– Он собирался ограбить моего деда? Отобрать то, что осталось? – возмущенно воскликнула Леля, и Лева вновь был вынужден напомнить об обещании. – Хорошо, я потерплю, – прошипела она недовольно, – но все это просто отвратительно! Как только у тебя совести хватило подойти ко мне сейчас!
– Лелечка, я все объясню. И я же сразу сказал, что очень виноват, и дедушка, разумеется, тоже, хотя об этом я узнал только много позже, – вздохнул Лева. – Так вот, дедушка Сеня снова вернулся в ваш дом и, угрожая пистолетом, стал требовать у вашего деда главную драгоценность вашего рода. Портрет старого процентщика.
– Что?! – Леля воскликнула так громко, что на них стали оглядываться все сидящие вокруг люди.
– Тише, умоляю тебя! Лелечка, тише, ты же не хочешь, чтобы о портрете узнали все эти люди? – Угроза подействовала, Леля взяла себя в руки.
– Откуда ты узнал?.. Точнее, что еще за портрет, я не понимаю, о чем ты говоришь? – спохватилась она постепенно, приходя в себя.
– Леля, фамилия моего деда, а теперь и моя, Коробков, – тихо сказал Лева, виновато глядя ей в глаза.
– Коробков? Коробков? – Леле стоило немалого труда сдержать очередной возглас. – Так ты врал мне, ты обманывал меня столько лет, это был заговор?!
– Ничего подобного, – не сдержался и сердито ответил Лева. – Я никогда тебе не врал. Фамилия моего отца Людиновсков. И он никогда не поощрял наших отношений. Ты прекрасно знаешь, мне вечно доставалось из-за тебя, я был молодым безмозглым ослом. К тому же страстно влюбленным. А ты вила из меня веревки, обманывала, смеялась надо мной. – В голосе Левы послышалась старая обида. – А когда отец пригрозил лишить меня денег, вообще бросила! И ради кого? Ради какого-то заезжего афериста, с которым познакомилась на улице!
– С чего ты взял, что он был аферистом? – встрепенулась Леля, как только бывший поклонник задел болезненную тему.
– Я следил за ним. Я ревновал! Я с ума сходил! Твоя подруга Тата наболтала, что он живет в «Англетере», что он успешный московский коммерсант, вот я и проследил. Не жил он ни в каком «Англетере». Врал все. Вот я ему и отомстил, – горячо шептал Лева.
– Как отомстил? – Оба они сейчас чувствовали себя молодыми, горячими, былые обиды и недоразумения словно перенесли их в далекий двадцать пятый год, и даже лица их стали светлее и моложе.
– Так, – буркнул в ответ Лева. – Сейчас расскажу. Только дай сперва про восемнадцатый год закончить. В общем, дедушка знал о вашем портрете, всегда знал, и его отец знал, и твои родные знали об этом, оттого прадеда и выгнали из вашего дома, опасались, что он раскроет тайну вашего успеха. А он ее и так знал, потому что видел, как Карл Брюллов дарил этот портрет твоему прадеду. Сперва он думал, что это шутка, а вот когда твоя семья начала стремительно богатеть, понял, что все правда, и наблюдал за вами, так, из любопытства, – нервно теребя руки, рассказывал Лева. – Но сейчас я не о том. Прадед никогда не хотел похитить портрет, а вот дедушке Сене эта идея в голову пришла. Может, потому, что все вокруг рушилось, сильные стали слабыми, сирые и убогие вдруг обрели власть и силу, помнишь, «кто был ничем, тот станет всем». Дедушка Сеня с мандатом и наганом чувствовал себя хозяином нового мира и хотел в этом новом мире гарантированно обеспечить своей семье достаток и успех, отобрав у вашей семьи портрет. Но сколько он ни грозил Михаилу Афанасьевичу, ничего от него не добился, наоборот, старик, когда понял, в чем дело, сам стал ему грозить, обещал пойти в ЧК. Дедушка Сеня рассердился, ударил его чем-то по голове, убивать он не хотел, просто в припадке злости ударил, но вышло иначе. Потом дедушка Сеня обыскал дом и, ничего не найдя, ушел очень огорченный.
– Но ведь говорили, что тогда преступников было двое, – припомнила Леля.
