Книга Прощальный подарок Карла Брюллова, страница 16. Автор книги Юлия Алейникова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Прощальный подарок Карла Брюллова»

Cтраница 16

– Правильно, ну а что с родственниками? – обернулся к Андрею Соломину Поликарп Петрович.

– Москвичи телеграфировали, что родственники Пичугиных в последние две недели города не покидали. У ленинградских племянников алиби, проверил досконально, – коротко, деловито отчитался Андрей.

– Захар, у вас что?

– Составили список знакомых семейства Пичугиных, изучаем. Дело не быстрое. Пока что под описание преступника подходит только художник Курочкин, но он три недели как уехал на село в творческую командировку, писать советское крестьянство. Вернется через неделю. Пока работаем по списку.

– Ясно. Продолжайте, Соломин, поможешь, а я побеседую с Пичугиным. Скользкий субъект, все время что-то недоговаривает. Если бы не ограбление его собственной квартиры, я бы вообще подумал на него. Рост подходящий, фигура тоже, возраст – дело относительное, а волосы можно и перекрасить, – с досадой проговорил Поликарп Петрович.


– Все три преступления связаны с вашим семейством, точнее, с сокровищами, спрятанными вашим отцом. Преступник ищет их. Ищет настойчиво, целеустремленно. И уже имеется первая жертва, – наставительно выговаривал Пичугину Поликарп Петрович, надеясь доискаться до правды.

– Послушайте! – потянулся всем корпусом к сыщику Николай Михайлович. – Я уже сто раз вам повторял, что нет никаких сокровищ! Нету! Если бы они были, я уверен, отец сообщил бы мне о них. Иначе в чем смысл? Я художник, я живу исключительно своим трудом. Спросите моих знакомых и коллег, вам все скажут, как много я работаю. Все, что вы видите в квартире, опять-таки было заработано мною, да, это было еще при старом режиме, но все-таки заработано! Вот этими вот руками. – Николай Михайлович потряс перед носом Поликарпа Петровича раскрытыми ладонями, хоть и чисто вымытыми, но хранящими на себе следы въевшихся красок.

– А как насчет золотых слитков, которые ваш отец приобрел после продажи домов?

– Золотые слитки? – Глаза Николая Михайловича приобрели пугающие размеры, Поликарп Петрович даже испугался, как бы они не лопнули. – Какие еще слитки?

– Ну как же? О них было известно и вашим сестрам, и горничной, и дворнику Тихону Карпову, а возможно, и еще кому-то, – спокойно пояснил Поликарп Петрович. – Так что же с ними стало?

– Ничего, – сдуваясь, словно воздушный шарик, вяло проговорил Николай Михайлович. – Они просто исчезли. Точнее, их украл этот прохвост, муж моей сестры. Он уговорил отца вложить деньги в Польский банк, в Петрограде на тот момент было крайне неспокойно. И взялся лично переправить их в Варшаву. Больше мы не видели ни его, ни золота. Сестра, как вам наверняка известно, умерла, а может, он ее уморил, а сам негодяй сбежал в Америку.

– Ясно. А вам знаком новый приятель вашей дочери, некий московский коммерсант?

– Приятель? Московский коммерсант? – тут же забывая про трудовые руки, заволновался Николай Михайлович. – Первый раз слышу. Леля ничего не говорила. А кто он? Боже мой, она, конечно, совершенно взрослая девица, но при этом невероятно легкомысленная… Эти ее знакомые, кавалеры… Поклонники… Сколько раз я говорил Мусе, чтобы строже за ней следила… – бормотал озабоченно Николай Михайлович.

Больше с Николаем Пичугиным беседовать было не о чем.


– Муся! Муся! – едва закрыв за сыщиком двери, звал Николай Михайлович. – Где ты?

– Господи, Коля, разве можно так кричать? Клава едва банку с солью в кастрюлю не уронила. Что еще стряслось?

– Еще? Нет, еще ничего не стряслось! – исключительно выразительно выкрикивал каждое слово Николай Михайлович. – Хватит того, что уже есть. Зачем, я спрашиваю, зачем ты вызвала милицию? Ну кто тебя просил? Ну как это пришло в твою голову из-за двадцати рублей беспокоить рабоче-крестьянскую милицию?

– Ну что же тут такого? Нас же ограбили, а они должны следить за порядком. А если бы они унесли что-то ценное?

– Единственное, что у нас есть ценного, висит посреди комнаты замазанное безобразным пейзажем с коровами, на эту дрянь даже последний жулик не покусится, да и рама на картине простая, деревянная. А все остальное – хлам!!!

– Коля, но они влезли среди бела дня! И потом, тебя не было дома, а если бы в это время вернулась Леля или Андрюша? Что мне было делать? – укоризненно выговаривала мужу Мария Григорьевна. – Коля, скажи мне просто, что случилось?

– Просто? Сказать просто? – не желал успокаиваться Николай Михайлович. – Говорю просто. Милиция к нам ходит теперь как на службу. Они уже все пронюхали про наше семейство, про батюшкино состояние. Даже про золотые слитки!

– Коля, они же пропали!

– И что? Теперь мы для них буржуи недобитые! Я столько работал, столько добивался признания меня пролетарским художником. Малевал всякую пакость, портреты этих наркомов, председателей, комиссаров. Этих выскочек. Этих упырей! А гигиенические плакаты? Да мои отец и дед, наверное, в гробу перевернулись!

– Коля! – испуганно воскликнула Мария Григорьевна, закрывая рот руками.

– А-А! Не могу, надоело! – Топнул ногой Николай Михайлович. – Могу я в собственном доме дать волю чувствам?

– Но ведь Клава? – чуть не плача, заметила шепотом Мария Григорьевна.

– А что Клава? Упыри и есть. С меня прошлой зимой цигейку сняли, душегубы. А на рынок пойдешь, только успевай кошелку к сердцу прижимать, того и гляди выхватят или кошелек украдут, – выглядывая из кухни, по-свойски влезла в разговор домработница. – Так их, Николай Михайлович, иродов, чтоб им всем ни дна ни покрышки.

– Успокойся, Коля, пойдем, я дам тебе капли. Приляжешь, – суетилась вокруг мужа Мария Григорьевна.

– Лучше коньяку. Стакан! – слегка пошатываясь, попросил он, опираясь на жену. – Они и про драгоценности пронюхали, Тихон, подлец, проболтался.

– Этого только не хватало! – всплеснула руками Мария Григорьевна.

– Ты знаешь нового Лелиного знакомого, какой-то коммерсант из Москвы, говорила она тебе о нем?

– Нет.

– А они знают! – снова принялся сердиться Николай Михайлович. – Совершенно ты ее распустила. Делает, что хочет, заводит сомнительные знакомства, а учеба по боку? А еще театр этот. Ты помнишь того типа в огромном пальто и обтрепанных брюках, как его звали?

– Сергей, кажется? Герасимов? – усердно морщась, вспоминала Мария Григорьевна. – Но, Коля, он же из пролетариев. К тому же они, кажется, расстались.

– Пролетарии! Сколько раз я вам говорил, чтобы она скромнее одевалась? Ты понимаешь, что при нынешней власти надо держаться скромнее! Отбери у нее все платья, нашей ей белых блуз, пусть ходит, как все советские девушки, – тяжело дыша, выкрикивал распоряжения обессилевший от переживаний Николай Михайлович. – Ей надо активнее участвовать в политической жизни. Жаль, ее в комсомол не примут… Все равно надо быть активнее. За что они там борются, кроме гигиены?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация