– Что было не так с той девочкой? – спрашивает Оук. – С королевой Сурен.
– Они не очень приятные люди, эти, из Двора Зубов, – говорю я ему и сажусь, чтобы принять от Тарин чашку. Несмотря на то что мне долгое время не удается поспать, я не чувствую себя уставшей. И голода тоже не испытываю, просто заставляю себя что-то съесть. Я вообще не понимаю, кто я теперь.
– Пожалуй, можно о них и так сказать, конечно, – фыркает Виви. – Хотя это то же самое, что назвать вулкан просто «теплым».
– Мы собираемся помочь ей? – хмурится Оук.
– Если ты решишь жениться на ней, мы можем потребовать, чтобы девочка жила у нас до тех пор, пока ты не подрастешь, – говорю я. – И если это будет так, мы освободим ее от оков. Думаю, это было бы большим облегчением для нее. Но я все же считаю, что тебе не стоит этого делать.
– Я не хочу жениться на ней. Вообще ни на ком жениться не хочу, – говорит Оук. – И Верховным королем тоже быть не хочу. А почему мы не можем просто помочь ей?
Чай слишком горячий, и я первым же глотком обжигаю язык.
– Не так-то просто помочь королеве, – замечает Тарин. – Принято считать, что они не нуждаются в помощи.
Мы все погружаемся в молчание.
– Так ты возьмешь себе поместье Локка? – спустя какое-то время спрашивает Виви у моей сестры-близнеца, повернувшись к ней. – А знаешь, не нужно тебе оно. И ребенок от него тебе тоже не нужен.
Тарин берет бледно-желтую ягоду крыжовника, катает ее в пальцах.
– Почему ты так решила? – спрашивает она.
– Я знаю, что дети у фейри рождаются редко, что любой ребенок – это сокровище и все такое, но в мире смертных существует такая вещь, как аборт, – говорит Виви. – А здесь и подкидыши есть.
– И приемные дети, – добавляет Хизер. – Тебе решать, что делать, и никто тебя за твое решение не осудит.
– А если кто-нибудь осудит, я прикажу руки ему отрубить, – обещаю я.
– Я хочу ребенка, – говорит Тарин. – Не то чтобы не боюсь совсем, но еще и волнуюсь при этом. Радостно волнуюсь. Слышишь, Оук, ты вскоре не будешь самым младшим у нас в – семье.
– Это хорошо, – откликается он и толкает свою изрядно помятую сливу в сторону кувшинчика со сливками.
Виви перехватывает ягоду и откусывает от нее.
– Эй! – восклицает Оук, но сестра только озорно хихикает в ответ.
– Ты нашла что-нибудь в библиотеке? – спрашиваю я у Хизер, пытаясь следить за тем, чтобы мой голос при этом не дрожал. Впрочем, я и так знаю, что ничего она там не нашла, иначе давно уже рассказала бы мне.
– Там было несколько совершенно необычных историй, – со скучающим видом начинает Хизер. – Не то чтобы полезных для нас, скорее просто странных. Одна, например, про короля змей, который правил всеми змеями в мире. Другая про змею, которая наложила на двух принцесс фейри такое заклятие, что они становились змеями, – правда, только на время. И еще там была одна история про женщину, которой хотелось иметь ребенка, – тут она переводит взгляд на Тарин. – Жена садовника никак не могла забеременеть. Однажды она заметила в своем саду красивую зеленую змейку и принялась говорить о том, что вот, дескать, у всех есть дети, даже у змей, а у нее их нет. Змейка послушала ее, послушала и предложила стать ее сыном.
Я поднимаю брови. Оук смеется.
– Нет, из нее хороший сын получился, из этой змейки, – продолжает Хизер. – Они с мужем устроили змейке гнездо в углу своего дома, и их змеиный сынок жил в нем. А кормили они его тем же, что ели сами. И все было хорошо до тех пор, пока он не вырос и не захотел жениться. На принцессе, само собой. Но только не на принцессе-гадюке или принцессе-анаконде, а на человеческой принцессе из тех мест, где они жили.
– Ну и как они это провернули? – спрашивает Тарин.
– Как? – ухмыляется Хизер. – Отец пошел к королю и попросил его отдать принцессу за своего змеиного сыночка. Король, ясное дело, не прогнал его, но, как принято в волшебных сказках, дал змею три невыполнимых задания. Во-первых, превратить все фрукты в королевском саду в драгоценные камни, затем сделать все полы во дворце серебряными и, наконец, превратить дворцовые стены в золото. И каждый раз, когда отец возвращался с новым заданием, змей говорил ему, что нужно сделать. В первом случае отец должен был посадить в землю косточки, из которых за одну ночь выросли деревья с плодами из яшмы и нефрита. Потом отец потер полы во дворце сброшенной змеиной кожей, и они стали серебряными. Ну а чтобы превратить стены дворца в золото, отцу потребовалось натереть их змеиным ядом.
– И отец, значит, сам выполнил за сыночка все эти трюки, – бормочу я, пригревшись у огня.
– Ну да, он же души в своем змееныше не чаял, – словно издалека доносится до меня голос Хизер. – Король, конечно, был в отчаянии, но делать нечего, он же слово давал. Короче, выдал он свою дочь за того змея. А когда после свадьбы молодые остались одни, змей сбросил свою кожу и превратился в обалденного парня. Принцесса, естественно, была в восторге, но папаша-король ворвался к ним в спальню и спалил в камине сброшенную змеиную кожу. Из самых добрых побуждений, само собой, спалил, думал, что тем самым спасет жизнь своей принцессе. Ну, змеиный чувак тут завыл, завопил, превратился в голубя и улетел. Принцесса в истерику впала, рыдала как сумасшедшая, а затем отправилась искать своего оборотня. Ну а дальше начинается полная дичь. Принцесса встречает болтливую лису, которая рассказывает ей, что будто бы слышала птичий разговор о принце, которого заколдовали огры, а расколдовать его нельзя без крови от целой стаи птиц, а также лисьей крови. Ну, остальное понятно. Лисичку жалко, правда?
– Жесть, – говорит Виви. – Однако помогла же та лисичка принцессе…
Это последнее, что я слышу, погружаясь в сон, после чего родные голоса сливаются в неразборчивый шум, а затем и вовсе растворяются.
* * *
Когда я просыпаюсь, угли в камине уже догорают, а меня саму кто-то укрыл одеялом.
Сон обладает странной магической силой, он приглушил воспоминания об ужасах последних двух дней настолько, что я начинаю немного лучше соображать своей распухшей от проблем головой.
Вижу Тарин – завернувшись в одеяло, она спит на диване. Прохожу по тихим комнатам и нахожу в своей кровати Хизер и Виви. Оука здесь нет, надо полагать, что он где-то с Орианой.
Выхожу в коридор, вижу у двери рыцаря на часах. Узнаю в нем одного из королевских гвардейцев Кардана.
– Ваше величество, – говорит он, прикладывая к сердцу свою руку. – Фанд отдыхает. Просила меня посторожить вас до тех пор, пока она не вернется.
Испытываю чувство вины за то, что сама не подумала о Фанд, которая так долго и так тяжело трудилась без отдыха. Разумеется, мне нужен не один рыцарь-телохранитель, мне нужно их больше.
– Как я могу тебя называть? – спрашиваю я.
– Артигоул, ваше величество.
