Книга Прощальный подарок Карла Брюллова, страница 19. Автор книги Юлия Алейникова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Прощальный подарок Карла Брюллова»

Cтраница 19

– Не знаю пока. Соломин, сбегай, разузнай и, если есть, веди сюда.

– Обчистили сейф самым натуральным образом. Удивительно только, что младший Пичугин об этом тайнике не знал. А если знал, почему не забрал сокровище? Ведь после смерти отца мог преспокойно это сделать! – размышлял вслух Ян Карлович. – Или все же забрал, и грабителям кукиш с маслом достался? Простите за вульгарность.

– Действительно. Получается, что грабители опять зря потрудились? Настойчивые, однако. Или все же Пичугин-младший драгоценности не доставал и о тайнике не знал? – усиленно тер лоб Поликарп Петрович. – По словам бывшей прислуги, у покойного был тяжелый характер, да и скупостью он отличался, может, не сообщил наследникам о сокровищах?

– У кого бы спросить… – невесело пошутил Ян Карлович. – Ну, я поехал в УГРО, поработаю с уликами, отпечатки проверю. А вы уж со свидетелями построже, особенно что касаемо дворника разузнайте, его роль в этом деле очень важна.


Павел Гаврилович Громов, начальник Первой бригады Ленинградского уголовного розыска, сидел за столом в своем кабинете и грозно смотрел на своих подчиненных:

– Прозевали? Профукали? Убийцу упустили! – Тут он от слов перешел к делу и грохнул кулаком по столу так, что чернильный прибор подскочил, и чернила по столу расплескались. – Забыли, мать вашу, как рабоче-пролетарская милиция работать должна? Разжирели на казенном пайке? Мирной жизни захотелось? Забыли, как ваши старшие товарищи под пули лезли, трудовой народ защищая? Как вам не совестно перед товарищами вашими погибшими, перед Макаром Фроловым, Тимофеем Жуковым, Николаем Плотниковым, перед другими милиционерами? Двойное убийство! И нечего прикрываться тем, что он не честных советских граждан убивал, а уголовника и старого пьянчужку, полезшего от жадности барские сокровища искать. Не оправдание это для вас!

Члены бригады сидели молча, опустив глаза, кто красный от стыда, кто бледный от переживаний, но равнодушными слова товарища Громова никого не оставили.

Особенно терзался Поликарп Петрович.

– Павел Гаврилович, моя вина. Гоните меня из Уголовного розыска, недостоин я с ребятами служить, – вставая с места, проговорил Поликарп Петрович, не поднимая головы. – Я руководил операцией, мне и отвечать.

– Выкрутился? Молодец, – укоризненно прогрохотал Павел Гаврилович. – Ты, значит, в отставку на печи лежать, а с преступностью мы бороться будем? Ловко.

– Да я же…

– Сядь! Взяли моду… Докладывай по существу. Как все вышло, какие меры принимаются?

Говорить Поликарпу Петровичу было тяжело. Стыдно докладывать о собственном провале, да горько после таких упреков. Что он, мальчишка, что ли? Мало он бандитов переловил или от пули, может, когда-то бегал? И товарищей своих всегда готов грудью закрыть, а тут…

– Ну чего молчишь? – уже сбавив тон, чуть примирительно проговорил Павел Гаврилович, он уже и сам сожалел о своей несдержанности, нельзя так с сотрудниками, ребята все честные, добросовестные, ну а то, что бандита упустили? Ну, так у всякого неудачи случаются. – Ладно, Поликарп, погорячились, и будет, все знают, что ты у нас лучший сыщик в Ленинграде. Только уж больно обидно, – вздохнул Павел Гаврилович и, встретившись глазами с Поликарпом Петровичем, понял, что простил старый друг. Все забыто.

– Ушел, подлец. Мы, когда на убийство дворника выезжали, я Захара за ним послал, думал застать врасплох, – чуть сдержанно, но уже почти нормальным голосом принялся рассказывать Поликарп Петрович.

«Да уж, дали маху», – вздохнул Поликарп Петрович.

Когда Соломин разыскал дочь дворника, пожилую, крупную, озабоченную женщину, Поликарп Петрович потом долго с нею беседовал, досадуя на собственную недальновидность.