– Дед прихватил тогда с собой в помощь младшего брата. Но тот вскоре после этого случая умер от воспаления легких, – пояснил Лева и торопливо добавил: – Но когда мы познакомились, я ничего не знал, ни о портрете, ни о том убийстве. Я просто влюбился в тебя. Ты знаешь, папа был очень недоволен, мы с ним часто ссорились. Однажды мы поругались прямо за столом во время обеда. Дедушка Сеня был у нас в гостях и просто из любопытства спросил, что это за девица, из-за которой мы с отцом так ругаемся. Тут-то он и услышал твою фамилию, потом спросил, чем занимается твой отец. Я сказал, что художник, дедушка Сеня в этот день быстро собрался и ушел, а на следующий день подкараулил меня возле магазина и повел к себе. Вот тогда-то он мне все и рассказал и о портрете, и об убийстве. Я был в ужасе. У меня даже истерика случилась. Я просто не понимал, как теперь буду смотреть тебе в глаза. Но дедушка Сеня меня как-то успокоил и, даже наоборот, сказал, чтобы я не огорчался, что он поможет нам пожениться, и уговорит папу не лишать меня наследства. А про портрет велел никому не говорить. Портрет меня беспокоил мало, но вот обещание дедушки повлиять на папу очень обнадежило. При всей своей влюбленности я же понимал, что без папиных денег и его магазина я вряд ли буду тебе интересен, – проговорил укоризненно Лева.
Леля благоразумно промолчала.
– Я продолжал за тобой ухаживать, а потом сбежал папин кассир, и папа выдвинул ультиматум, потребовав, чтобы я женился на Фиме. Я отказался, он отобрал у меня все деньги и выгнал из магазина, велев самому зарабатывать. Ты меня бросила. – В голосе Левы снова послышалась обида. – Познакомилась с этим проходимцем. Я был в отчаянии и все рассказал дедушке. После этого вас ограбили, – развел он руками. – Оказывается, дедушка Сеня решил, что с меня толку не будет, и взялся за дело сам. Разыскал знакомого жулика, увы, жулик оказался очень хитрым, а дедушка уже старым. Он подпоил дедушку, и тот спьяну, годы все же уже не те, сил пить с молодым на равных у него не хватило, сболтнул про сокровище. Хорошо еще не сказал какое. А жулик подождал, пока дедушка протрезвеет, и насел на него как следует. В общем, пришлось дедушке Сене наврать, что у вас в тайнике золото и бриллианты спрятаны. Я обо всем узнал, уже когда за ними милиция стала охотиться, мне и в голову прийти не могло, до чего дедушке Сене хотелось этот портрет заполучить. А когда узнал, от ужаса чуть с ума не сошел, а тут еще папу арестовали. Ну, все, думаю, конец Леве Людиновскову. Мало того, папу монархистом признали, – перешел почти на беззвучный шепот Лева, – так еще и дедушку Сеню за убийство посадят! И тогда дедушка мне и сказал, что надо бы от этого самого жулика, его Веней звали, избавиться. Потому что тогда милиция дедушку Сеню никогда найти не сможет. Он дал мне мышьяку и отправил к этому жулику, тот как раз от милиции у какой-то старухи скрывался. Я очень боялся, не хотел идти, а дедушка заставлял, куда мне было деваться? – плаксивым голосом рассказывал Лева. – Пришел к этому жулику, сказал, что дедушка прислал о деле договориться, подсыпал незаметно в бутылку водки мышьяку, когда он отвернулся, и ушел.
– Как же ты не побоялся? Это же убийство! И ведь все тогда на моего знакомого подумали! – сообразила Леля.
– А это я специально придумал, – смущенно улыбнулся Лева. – От ревности. Я же за ним следил, знал, как он выглядит, вот и решил специально, как он, одеться, а то вдруг кто-то меня увидит, чтобы потом на него подумали, – ласково улыбнулся Лева. – Мы же с ним немного похожи, рост, фигура, волосы черные. Вот я и оделся в такой же серый костюм в полоску, и шляпу папину прихватил, и даже штиблеты специально купил. Я даже сам тогда удивился, как это у меня все ловко получилось. Я же на самом деле всегда был недотепой. А тут вдруг получилось.
