Книга Прощальный подарок Карла Брюллова, страница 48. Автор книги Юлия Алейникова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Прощальный подарок Карла Брюллова»

Cтраница 48

– Да, для людей творческих профессий вопрос успешности и признания гораздо болезненней, чем для простых смертных, – решил подыграть Пичугиной Владимир Александрович.

– Именно! – не удержалась она от восклицания. – А что касается недоброжелателей, то мелкие шпильки, кляузы, интриги – все это регулярно случается в нашей жизни, но чтобы вот так? Даже затрудняюсь себе представить, кто был бы способен.

– Давайте начнем с ближнего круга. Или, например, с последних происшествий, как вам будет удобнее?

– Ну, с ближним кругом вы, кажется, частично уже познакомились, – без всякой иронии заметила Любовь Георгиевна. – Мои родители и родственники – все приличные люди, за исключением брата. Но он хоть и легкомысленный идиот, все же не вор. – Последнее прозвучало строго утвердительно. – Со стороны мужа все также очень приличные люди. У него имеется тетка, уже очень старая, у нее сын и дочь, они старше нас с Николаем, успешные, добропорядочные, так же как и их дети. Внутри семейства Пичугиных никогда не было ни конфликтов, ни разногласий.

– А вот, кстати, по поводу конфликтов внутри семьи. Коллекция картин целиком перешла к вашему свекру. Или это их совместная с сестрой собственность?

– Нет. В семье Пичугиных уже многие поколения коллекция передается исключительно по мужской линии. Все это знают, и никаких обид здесь быть не может. Тем более что тетя Леля была прекрасно обеспечена после смерти родителей.

– И ее дети, и внуки с таким положением вещей согласны?

– Разумеется. Это непреложный закон. Девушка, выходя замуж, получает приличное приданое, но это все, – категорически заявила Любовь Георгиевна, а Владимир Александрович отметил про себя какой-то старозаветный, мещанский подход к жизни у дочери партийного руководителя такого высокого уровня, как Георгий Сергеевич Кружилин.

«Приданое? Ну, надо же. Это в наше-то время!» Но вслух обсуждать этот вопрос не стал.

– Значит, внутри семьи конфликтов не имеется?

– Нет.

– А друзья? Ваши, вашего мужа, свекра, свекрови.

– Я бы не назвала этих людей друзьями. Скорее знакомые. Разумеется, они есть. Коллеги, друзья детства, просто знакомые, в нашем доме бывают и артисты, и певцы, и ученые. У нас очень широкий круг общения, и среди этих людей есть весьма известные люди. Иногда мы принимаем у себя иностранных гостей, по просьбе руководства. – Воздух вокруг Любовь Георгиевны буквально вибрировал от чувства самодовольства. – Например, у нас в гостях была Мирей Матье.

Очевидно, после этого известия Владимир Александрович должен был хлопнуться в обморок от восторга. Не хлопнулся. А тактично кашлянув, мягко заметил:

– Любовь Георгиевна, это, конечно, впечатляет, но вряд ли поможет в поисках картин. Давайте от небожителей вернемся к мирским заботам.

– Конечно. Скажите, можно попросить чаю, сегодня очень промозгло, да и у вас в кабинете прохладно, – недовольно поджав губки, поинтересовалась Любовь Георгиевна.

– Конечно. Татьяна Ивановна, принесите, пожалуйста, два стакана чая, – попросил Соболев по телефону. – Простите, но, кроме сушек, к чаю ничего предложить не могу, – извинился он.

– Благодарю.

– Итак, – с трудом сдерживая нетерпение, проговорил Владимир Александрович, строго глядя на Пичугину.

Дамочка ему порядком надоела.

– Ну, хорошо. Я постараюсь. Итак, у мужа есть коллега. Некто Друнин Сергей Петрович, тоже художник, не бог весть какого дарования, но не без способностей. Партийный, очень напористый. Месяцев пять назад делегацию деятелей искусств Ленинграда отправляли на Кубу. Стоял вопрос, кого послать. Выбор пал на Михаила, Друнин устроил безобразный скандал, обвинял моего отца в семейственности, кричал, что Мишу тесть продвинул, грозился написать в Москву в ЦК, и написал бы. Да тут подвернулась поездка в Венгрию, отец похлопотал, и Друнина отправили в Будапешт сопровождать выставку молодых художников. На этом, собственно, конфликт и закончился, – пожала плечами Любовь Георгиевна.

