– Я не хотел обидеть тебя. – Он берет меня за руку, возможно, для того, чтобы не дать мне ударить его еще раз. Наши пальцы переплетаются. – Нет, не так. Это неточно. Я не думал, что могу обидеть тебя. И никогда не думал, что ты станешь бояться меня.
– И как это тебе понравилось? – спрашиваю я.
Он отводит взгляд в сторону, и я получаю ответ на свой вопрос. Может, Кардану и не хочется признаваться, но ему понравилось.
– Да, ты меня обидел и сделал мне больно. – Не успев договорить, я уже жалею о том, что не могу взять свои слова назад. Возможно, виной тому предельная усталость или то, что я совсем недавно была на краю смерти, но правда сейчас так и льется из меня неудержимым потоком. – Ты всегда пугал меня. Давал сотни, тысячи поводов бояться твоих капризов и твоей жестокости. Я боялась тебя даже тогда, когда ты сидел привязанным к стулу во Дворе Теней. И когда держала приставленный к твоему горлу нож, я тоже тебя боялась. И сейчас тебя боюсь.
Кардан выглядит еще более удивленным, чем был, получив от меня пощечину.
Он всегда был символом всего, чего я не могла иметь в Эльфхейме, олицетворением того, кто никогда не захочет меня саму. Сказать ему об этом было равносильно тому, чтобы сбросить с плеч тяжелый груз. Правда, предполагалось, что этот груз будет моей защитой, моими доспехами, без которых я окажусь совершенно беззащитной. Но я все равно продолжаю говорить, словно утратив контроль над своим языком:
– Ты презирал меня. Когда ты сказал, что хочешь меня, мне показалось, что мир перевернулся вверх тормашками. Отправить меня в изгнание? Что ж, это был вполне логичный, естественный для Кардана ход, – говорю я, глядя прямо ему в глаза. – Я ненавидела себя за то, что не предусмотрела его. И сейчас ненавижу себя за то, что не угадываю, каким будет твой следующий ход.
Он закрывает глаза, а когда вновь открывает их, отпускает мою руку и отворачивается так, что я не могу видеть его лица.
– Я понимаю, почему ты так думала, – говорит он. – Да, такому, как я, трудно поверить. Что ж, может, я и не заслуживаю доверия, но зато я верю тебе. – Он делает глубокий вдох. – Как ты помнишь, я не хотел быть Верховным королем. И что ты не удосужилась посоветоваться со мной, прежде чем надеть мне на голову эту корону. А еще можешь вспомнить, как Балекин не хотел, чтобы я получил этот титул, да и Живой Совет никогда меня по-настоящему не жаловал.
– Пожалуй, – говорю я, хотя ничего из того, что сказал Кардан, нельзя считать чем-то таким уж необычным. Балекин хотел сохранить корону для себя, Живой Совет желал видеть Кардана на своих заседаниях, которые он если и посещал, то крайне редко и неохотно.
– Когда я родился, было сделано пророчество. Обычно Бафен несет околесицу, но в данном случае он совершенно четко объявил, что я буду править и стану очень, очень невезучим королем. – Здесь он берет небольшую паузу. – Мне будут сопутствовать уничтожение короны, гибель престола и прочий набор драматичных событий.
Я вспоминаю слова Орианы о несчастливой судьбе Кардана, и Мадок говорил то же самое, однако здесь имеет место нечто большее, чем просто невезение. Это заставляет меня подумать о приближающейся битве. Это заставляет меня вспомнить мой сон о гороскопе и кровавых пятнах на нем.
Кардан вновь поворачивается и смотрит на меня точно так же, как в моих видениях.
– До тех пор, пока ты не заставила меня работать на Двор Теней, я никогда не думал о вещах, на которые способен – пугать людей или очаровывать их – как о талантах, которые могут иметь к тому же какую-то ценность. Зато ты так думала. Это ты показала мне, как можно использовать их с пользой для себя. Я никогда не имел ничего против, чтобы слыть мелким злодеем, но, возможно, я могу превратиться в нечто иное, например, в такого же чудовищного Верховного короля, как Дайн. И если это так, если я исполню то древнее пророчество, то меня нужно остановить. И я верю, что сделать это сможешь именно ты.
– Остановить тебя? – переспрашиваю я. – Да без проблем. Если только начнешь превращаться в окончательного засранца и станешь угрозой для Эльфхейма, я голову снесу тебе с плеч.
– Хорошо, – печально говорит он. – И это одна из причин, по которым мне не хотелось верить, что ты заодно с Мадоком. Другая причина заключается в том, что я хочу, чтобы ты была на моей стороне в качестве королевы.
Странное заявление. С одной стороны, в нем не чувствуется особой любви ко мне, но и подвоха не ощущается тоже. С одной стороны, задевает то, что Кардан открыто восхищается моей беспощадностью и бессердечностью, но, с другой стороны, доставляет удовольствие то, что он вообще мной восхищается. В принципе. Ему хочется, чтобы я была рядом с ним, но, быть может, он меня и как-то по-другому хочет? Желать от него чего-то большего – это просто чересчур.
– Но теперь, когда ты, как Верховная королева, снова в силе, я не буду предпринимать ничего существенного. Так что если я погублю корону и трон, то сделаю это просто по невниманию.
Эти слова вызывают у меня смех.
– Значит, вот какое ты нашел себе оправдание? Будешь предаваться разврату, лишь бы не сделать что-нибудь, из-за чего может исполниться какое-то дурацкое пророчество?
– Совершенно верно. – Он берет меня за руку, и улыбка на его губах гаснет. – Хочешь, я извещу Совет о том, что ты встретишься с ними как-нибудь в другой раз? Для меня будет в новинку передать им твои извинения.
– Нет. Я готова к этой встрече. – Голова у меня идет кругом от всего, о чем мы только что говорили. Моя рука испачкана в позолоте. Когда я смотрю на Кардана, вижу остаток золотой пудры, размазанный у него на щеке в том месте, куда я влепила пощечину. Я не могу перестать глядеть на это пятно, не могу перестать думать о том, как смотрел на меня Кардан, перехватив мои пальцы. Только этим можно объяснить то, что я просто не замечаю того, как он ведет меня назад в свои комнаты, которые, как я полагаю, после нашей свадьбы могу также считать и своими тоже.
– Они здесь? – спрашиваю я.
– Думаю, это нужно считать своего рода засадой, – усмехаясь уголками губ, сообщает мне Кардан. – Они ужасно любят совать свой нос в чужие дела и просто не представляют себе, что могут пропустить что-то важное, включая ход выздоровления ее королевского величества.
Представляю себе, как ужасно было бы проснуться в окружении членов Живого Совета, когда я еще лежала в постели – помятая, грязная и обнаженная. Решаю не подавлять проснувшийся во мне гнев, надеюсь, что он только поможет мне держаться достаточно властно и высокомерно.
В комнате вижу дремлющего, сидя на полу перед камином, придворного шута Фалу. Остальные члены Совета – Рандалин с его бараньими рожками, Бафен, задумчиво поглаживающий свою синюю бороду, зловещего вида представитель Неблагого Двора Миккель и представительница Благого Двора, насекомоподобная Нигуар – сидят на стульях и явно раздражены затянувшимся ожиданием.
– Королева сенешаль, – вскакивает на ноги шут Фала и отвешивает мне глубокий поклон.
