Держа в руках позолоченную уздечку, я спрыгиваю со спины коня на землю и подхожу ближе к чудовищному созданию, которое когда-то было Карданом.
С последней нашей встречи змей еще подрос и в длину сделался не меньше чем один из кораблей Мадока, в ширину тоже раздался, а голова у змея стала такой огромной, что, когда он открывает свою пасть, каждый его клык лишь немногим уступает по размеру тому мечу, который висит у меня за спиной.
Его вид ужасает.
Заставляю себя шагать по увядшей, почерневшей траве. Позади змея вижу развевающиеся на ветру знамена с гербом Мадока на них.
– Кардан, – шепотом зову я. У меня в руках блестит золотая уздечка.
Словно отвечая мне, змей изгибается назад, поднимает голову и начинает покачивать ею, словно примеряясь, куда меня лучше поразить.
– Это я, Джуд, – надтреснутым голосом произношу я. – Джуд. Ты же любишь меня, помнишь? И веришь мне.
Змей срывается с места и начинает быстро скользить по траве в мою сторону, сокращая расстояние между нами. Солдаты бросаются врассыпную. Лошади становятся на дыбы. Жабы, забыв про своих всадников, шлепают лапами, спеша скрыться в лесу. Келпи бегут к морю.
Я поднимаю уздечку, потому что у меня в руках нет больше ничего, чем можно защититься. Готовлюсь к броску, но метрах в трех от меня змей внезапно останавливается, сворачивается кольцами…
И смотрит на меня своими глазами с золотым ободком.
Я вся дрожу, мои ладони стали влажными от пота.
Я знаю, что мне нужно сделать, если я хочу победить моих врагов, но почему-то не хочу больше этого.
Стоя так близко от змея, я могу думать только о том, как уздечка впивается, врастает своими ремешками в кожу Кардана, и он навсегда, навсегда, навсегда теряет свою свободу. Когда-то он уже был под моим полным контролем. И каким же упоительным казалось ощущение безграничной власти, когда он поклялся повиноваться мне ровно один год и один день. Я вдруг почувствовала тогда, что мне подвластно все на свете и ничто не может причинить мне вреда.
Делаю еще один шаг навстречу змею. Затем другой. Вновь поражаюсь чудовищным размерам змея. Осторожно поднимаю раскрытую ладонь и прикасаюсь ею к черным чешуйкам. На ощупь они кажутся сухими и прохладными.
Ничего не могу прочитать в этих золотистых глазах, но представляю Кардана лежащим на полу в королевских покоях.
Думаю о его ускользающей улыбке.
Думаю о том, как ненавистна будет ему жизнь на привязи. И как нечестно, несправедливо обращаться с ним таким образом, да еще сметь называть это любовью.
«Ты уже знаешь, как разрушить заклятие».
– Я люблю тебя, – шепчу я. – И всегда буду тебя любить.
И я убираю золотую уздечку, затыкаю ее за пояс.
«Две дороги передо мной, и только одна ведет к победе».
Но я не хочу такой победы. Возможно, я никогда не буду жить без страха, возможно, власть ускользнет у меня из рук, возможно, боль от потери Кардана окажется сильнее, чем я смогу вынести.
И все же, если я люблю его, выбор у меня только один.
Я вытаскиваю из-за спины одолженный меч. Это Хартсворн, который способен разрубить что угодно. Этот клинок я попросила у Северина и взяла его с собой на эту битву, потому что, как бы я ни пыталась это отрицать, подспудно мне было уже известно, какой выбор я сделаю.
Золотистые глаза змея спокойны, а вот со стороны собравшегося народа доносятся удивленные возгласы. Слышу рычание Мадока.
Да, такой конец сегодня не предполагался.
Пытаюсь закрыть глаза, но не могу. Тогда я поднимаю Хартсворн, взмахиваю им, и одним плавным движением опускаю клинок по широкой дуге на голову змея.
Сверкнув в воздухе, меч легко рассекает чешуйки, плоть и кости. Голова змея скатывается к моим ногам, его золотистые глаза гаснут и подергиваются пленкой.
Повсюду кровь. Обезглавленное тело змея бьется в конвульсиях, затем обмякает. Дрожащими руками возвращаю Хартсворн в его ножны. Меня бьет крупная дрожь, такая сильная, что я валюсь на колени прямо в почерневшую траву, на кровавый ковер.
Слышу, как лорд Джарел что-то кричит мне, но не разбираю слов.
Возможно, я сама кричу сейчас.
Народ бежит ко мне. Слышу клацанье стали и свист летящих по воздуху стрел, но мне кажется, что все это происходит где-то далеко-далеко от меня.
А в ушах у меня громом отдается проклятие, сказанное мне Валерианом перед тем, как ему умереть.
«Пусть твои руки всегда будут запятнаны кровью. Пусть смерть будет единственным твоим спутником».
– Ты должна была сделать то, о чем мы с тобой договаривались, – злобно выкрикивает лорд Джарел, сидя в седле и замахиваясь в мою сторону копьем. – Твое правление будет коротким, смертная королева.
На его пути вырастает Грима Мог верхом на своем олене. Ее клинок уже обнажен.
– Вначале я собираюсь убить тебя, – говорит она ему. – А затем съесть.
Две черные стрелы вылетают из-за деревьев и вонзаются в горло лорда Джарела. Он валится с лошади под несущиеся со стороны Двора Зубов испуганные крики. Успеваю заметить мелькнувшие сквозь листву белые волосы Бомбы.
Грима Мог разворачивается и вступает в поединок сразу с тремя рыцарями из Двора Зубов. Ловлю себя на мысли о том, что она, возможно, когда-то командовала ими и знает их, но это для нее ничего не меняет.
Криков вокруг меня становится все больше, а звуки боя постепенно утихают.
Со стороны моря я слышу призывное пение рога.
Возле черных камней вскипает, пенится вода. Из морских глубин поднимаются мерфолки и селки, их чешуя блестит, отражая солнечный свет. Вместе с ними верхом на спине акулы поднимается Никасия.
– Подводное королевство уважает договор с сушей и с Верховной королевой, – кричит она, и ее голос далеко разносится над берегом. – Опустите свое оружие.
Спустя мгновение армии Подводного мира накатывают на берег.
Передо мной встает Мадок. Его щека и лоб испачканы запекшейся кровью, лицо выражает какую-то дикую, жуткую радость. Красные шапки рождены для этого – кровопролития, жестокости и убийства. Думаю, что он даже сейчас может – хотя бы отчасти – разделить эту радость со мной.
– Вставай.
Большую часть своей жизни я провела, подчиняясь его приказам. Встаю на ноги и тянусь рукой к золотой уздечке, той самой, к которой привязаны волосы Мадока, к той, которой я могла – и еще могу – связать его.
– Я не собираюсь побеждать тебя, – словно издалека слышу я собственный голос. – И хотя мне не доставило бы большого удовольствия видеть, как впиваются в твою кожу ремешки уздечки, но и оплакивать тебя я не стала бы.
– Хватит, – говорит он. – Ты уже победила. Смотри.
