А на следующий день всё начиналось сызнова.
Гора больше не возвышалась перед нами. По истечении дней она потихоньку ускользала налево. Мы обогнули высокие плоскогорья, где на рассвете серебрилась белая изморозь, а за ними и сизые отроги, подпиравшие облака. Местность, по которой мы проносились, уже являла собой суровое предгорье: самые радушные долины, ошибочно казавшиеся пологими, исподтишка подсекали нам ноги. Тут и там показывались скрывавшиеся за деревьями овраги, по дну которых журчали бодрые ручейки. Скалы из светлого камня, словно форштевни кораблей, разрезали волнистую гладь лесов.
В первый же вечер гонки мы заметили несколько огоньков, мерцавших на возвышенности примерно в полулье позади нас. В наших краях фермы, деревни и большинство святилищ таятся в лощинах и котловинах, и только крепости строят на вершинах. Однако мы уже миновали эти холмы на склоне дня и не увидели там ничего, кроме деревьев. Это мог быть только лагерь Троксо.
С высоты своего расположения арверны не могли не заметить наши собственные костры. На заре, когда мы уже тронулись в путь, Суагр приметил двух всадников, поджидавших нас на соседнем холме. Разведчики растворились в тумане, едва мы забили тревогу. Сомнений больше не оставалось: арверны знали о нашем присутствии и надежды скрыться от них незамеченными больше не оставалось.
В тот день мы выбились из сил в неистовой гонке. Лесной покров был густым и заслонял отряд Троксо, но сквозь завесу листвы до нас доносилось эхо погони. Ржание коней, хриплые крики и лай собак беспрестанно напоминали нам о том, что чужеземцы дышали нам в затылок. Раз десять нам казалось, что они нагоняют нас, и десять раз мы припускали коней. Когда настала ночь, мы были ещё впереди.
Следующий день выдался дождливым. Печальный бог низвергал ненастный ливень по всей округе. Несмотря на непогоду, мы продолжали гнаться, сломя голову. В блёклом свете дня мы потеряли из виду гору, топко увязая в вязкой почве заплаканных рощ и полёгшей траве лугов. Усилия, казалось, оправдали себя. Эхо погони растаяло в монотонном шёпоте ливня. Теперь слышался только перезвон капель по листве и приглушённый топот наших шагов по лужам. Мы вырвались вперёд, отчего Матунос заметно приободрился. Он был уверен, что до Круэзы рукой подать и что мы первыми доберёмся до реки.
Увы, дождь сбил нас с толку. Не в силах сориентироваться по отношению к Семмене и по положению Солнца, мы отклонились от курса. Дорога, которой мы следовали, вдруг расплелась на звериные тропки, где пригорюнились длинные лужи. Дубы и буки поредели, уступив место берёзам и ивам. Трава здесь была более сочная и густая, и при нашем приближении из нее испуганно вспархивали камышницы. Земля, как губка, всасывала в себя копыта и башмаки, а ободья повозки выворачивали огромные шматы грязи. На мгновение мы подумали, что подобрались уже к пойме, граничащей с руслом реки, однако журчания воды слышно не было, а в прогалинах зелени, куда ни глянь, тусклым металлом отсвечивали пруды.
– Если мы возле реки, то это, должно быть, старица, – мрачно сказал Сумариос.
– Больше похоже на болото, – проворчал Куцио.
Боясь увязнуть в трясине, кучер спрыгнул с повозки и повёл упряжку в поводу. Он выглядел озабоченным. Ведь пруды и болота – места весьма зыбкие, тут ненароком можно перескочить из одного мира в другой.
Увидев растерянность Матуноса, воины заволновались. Комаргос казался раздосадованным и наверняка был уже готов отдать приказ поворачивать обратно, как вдруг до нас донёсся крик впереди идущих воинов. Один из них, старый амбакт по имени Ойко, обнаружил путь. На поверку дело обстояло даже лучше: широкая, мощённая деревом дорога рассекала поросль тростника и шла прямо перед нами, теряясь в размытом тумане дождя. Ойко опять померещился силуэт в капюшоне, тающий в проливном дожде далеко впереди. Он сделал несколько шагов вперёд, чтобы окликнуть незнакомца, и ступил на этот решётчатый настил.
