Но, судя по некоторым кислым лицам в зале, думали так не все. И Любовь Георгиевна Пичугина ревниво отмечала про себя эти лица, чтобы потом обсудить с мужем, кто именно был недоволен его выдвижением и успехом.
Торжественное заседание, наконец, закончилось, и начался концерт. Лица гостей, собравшихся в зале, повеселели, оживились, а Любовь Георгиевна потеряла к происходящему всякий интерес.
Любовь Георгиевна была молода, ей не исполнилось еще и тридцати пяти, и красива, но ее строгое лицо и серьезное выражение глаз прибавляли ей возраста. Даже модное кримпленовое платье с большим белым цветком на плече смотрелось на ней слишком солидно. В ее правильном облике не хватало легкомыслия и изящества, она выглядела слишком скучно и пресно.
– Ну что, Любочка, как я выступил? – протолкавшись к жене в антракте, спросил вполголоса Михаил Андреевич.
– Молодец, Миша. Искренне, политически грамотно. Жуков из горкома тебя определенно отметил.
– А этот старый хрыч Корниенко? Он как?
– А что он может сделать? Всем ясно, что он досиживает последние дни, а преемника ему будут назначать сверху. По-моему, ты прекрасная кандидатура, и папа со своей стороны тебя поддержит. И вообще, тебе было бы лучше сейчас остаться с членами президиума, хотя бы до банкета, – зорко глядя по сторонам, посоветовала Любовь Георгиевна.
– Да, да. Уже иду, – торопливо проговорил Михаил Андреевич, чмокая жену в висок. – Ты прекрасно выглядишь, это платье тебе очень к лицу.
Банкет закончился за полночь, концерт был превосходен, были приглашены все звезды ленинградской эстрады, начинали, как всегда, очень официозно, но под конец прозвучало даже несколько модных мелодий.
Супруги Пичугины покидали вечер вполне довольные собой.
– А ты видела, как Суркова таращилась на твое платье? – усаживая жену в машину, спрашивал самодовольно Михаил Андреевич.
– Миша, что удивляться? Она до сих пор не может простить, что на Кубу с делегацией поехал ты, а не Володя. А ты заметил, как напился Леденцов? И это в присутствии начальства, бедная Валентина еле-еле его увела.
– Ну, он же у нас непризнанный гений, носитель свежих идей, гонимый такими ретроградами, как я, – язвительно заметил Михаил Андреевич, заводя новенькие «Жигули».
– И тем не менее твоя персональная выставка была положительно отмечена и в прессе, и в Союзе. А ему о персоналке даже мечтать не приходится, вообще не понимаю, как он сегодня попал на заседание? – сердито буркнула Любовь Георгиевна. – Включи печку. Как-то зябко.
– Может, прокатимся немного? Город пустой, подсветкой полюбуемся, заодно нашу работу еще раз осмотрим. По-моему, на площади Труда очень эффектно получился каскад из членов ЦК, – отъезжая от тротуара, делился Михаил Андреевич.
– Миша!!! Миша, скорее! У нас дверь открыта! – Голос Любови Георгиевны гулким эхом отдавался в ночной парадной.
– Запускайте собаку! – распоряжался капитан Соболев, возглавлявший дежурную бригаду Ленинградского уголовного розыска, прибывшую в квартиру Пичугиных. – Где криминалист? Зинаида Павловна? Тарас Петрович, пройдитесь по соседям, придется разбудить.
– Да тут уж и так никто не спит, похоже.
Так хорошо начавшийся вечер превратился для супругов Пичугиных в какой-то фантастический страшный сон.
Приоткрытая дверь квартиры, перевернутые вверх дном комнаты, следы чужой обуви на полу. Собаки, криминалисты, инспектор Уголовного розыска, следователь, соседи, запах валерьянки.
– Ну что же, товарищи, докладывайте, – предложил сотрудникам полковник Студенец, вставая из-за стола и одергивая форменный китель, Константин Романович любил прохаживаться по кабинету во время беседы.
– Ограбление квартиры Пичугиных совершено, безусловно, профессионалами, но вот список похищенного наводит на мысль, что работали скорее всего по заказу, – докладывал капитан Соболев.
– Из чего это следует?
– На дверях квартиры сложные замки, два из них импортного производства, вскрыты, можно сказать, виртуозно. У экспертов есть предположение, что открывали с помощью дубликата.
– А относительно второго утверждения?
– У Пичугиных имеется большая и весьма ценная коллекция произведений искусства, так вот воры прихватили только выборочные работы. Небольшие полотна, но наиболее ценные. Небольшой портрет кисти Карла Брюллова, работа Репина, эскиз Врубеля, картина Сера, это французский художник, да вот тут у меня полный список. По предварительной оценке, украдено на огромную сумму, некоторые картины и вовсе не имеют цены.
– Откуда же у Пичугиных такие сокровища? – подходя к столу, поинтересовался полковник, беря в руки список похищенного.
– По словам самих Пичугиных, проверить эти данные мы еще не успели, но в их семье насчитывается то ли шесть, то ли семь поколений художников. Первый Пичугин творил еще при царе Николае Первом.
– Это тот, который декабристов сослал? – попытался припомнить полковник.
– Вроде бы да, – неуверенно ответил капитан, бросив вопросительный взгляд на старшего инспектора Уголовного розыска Реброва.
– Именно так, Константин Романович.
– Ничего себе история семьи, – присвистнул полковник.
– Да, и многие из украденных и хранящихся в семье полотен дарили Пичугиным сами авторы полотен.
– Что ж, весьма любопытно. Даже странно, что о такой коллекции столько лет никому не было известно.
– Да нет. Я наводил справки, в кругах художников и искусствоведов эта коллекция хорошо известна. И вообще, семейство Пичугиных хорошо известно среди ленинградских художников. Среди них были и есть и профессора Академии. Например, отец пострадавшего Михаила Андреевича Пичугина, Андрей Николаевич, именно профессор, заслуженный художник, имеет множество регалий.
– А кстати, где были хозяева во время ограбления квартиры? – постукивая по столу карандашом, спросил нетерпеливо полковник.
– В квартире на Чайковского проживают несколько поколений семьи. Старшие Пичугины, тот самый профессор с женой и внучкой, сейчас в отъезде. Гостят у родственников в Таллине, а супруги Пичугины были на торжественном вечере.
– Значит, о том, что в квартире никого не будет, знали многие. И информация, очевидно, в тайне не держалась, – заключил полковник.
– Совершенно верно. Но ограбление совершил человек, хорошо знакомый с коллекцией. Украли не то, что под руку попало, а наиболее ценное и еще малогабаритное.
– Круг сужается, уже хорошо. Так что же вы намерены делать? План действий уже есть?
