Он. Меня. Ударил.
Он. Абсолютно. Спятил.
– Моя задача… – сглатываю горечь в горле, – моя задача сидеть здесь как узник в клетке и молчать? Мне осточертело, понимаешь! Ты не имеешь права так с нами поступать! Рома, ты серьёзно? В кого ты превратился? Что вообще происходит?
Он хмыкнул, вытащил из кармана сигарету, закурил прямо посреди коридора:
– Это для твоего же блага, малыш. Если Маргарита узнает о том, что у меня интрига на стороне, тем более что у меня родилась внебрачная дочь, она убьет и тебя, и… её. Как в твоём сне. Это не шутки. Тебе приснился вещий сон. Ради вас я делаю это! Понимаешь? Ради вашей безопасности я не хочу, чтобы ты выходила из дома.
– Чепуха! Стоп! – я схватилась за голову, мир пошатнулся. – Подожди! Как узнает? Чего ты боишься? Вы ведь почти развелись. В чём дело? Может, пора обо всём рассказать мерзкой ведьме?
Пауза. За окном взрывается раскат грома. Царёв смотрит мне в глаза, будто травит ядом, проникая в самую душу своим бездушным взглядом, от которого пульс становится всё слабей и слабей.
– Я передумал. Развода не будет. Рита… родила. Месяц назад. Дочь.
Глава 15
– Что ты сказал? Дочь? От Риты? Шутишь? – зажав рот ладонями, навалившись на стену, я истерически расхохоталась.
– Верно, тебе не послышалось. Маргарита родила.
– В её возрасте? Рожать? Абсурд! Да ты в своём уме?
– Не я так решил, а судьба. Если бог дал, то так надо.
– Ты просто отвратительный психопат, – всхлипываю, сползаю по стене вниз. Закрываю глаза. Последний раз прошу мужчину подняться из ада на землю, стать человеком. – Рома, просто отпусти. Отпусти нас с дочкой. Мы уедем. Ты нас больше никогда не увидишь. Я ошиблась. Чёрт. Я ошиблась в тебе и в своих чувствах. Боже, какая же я дура. Вот как, значит? Да? Попользовался, называется. Как шлюхой. Обманщик. Лжец, кабель, двуличный урод. Не верю. Просто не верю, что купилась на твою грёбанную фальшь. Я думала, я особенная. Ты заставил меня в это поверить. Ты верил в меня больше, чем я сама. Но твоя вера оказалась мерзкой ложью. Какой же ты гадкий… – шепчу одними губами, не живая, но и еще не мёртвая, а по щекам текут слёзы. Меня всю трясёт. И от этой дрожи болит не только кожа, но и мышцы. Будто в плоть вкалывают острые иглы. Вдруг Царёв делает два шага вперёд, хватает меня за шиворот, вздергивает на ноги. Наши лица находятся на одном уровне. И уже я распахиваю глаза. Таращусь на мужчину с таким страхом, словно вижу перед собой саму смерть в человеческом облике.
– Ни за что тебя не отпущу, – хрипит двуличный ублюдок, сильней сжимая ткань халата, так сильно, что тот трещит по швам. – Я всё ещё тебя хочу. Я хочу тебя иметь. Всю. Полностью. Трахать тогда, когда мне вздумается. Хочу, чтобы ты была моей вещью. Ты и так моя вещь, которую я купил, – издал зловещий смешок. – Не хочу видеть тебя с другим мужиком. У тебя нет выбора. Смирись. Никто не сможет обеспечить тебя так щедро, как я. Что ещё тебе нужно? У тебя есть всё, что пожелаешь? Твоя задача… Сидеть тише воды, ниже травы. Молча выполнять свои обязанности и растить мою дочь. Усекла?
Рывок. Ткань впивается в горло. Он рычит мне в лицо и скалится, как бешеный волк. А я трясусь. Моё сердце судорожно дергается в груди на последнем ударе. Я не могу сопротивляться. Мне кажется, будто одно неверное действие – и руки мужчины переломают пополам мою шею. Чтобы сохранить собственную жизнь и еще хоть раз увидеть дочку, я просто киваю, мямлю севшим голосом:
– Прошу, не делай мне больно. Я согласна. Я согласна быть твоей вещью. Только прошу, Рома, отпусти. Мне страшно.
Да, я соглашаюсь с каждым его словом, потому что понимаю, что Роман сошёл с ума. Он ненормальный. Он превратился в психопата. С больными людьми следует вести себя очень осторожно, делать так, как те велят, чтобы не гневать.
Царёв меня опускает. Убирает руки с моей шеи, позволяя сделать полноценный вдох, лишь для того, чтобы рвануть вниз молнию на брюках. В висках стучит. Голову закручивает паническим вихрем. Я едва не падаю на пол, но сукин сын подхватывает меня на лету за волосы, ставит на колени, рывком спускает до колен штаны с трусами.
Мои глаза едва не вылетают из орбит. Из груди вырываются частые, хриплые рыки, когда я, захлёбываясь паникой, начинаю хватать губами потяжелевший воздух в пространстве и бормотать между выдохами:
– Нет! Не надо! Не надо, Рома!
Только не это. Не хочу! Не-е-е-т!
– Ты стала такой истеричной и строптивой, Конфетка, – зловещим голосом прожевал моё прозвище, – мне это не нравится. Я люблю покорных шлюх. Это из-за недотраха? Потерпи немного, скоро я выбью из твоей щёлки всю дурь. Ты станешь такой же пушистой и покладистой, как и другие мои содержанки. А они не жалуются. У них есть всё! Подобная жизнь их вполне устраивает. Так какого хера ты, спрашивается, ведёшь себя как хозяйка мира? Запомни, ты – никто. Всего лишь дырка для траха и мать моей наследницы. Будешь делать то, что я хочу. А иначе пожалеешь.
Его член был мягким и сморщенным. Схватив меня за подбородок, надавив на скулы, Рома заставил меня открыть рот. Я и сама открыла, хотела закричать! Но он быстро вставил мне член между губами, приказав:
– Соси.
Толкнулся резко, глубоко. Из глаз брызнули слёзы, по пищеводу поднялась тошнота.
– Нет, – я начала вертеть головой, вырываться, тогда он сильнее схватил меня за скулы, так, что мне стало больно вдвойне, и начал ритмично насаживаться на мой рот, одной рукой удерживая за скулы, другой – за волосы. Врывающийся в горло орган быстро увеличился в объеме.
– Вот так, вот так! Смотри на меня! И стони! – Царёв рычал, как какой-то озверевший нелюдь, ускоряя толчки, а меня едва не вырвало. Я была близка к тому, чтобы задохнуться. Мне хотелось лишь одного – умереть.
Он вонзился в мою челюсть пальцами. Держал так крепко, что невозможно было пошевелиться. Я откашливалась. Вот-вот наступит удушье. А он всё рычал и рычал, твердил какой-то бред, набирал скорость и уже входил практически на всю длину. Слёзы, слюна, немного крови… потекли по губам вниз, к подбородку.
– У тебя самый сладкий рот в мире. Ты всегда будешь моей. Только моей вещью! Собственностью! Игрушкой. Никому не отдам! Слышишь?!
С этими воплями Царёв излился вглубь моего горла. Не знаю, как я до сих пор сдерживала рвоту. Его отвратительная сперма, подобно яду, оставляя ожоги, потекла вниз по пищеводу. Кончив, ублюдок избавил меня от приближающегося удушья, вытащив член из горла. Стряхнув со ствола остатки семени, спешно надел трусы, а потом штаны. Щёлкнул застежкой ремня, удовлетворенно выдохнул:
– Значит так, Диана, я принял решение. Твоё мнение меня не волнует. Ты будешь делать так, как я скажу. Это не обсуждается. Хочешь уйти – вали. Но тогда я лишу тебя родительских прав и ты больше никогда не увидишь Светлану. Мои адвокаты позаботятся о том, чтобы правда осталась на моей стороне. И никто тебе не поможет. Ни полиция, ни суд. Они поверят тому, у кого имеются деньги и связи.