Мосток оказался ветхим. Доски, вытесанные из стволов бука, потемнели и замшели от сырости, а сквозь щели меж ними пробивалась осока и таволга. Путь был безлюден: отсутствие следов и сорная трава окутывали дымкой заброшенности эту странную дорогу, из чего мы заключили, что были ещё впереди. По взмаху руки Комаргоса отряд двинулся вперёд, и мостовая заскрипела всеми балками.
Настил был слегка приподнят над водным зеркалом заводи и болотными кочками. Мрачные воды источали запах ила, развеваемый по округе туманным дыханием болота. Ойко был готов поклясться, что мы были здесь не одни, и что он видел здоровенного парня, прошмыгнувшего перед нами. Мы помчались вдогонку за человеком в капюшоне, но он как сквозь землю провалился. Через пятьсот шагов нас ожидала другая находка. Высокие зловещие очертания выросли из тумана. Это были слегка покосившиеся священные колья, на которых тлели старые трофеи: оружие и гроздья черепов. За ними дорога резко обрывалась, уходя под затянутую пеленой стоячую воду. Все мы в ужасе остановились. Некоторые выругались, другие стали делать защитные жесты.
– Да чтоб тебя! – рявкнул Комаргос. – Это не дорога, это неметон!
Он грубо обозвал Матуноса и попросил Суагра принести ему самое лучшее копьё. Дойдя до края настила, он поднял оружие вверх, держа его двумя руками не в стойке вызова, а в жесте подношения дара. В отряде все приумолкли и воздели руки к небу ладонями к земле. Немного помешкав, и мы с Сеговезом последовали примеру воинов.
– Услышь меня, бог Преисподней! – провозгласил одноглазый богатырь. – Мы пришли к тебе без злого умысла, мы не желали тревожить покой твоего святилища. Воины, которые предстали пред тобой, – благочестивы. Они чтут таинства подземного мира. Если мы оскорбили тебя своим присутствием, то умоляем смилостивиться над нами. Дабы загладить нашу вину, я жертвую тебе своё копьё. Это моё самое ценное оружие. Меня наградил им в былые времена Амбисагр из Аварского брода, Верховный король битуригов. Оно верой и правдой служило мне во всех сражениях. Я приношу его тебе в дар, повелитель Подземного мира. Пусть оно восславляет тебя, как меня самого. Взамен я прошу тебя не гневаться и позволить нам уйти с миром.
Комаргос разломил копьё о бедро и бросил обломки в болото. Затем мы поспешили развернуться и тем же путём пошли обратно. Ойко никак не мог унять дрожь – он вдруг осознал, что силуэт, который ему померещился, не был человеческим. Его тревога передалась всему отряду. Амбакты Комаргоса косо поглядывали на меня и брата. В этой сумятице мы невольно оказались участниками священного обряда, хотя ещё не были пострижены в воинов. Случай или злорадство какого-то бога сыграли с нами злую шутку, ибо одним своим присутствием во время возношения требы мы нарушили запрет.
Плутать в священном месте – дело гиблое, и тому найдётся немало причин. Одна из опасностей, которая там поджидает, – выйти из него в другом времени. По этому болоту мы прошли в общей сложности не более лье без малейшего промедления, но час уже был поздний, когда мы выбрались из топи и попытались сориентироваться в хрупком вечернем свете. Драгоценное время было упущено.
Мы сделали огромный крюк, обходя священное место по левому краю, и в конце концов нашли реку. Но было слишком поздно. Арверны догнали нас и даже опередили. Вытянувшись в шеренгу вдоль крутого берега, они ждали нас во всеоружии. Они преграждали нам путь.
