Я убираю руки с рам, за которые придерживаюсь, балансируя на одной ноге, и всматриваюсь в чёрную бездну. Погода ликует вместе со мной. Буквально за считанные секунды безоблачное небо обволакивается чёрной дымкой, а на деревья обрушивается шквал ветра. Чёрт. Как же страшно.
Я всё ещё продолжаю балансировать и понимаю, что прыгнуть вниз – глупая затея для побега. Но что же тогда делать?
– МИЛАНА! – отчаянный вопль Дамира больно бьёт по ушам, – ОСТАНОВИСЬ!!! Какого хера? Поиграть вздумала?
Мужчина стоит в нескольких шагах от окна, вытянув руки вперёд, жестом приказывая остановиться и спуститься с подоконника. Будто на полном серьёзе за меня, жалкую, боится.
– Не стоит, Дамир! – с губ срывается истерический смешок, – Купишь себе новую безделушку… Любую, какую только твоя чёрная душа пожелает!
А я продолжаю игру, испытывая его чувства на жалость.
Есть ли она у него вообще? Сейчас проверим.
Да! У меня не остается иного выбора, как вступить с монстром в игру. Чтобы он сжалился. Чтобы покаялся и признался, что был не прав. Я хочу видеть отчаяние в его глазах, хочу видеть страх потерять любимое и единственное.
– Прекрати… – тембр его некогда черствого голоса заметно смягчается. – Спускайся. Обещаю не наказывать.
Кажется, беспросветный омут его угольных глаз озаряется мощной вспышкой искреннего беспокойства. Меня это цепляет. Присвистывая, словно подзывая верную собачонку, Дамир медленно приближается. В его руке, уже во всей своей страшной красе сверкает ненавистная цепь для ошейника.
Ноги дрожат, а тело – будто парит в невесомости, покачиваясь в разные стороны. Я должна хотя бы попытаться пробудить в нем чувства отчаяния и боязнь за меня. Если он действительно любит…
Он ведь играл со мной. Там, на пиршестве. И, своим жестоким поведением, наказывал за ошибки. Но на самом деле, в глубине души, он любит! Я это знаю… Ему тяжело выпустить истинную любовь на свободу! Она прячется. В холодной, толстой, непробиваемой броне.
Я продолжаю играть, потому что хочу услышать заветные слова:
«Не надо, Милана! Я люблю тебя!»
Делаю глубокий вдох. Голос дрожит.
– Прости, Дамир. Но я… не твоя игрушка.
Лицо мужчины искажается страхом. Мне этого достаточно.
Чтобы отступить. Сделать шаг назад. Снова упасть в его плен!
Но… что-то идет не так.
Сильный порыв ветра. Резкий толчок. Нога невольно подворачивается, я теряю равновесие.
– НЕТ!
Его гортанный вопль эхом врезается в сознание, а холодные пальцы едва-едва успевают коснуться моей лодыжки, пытаясь предотвратить падение.
Поздно, Дамир. Слишком поздно.
Три секунды… боль… удар.
И вечная, бездонная мгла, плотной дымкой пленившая сознание.
Глава 19
Как странно, но я вижу свет. Хоть и слабый, но очень ясный, как белое солнце в пустыне. В глазах пелена, в горле сухость, а окружающая действительность размыта странным туманом.
Кажется, я вижу лицо. Непродолжительное мгновение, картинка восстанавливается.
ЧТО? Дамир?
– Милана… – голос мужчины звучит так, словно эхо в пещере.
Отдалённо, но весьма трепетно. Каждый звук, каждое малейшее движение даётся мне с небывалым трудом.
Делаю глубокий вдох, пробую сказать:
– У-уходи…
Пытаюсь отвернуться и убедить сознание, что всё, что я вижу – лишь мираж. Я умерла. Хотя, какой мираж, когда я до сих пор чувствую адскую боль во всем теле. Особенно в голове и в ноге.
Отчётливо вижу свои руки, ноги и белого, как снег, Дамира. Который… который меня за руку держит и, судя по всему, стоит на коленях возле кровати.
– Очнулась? – тихонько шепчет.
– Г-где я? – давлюсь каждым звуком.
Как же больно. И говорить, и даже дышать тяжело.
– В больничном крыле. Тебе повезло. Если бы не дерево… Вряд ли бы ты выжила. – Неожиданно его ладонь падает на мою скулу, действуя на саднящую кожу как обезболивающее, выбивая из осипшего горла стон облегчения. Или… обречения.
Ведь только что я осознала, что я осталась жива.
– Милана… – мысли прерываются печальным мужским стоном. – Что же ты наделала, глупая Игрушка.
На глазах наворачиваются слёзы. Не хочу его больше видеть.
Никогда. Снова пробую отвернуться, с головой забраться под одеяло, но мощный болевой прострел резко бьёт в левую ногу, отчего я жалобно вскрикиваю.
– Тише, девочка, тише… Не шевелись, – пытается удержать в неподвижном положении. – У тебя перелом левой ноги и сотрясение.
Невероятно! И за что мне такая «радость»?
Крупные капли слёз понеслись по щекам, но мужчина тут же словил их кончиками пальцев и бережно растёр по бледной коже:
– Не плачь, всё будет хорошо. Ты поправишься. За твоим состоянием наблюдают самые лучшие врачи. Одна малейшая ошибка с их стороны… и они пожалеют.
Шепчет, и смотрит только на меня. Точнее, глаза в глаза. А я замечаю, что его тёмные зрачки выглядят как у вполне обычного человека. Оказывается, его радужка не такая уж чёрная. А угольно-серая. Похоже, злющий оборотень погрузился в спячку.
До весны, разумеется. Выходит, Дамир снова надел маску заботливого друга.
Я сделала такой вывод: как только моей жизни угрожает опасность – бессердечный монстр оборачивается заботливым принцем. До поры до времени. Пока я снова не выбешу его чуткое «ЭГО».
Как раз в тот момент, когда губы Дамира приблизились к моим, в комнату заглянул Завир. Хорошо, что лекарь что-то вколол мне в капельницу. Я вновь погрузилась в беспечный сон, мысленно поблагодарив Завира за возможность хотя бы на время забыться.
* * *
Не понимаю, зачем Дамир сутками напролёт просиживал у моей постели, рассказывая разную ерунду? Через несколько дней, после несчастного случая, я начала осознавать, что медленно, но уверенно, схожу с ума. Но в душе, как ни странно, было легко и беззаботно. Честно, я уже ничего не хотела. Ни жизни, ни смерти… Ничего! Разве что тех красных пилюль, которые мне три раза в день приносила медсестра.
Несколько недель я вообще ни с кем не разговаривала, всячески игнорировала любые вопросы или попытки наладить диалог. Я впала в депрессию. Однако, через некоторый период интенсивного лечения, мне заметно полегчало. Дамир оставил меня в покое. Не брал, как постельную игрушку. Просто гладил по волосам, просто обнимал, просто со мной общался.
* * *
У Дамира отлично получилось играть роль заботливой нянечки. Вот только я никак на это не реагировала, продолжая существовать в своём выдуманном мире, как лишённое жизни растение. Каждый день мужчина осыпал меня цветами, кормил из рук фруктами и всякими прочими изысканными деликатесами. Вот только я не понимала, зачем мне всё это излишество? Неужели, вина гложет? Видимо, Дамир осознал, что я не желала ему зла, и ни в коем случае не хотела оскорбить его чувства, тем более внешность, когда пыталась помочь.