– Хорошо, а еще что-нибудь было?

– Ну, даже не знаю… Ах да. У свекрови много лет была помощница по хозяйству Капитолина Егоровна, но в этом году она ушла на пенсию, пришлось искать нового человека. Кто-то посоветовал свекрови Зою Гавриловну, сперва она показалась нам опрятной, исполнительной, но вскоре свекровь ее уволила.

– Почему же?

– Елена Леопольдовна заметила, что домработница недодает сдачу после магазина. Чек кладет на стол, называет сумму. Елена Леопольдовна человек интеллигентный, и проверять чеки ей неловко, но, поскольку человек был все же новый, она незаметно чеки все же просматривала. И заметила, что Зоя Гавриловна то и дело округляет суммы. Например, в чеке стоит рубль сорок семь копеек, а домработница говорит пятьдесят. Или вместо пятидесяти восьми копеек – шестьдесят. Это, конечно, мелочи. Но моя свекровь – человек педантичный, ее прадед был немцем, приехал в Россию еще до революции и тут осел, женился. Он был часовых дел мастером, так что педантичность, скрупулезность и точность достались свекрови от прадеда, а капризность и своенравность – от матери. Ее мать была актрисой. Не очень известной, сейчас ее никто и не вспомнит, – с удовольствием рассказывала Любовь Георгиевна. – Так что сцена объяснения с домработницей была очень неприятной. Я даже из комнаты не выходила.

– Значит, домработница обиделась?

– Не то слово. Она обругала свекровь, обозвала ее Салтычихой, сквалыгой и еще как-то. Свекровь тоже не выдержала, стала грозить домработнице, и та ушла, хлопнув дверью. Даже, кажется, расчет не взяла. А свекровь потом звонила знакомым, которые эту женщину рекомендовали, и долго плакала в трубку. Те, кажется, извинялись и говорили, что не так уж и хорошо ее знают.

– Когда это было?

– Дайте подумать. Капитолина Гавриловна ушла в конце мая. Летом мы ездили на море, потом были на даче, затем отдыхали в Юрмале, – словно невзначай перечисляла Любовь Георгиевна. – А в сентябре, когда вернулись, свекровь начала искать помощницу. Думаю, уволили ее в двадцатых числах сентября.

– Спасибо. Вы можете мне сообщить ее фамилию, имя, отчество и желательно адрес или телефон?

– Да, они у меня сохранились, на всякий случай, – доставая из сумочки записную книжку, сухо улыбнулась Любовь Георгиевна.

– Спасибо, – с удовлетворением проговорил следователь. – Что-нибудь еще?

– Пожалуй. Месяца три назад у Миши был забавный случай с натурщиком. Сама я его не видела, всю историю знаю только со слов мужа. Некоторое время назад он где-то познакомился с натурщиком, Виктор, кажется, по словам мужа, у него были выдающиеся внешние данные. Муж написал с него несколько картин, а мальчик, очевидно, увлекся им как яркой, глубокой личностью. Знаете, как ученики иногда влюбляются в учителя, знаете, такая трогательная почти щенячья преданность, восхищение, желание быть всегда рядом, – теребя перчатки, со снисходительной улыбкой рассказывала Любовь Георгиевна. – Миша был очень добр к нему. Мальчик жил в общежитии, и Миша несколько раз подкидывал ему продукты, палку копченой колбасы, баночку шпрот, так, ерунда. Несколько раз доставал билеты на дефицитные концерты. Когда они вместе работали, всегда подкармливал, чай с бутербродами, кофе. Мальчику, очевидно, не хватало родительской опеки, и он очень привязался к Михаилу. К тому же во время работы они беседовали, муж – очень интересный, глубокий человек, и этот натурщик, видимо, был покорен его яркой личностью. Ну а когда работа была закончена, муж, естественно, попрощался с ним очень по-доброму, подарил что-то на память, расчеты с этим молодым человеком, разумеется, были произведены полностью. У мужа даже квитанции имеются. Он очень щепетилен в этих вопросах. А этот натурщик, Виктор, кажется, отчего-то обиделся, стал требовать внимания, преследовал Мишу, устраивал неприличные сцены. Муж не знал, что ему делать. Все же молодой человек уже достаточно взрослый, студент, не мог же Миша его усыновить?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация