощечину. Сильную пощечину, от которой золотая краска на щеке Кардана смазывается, а сама щека краснеет.
Тяжело дыша, мы долгое время смотрим друг на друга. Глаза Кардана сверкают, но не от гнева, нет. От чего-то другого.
Я теряюсь. Мне кажется, что я тону.
