– С-сбежать х-хотела.
Докторишка тут же прервался, выгнув дугой свои густые и поседевшие брови, поглядывая на меня с таким видом, словно на умалишенную:
– Дурочка! Хорошо, что только это сделал… А не по кругу пустил, развлекая своих верных псов. Или того хуже – живьём привязал бы к кобыле и галопом пришпорил через весь остров.
Я лишь хрипло выдохнула, прильнув щекой к прохладной поверхности стола, а лекарь продолжил:
– Я дам тебе обезболивающее. Поспи немного.
– Х-хорошо, – ответила вялым голосом.
– И да… Отныне ты больше не наложница Господина, а ничтожная поломойка. Будешь пахать на кухне, вылизывать клетки тигров, убирать кобылий навоз и драить сортиры головорезов в наказание за свою нелепую глупость. Были бы мозги, так бы и валялась с утра до вечера в кроватке до самой старости, не марая рученьки свои костлявые о какашки коровьи… Но нет же! Погеройствовать вздумала! Теперь вот, дерьмо подчищать будешь.
– Уж лучше дерьмом быть, чем шлюхой…
– Поумничай мне ещё тут! – Завир шлёпнул меня по бедру за пререкание. – Ладно, отдыхай. И да… Хотя бы неделю не попадайся Хозяину на глаза.
Лёгкий укол, подобно пчелиному укусу, и я снова в нирване.
* * *
Оправившись от травмы, я поняла, что до этого момента я жила в сказке и грех было жаловаться на жизнь. Ад начался после того, как я посмела бросить вызов монстру. Два дня я лежала вялым овощем взаперти, в клетке, пытаясь прийти в себя после очередного сумасшедшего шока. Попа больше не болела, но передвигаться по-прежнему было некомфортно. А на третий день меня с головы до ног завалили работой.
С раннего утра до темного вечера я пахала, как скот на поле и не понимала, как до сих пор дышала, при наличии таких-то звериных нагрузок? Пожалуй, единственным плюсом в моей чертовой жизни стало то, что я подружила с Розой. Забавной она всё-таки оказалась тёткой. Интересно, но когда-то и она была любимой шлюхой верховного Барона, первого основателя Трущб. То бишь, отца Дамира. Но с возрастом, Розу перевели на кухню, а её место заняла более молодая и свежая наложница.
* * *
Уже больше недели я работала, как проклятая: надраивала сортиры, чистила конюшни, убирала экскременты за тиграми, помогала Розе на кухне. За этот недолгий период мы тесно сдружились друг с другом. Потому что всю порученную работу я выполняла строго «на совесть»: трепетно и качественно, что не могло не радовать главную управляющую поместья.
Иногда тёмными вечерами мы тайком беседовали на самые разные темы. Тогда же, кухарка призналась мне в кое-какой тайне: Дамир намерено приказал Розе оставить дверь открытой, а самой на время удалиться. Ещё, он приказал постоянно добавлять в мою пищу обезболивающее в виде жидкой суспензии.
С ума сойти! Вот это новость. Очередной немыслимый шок!
В общем, из этого «дурдома» я уяснила одно – Дамир меня проверял. Проверял на верность. И я… не прошла проверку.
Но вот с обезболивающим как-то странно получилось.
Зачем ему всё это надо? Как будто в теле этого бесчувственного демона беснуют две противоположные силы. Ангельская и дьявольская. А может, данный человек просто болен? И иногда пытается сопротивляться своей болезни?
Загадка века.
* * *
Пропахав за похлебку ещё какое-то время, я поняла, что безумно устала, и уже готова была признать свою глупость. Кормили здесь плохо, выходных не давали, а вот работой – заваливали по самую макушку. Более того, я всегда старалась держаться в тени и не нарываться на неприятности. То есть – не попадаться на глаза головорезам. Потому что теперь я не числилась в особых «фаворитках» Господина. Мной мог пользоваться кто угодно.
Я часто наблюдала за тем, как бандюганы втихаря воруют прислужниц. Натягивают им мешки на голову и по-быстренькому имеют в подворотнях. Девушки не жалуются. Ведь здесь рабыни не имеют ни малейшего права даже на беззвучный выдох, потому что они родились и выросли в окружении мусора. К тому же, самым болтливым уже давно подрезали языки.
Здешние невольницы, проживающие на первых (самых низших) этажах особняка – уродливы и глупы. Некоторые даже имени своего не знают. Настолько жестоко наказала их судьба… Точнее, не судьба, а люди, к которым они попали по воле случая.
Со мной порой тоже случалось подобное гадство. Но меня не насиловали. А просто глумились поверхностно. Как, например, красивой фотографией из журнала с голыми женщинами, на которую просто спускали.
Люди Дамира, обычно, караулили меня около конюшни. Хватали за шею, толкали в сено и использовали как визуальную шлюшку, весело наяривая, постанывая, с ног до головы поливая моё тело своим отвратительным семенем.
А, может, ещё не всё потеряно? Может Дамир просто перебеситься и снова пожелает видеть меня в качестве постельной тряпки? Именно поэтому на мое тело до сих пор было установлено строжайшее табу.
* * *
Однажды, как обычно, после официального отбоя в покоях Хозяина, мы с Розой, уединившись на кухне, надраивали столовые принадлежности, мололи языками и попивали чай с просроченным печеньем.
Роза – единственная добрая душа, которой можно было вдоволь выговориться, как церковному батюшке, и ещё вкусняшку тайком урвать. Но порой от её «несладкого» характера можно было ждать чего угодно.
Так вот, настроение было более-менее хорошим, и я, привыкнув к новому статусу «уборщицы», неожиданно вдруг вспомнила прошлое, которое часто мерещилось мне страшными бессонными ночами. А именно то, как Дамир, в облике краснокожего демона, берет меня в разных позах, а перед моими глазами постоянно мелькает его уродливая маска, которую он срывает со своего лица во время надвигающегося оргазма. Далее, услышав свой собственный крик, на посиневших от ужаса губах, я лишаюсь сознания, так и не узнав, что скрыто под маской чудовища. И этот вопрос не даёт мне ни секунды покоя. В общем, набравшись смелости, убедившись, что на кухне только мы с Розой, я уверенно спрашиваю кухарку о наболевшем:
– Роз, а ты знаешь, что у Господина с лицом?
На что кухарка, от удивления, чуть было тарелку из рук не выронила:
– Совсем, что ли, сбрендила такое спрашивать? Язык не дорог? Если кто-то услышит, что мы с тобой сплетни по углам собираем, касательно внешности Господина, то нас моментально сделают немыми инвалидами.
– Ох, прости. Просто снятся сны всякие дурные. Думаю, если я узнаю правду, может быть хоть тогда успокоюсь. Он ведь… Он ведь… – Делаю паузу. Сглатываю. – Столько боли мне причинил… Никогда этого не забуду.
– Ну ладно, – женщина смотрит на меня с явным пониманием, – поведаю я тебе страшную тайну нашего Господина. Я ведь с самого рождения Дамира в этом притоне клятом бандюков развлекаю, включая его отца, скотину. Сколько всего я здесь натерпелась, словами не передать! – повариха делает тяжёлый выдох, словно переживает заново всю свою боль, и, хватаясь за сердце, продолжает, – Мать Дамира была больна. Каким-то безнадёжно страшным психическим недугом, вроде шизофрении, который появился у неё после родов. Когда у Наркобарона родился долгожданный наследник, мамаша, страшась своей «упитанной» внешности, до чертиков тронулась умом. За беременность Госпожа отрадно поправилась и считала себя не тоще годовалого телёнка. А когда почувствовала горечь измены мужа из-за своей изменившейся внешности, чокнулась окончательно, приказав всех красивых женщин, с которыми спал муж-изменник, тайно отравить. Благо, я в их число не входила, ибо красотой не блистала. Много тогда рабынь полегло… Жесть просто. Такие траты баснословные… Узнав о данном инциденте, Тагир, отец Дамира, не на шутку разгневался на супругу. Более того, если бы не ребёнок, он за подобную дерзость уже давно бы отправил Госпожу на виселицу. Но супруга Тагира была из благородных кровей, с чьими предками был заключён особый деловой договор. Чтобы вернуть прежнюю красоту, вместе с этим и признание любимого, сумасшедшая отправилась к ведьме, проживающей в глубоких таёжных лесах острова. Старуха околдовала мать Дамира, предложив совершить специальный ритуал для возвращения утраченной красоты. Ровно в полнолуние, в двенадцать ноль-ноль, она должна была наполнить кипятком, смешанным со специальной кислотой, большой серебряный чан и… бросить в это «зелье» собственное чадо, отобравшее самое дорогое, что есть у женщины… Её молодость и красоту. Безумица мгновенно согласилась, исполнив сей окаянный ритуал. Не задумываясь о страшных последствиях, она тотчас же пожертвовала собственным дитём, надеясь снова завладеть признанием мужа. Но ничего не вышло.