Дарье Тихоновне, так звали дочь дворника, было уже за пятьдесят, у нее было трое внуков, двое школьников, один еще совсем пацаненок, все время по пятам за бабушкой ходил и за юбкой прятался.

– Да когда мне за отцом глядеть? – вытирая фартуком руки, спрашивала Дарья Тихоновна. – На мне вона все хозяйство, да внук еще, ни на минуту не оставишь. Еду сготовь, это на такую-то ораву! Дочка с зятем, оне на заводе работают, цельными днями дома нету, внуков трое, сын, спасибо, еще не женился, да отец, царствие ему небесное. А постирать? – принялась она снова помешивать длинной деревянной палкой белье в железном чане. – А прибрать? А на рынок сходить? Да еще малец за мной повсюду. Эх, где тут углядишь?

– Ну а сегодня ночью что было, когда ваш отец в дом пошел, вы видали?

– Ой, да когда ж? Сплю я ночью-то, и все у нас спят. Только вот отец и колобродил. Работа у него такая, с давних пор привык ночами не спать, а потом днем на печи отсыпаться, а то на лавке в тенечке дремать. Ведь ночью-то жилец какой пойдет, ворота открыть надо? Опять-таки хоть копейка, а доход.

– То есть ночью ваш отец всегда во дворе?

– Нет. Он ложится пораньше, потом встает, в десять закрывает ворота, а если кто поздно возвращается, в окошко стучит. Вон в то, в первое. Отец всегда там, на лавке ложился, поближе к двери, чтобы нас не будить. Окно это аккурат возле ворот, удобно.

Семейство дворника, как и при прежнем хозяине, проживало в полуподвале возле самых ворот, окна в квартире были подслеповатые, под самым потолком.

– Значит, когда отец ваш ночью вставал, никто обычно не просыпался?

– Не. Мы привыкли. И потом молодые, дочка с зятем, в дальней комнате спят, внуки рядом, я вот тут за занавеской. Так меня и захочешь, не добудишься. За день так устанешь, что ночью хоть из пушки пали.

– Хорошо, а когда в доме ночью шумели, вы тоже ничего не слышали?

– Так кабинет-то во втором этаже, дальше в доме. Над нами вестибюль и швейцарская.

– Хорошо, – безнадежно вздохнул Поликарп Петрович, глядя, как Дарья Тихоновна, оставив белье, пошла к столу капусту шинковать. – Ну а в последнее время за отцом своим никаких странностей не замечали?

– Какие еще странности? Старый он стал, пометет утром двор, сядет на завалинку на солнце и дремлет, пока домой не уведешь, уставать очень стал. Почитай, всю зиму самой пришлось снег грести. Возьмет, бывало, лопату, раз-другой махнет, и все, на сугроб и оседает. Слабость. Летом-то получше стало. А без работы никуда. Привык при деле быть. А вот в последнее время… – тут она замерла, – а ведь и правда, чудить он стал. Было дело. – Дарья Тихоновна отложила ножик, шуганула внука от стола, чтоб капусту рубленую не таскал, дала ему кочерыжку. И присела рядом с Поликарпом Петровичем.

– Человек у нас какой-то появился. Дня три-четыре назад. Я сперва и внимания не обратила. Стояли они с отцом в тени подворотни, разговаривали. Ну, говорят и говорят, мало ли, прохожий дорогу спросил или кого из жильцов ищет. А потом они с отцом ушли куда-то. Отец вернулся пьяненький, веселый. Где, говорю, был? А так, говорит, один хороший человек в трактир пригласил, у нас тут, за углом, на Садовой. Вином, говорит, угостил. Я спрашиваю, это чего же это чужому человеку вздумалось тебя угощать? А он говорит, не с чего, уважение, значит, выказал. Я тогда подумала: может, жулик какой, в дом залезть хочет? У нас тут на третьем этаже во флигеле вдова проживает бывшего хозяина речных складов Агафонова, может, к ней? Или вон в том крыле Роман Евграфович Дудко. Не знаю, чем занимается, очень скользкий субъект, но денежки в семье водятся. Жена его с дочкой то и дело в новых платьях щеголяют, а зимой в шубах, и даже муфты имеются. Вот. Но потом вспомнила, что одет тот человек был прилично, костюм, штиблеты, шляпа на голове. Лица-то я не разглядела. А вот так вообще приличного вида гражданин, в шляпе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация