– А где же он был?
– Вот тут интересно. Он говорит, на вечере в редакции, но там его видели только в начале, а дальше он как сквозь землю провалился. Во сколько вернулся домой, тоже дело темное, жена его сейчас в больнице, аппендицит вырезали, должны послезавтра выписать. Дома теща с сыном. Мальчику шесть лет. Они «Спокойной ночи, малыши» посмотрели и спать легли, во сколько Коробков домой вернулся, неизвестно. Теща спит крепко. Квартира у них отдельная, соседи друг за другом не следят. Даже лифта у них в доме нет, так бы, может, хоть кто-то внимание обратил.
– Как удобно, – качнул головой Владимир Александрович.
– Не то слово. К тому же, как и всякий художник, Коробков прекрасно представляет себе ценность тех или иных полотен, а еще у него, как выяснилось, есть халтура. Иногда он подрабатывает оценщиком в одном антикварном магазине, помогает оценивать живописные полотна, удостоверяет подлинность. Говорят, атрибуция – это его хобби, но он большой специалист. Я звонил нашему ценному консультанту гражданину Воскобойникову, он тоже знает Коробкова. Не лично, но как о специалисте о нем наслышан. Не исключено, что именно через этот магазин он собирается толкнуть краденое. Не сразу, разумеется, и не через торговый зал. Ну что я тебе объясняю? А может, и не через магазин, судя по всему, знакомства в нужной области у него имеются. Шубки и золотишко он вообще скорее всего подельнику отдал, это барахло, может, скорее всплывет.
– Да, знакомства и увлечения у Коробкова любопытные. Подумать только, если бы не сестра Пичугина-старшего, мы бы этого Коробкова еще лет пять могли искать. Прямой связи с Пичугиными у него нет.
– Вот именно! – поднял вверх палец Ребров.
Телефонный звонок прервал их стройные рассуждения.
– Соболев. Слушаю.
– Владимир Александрович, дежурный беспокоит, тут к вам какой-то нервный товарищ на проходной, спрашивает Реброва, мне сказали он у вас?
– Паш, это тебя.
– Да, Ребров… Кто?.. Направьте его к Соболеву… Да, да. Ждем. Ну, Володька, на ловца и зверь бежит. Знаешь, кто к нам пожаловал? – потирая руки, азартно спросил Паша Ребров.
– Даже гадать не буду. Выкладывай. А то гость сейчас в кабинет постучится.
– Борис Леонидович Коробков. Собственной персоной.
– Вот это да. Любопытно будет познакомиться. Только с чего бы этот визит?
– Сейчас и посмотрим.
– Разрешите? – буквально ворвался в кабинет высокий, худощавый мужчина в распахнутой куртке, со встрепанными русыми волосами и нервным, дерганым лицом. – Мне майора Реброва.
– Добрый день. Павел Артемьевич Ребров, а это вот мой коллега старший следователь Соболев Владимир Александрович, – представил коллегу Ребров. – Проходите, гражданин Коробков. Присаживайтесь.
– Послушайте, – не желая садиться, воскликнул Коробков, с трудом дослушав Павла Артемьевича. – Что вам от меня надо? Почему вокруг меня происходит какая-то грязная закулисная возня? Меня что, в чем-то обвиняют? Почему я об этом не знаю? На меня вдруг стали косо смотреть в издательстве. Начальник отдела, чтобы не подавать руки, так припустил по коридору, как будто за ним с палками гнались. Соседи косятся, а сегодня я позвонил автору, с которым работаю над сборником, он отменил встречу, отговорившись какой-то ерундой. Я требую объяснений. Я требую, чтобы перестали марать мое честное имя!
– Борис Леонидович, присядьте и успокойтесь. Ваше имя никто не марает, майор Ребров в рамках следствия ведет проверку фактов и обстоятельств. Никаких обвинений против вас пока не выдвинуто, – примирительно проговорил Владимир Александрович.
– Пока? Не выдвинуто! – снова взвился со стула Коробков. – Какие обвинения, в чем? Я требую объяснений! Если у меня на работе все, от уборщицы до директора, посвящены в это недоразумение, то по какому праву меня самого держат в неведении? Я буду жаловаться прокурору и в вышестоящие инстанции!
– Разумеется, мы все вам объясним. Присядьте, – снова попытался урезонить нервного Коробкова Владимир Александрович.
– Слушаю вас, – снова опускаясь на стул, повелительно произнес Борис Леонидович.
– Мы расследуем ограбление квартиры художника Пичугина. Вам знакома эта фамилия?
– Слыхал, но лично не имею чести. Да и кто в нашей среде их не знает. Династия преуспевающей бездарности. Михаила Пичугина встречать не доводилось, и картин его не видел, так что сказать ничего не могу, а вот работы его отца, академика и прочее, прочее, видеть доводилось. Ликующая серость, зато незаурядный демагог и администратор, – размахивая длинными руками, язвительно делился Коробков.
– А вы знаете, что Пичугины проживают на улице Чайковского, в том же доме и в том же подъезде, что и знакомый вам автор Иван Доронин?
– Да, слыхал, он мне и рассказывал. И что с того? Вы теперь всех подозреваете, кто в этом подъезде бывает?
– В том числе, но не только.
– Я вам не верю! Объяснитесь? Почему такое пристальное внимание именно к моей персоне? Я что же, вор, уголовник со стажем, торговец краденым? Я порядочный человек, почему вам вообще пришло в голову проверять меня в связи с кражей, хоть и самих Пичугиных? Я даже не знаком с ними! – Гражданин Коробков категорически не желал успокаиваться, а только распалялся все больше и больше. – Вы понимаете, что это такое, когда коллеги тебя сторонятся, руки тебе не подают? Почему вы не вызвали меня сразу и не поговорили со мной, к чему вся эта грязная игра? Чего вы добиваетесь?
– Ничего. Мы просто делаем свое дело. И вы, гражданин Коробков, напрасно принимаете происходящее так близко к сердцу. Если вы не имеете отношения к этому преступлению, вам не о чем волноваться.
– Вы так полагаете? – язвительно улыбнувшись, спросил Коробков. – Да нет, тут уж все как в старом анекдоте: «Ложечки нашлись, а осадочек остался». Или иначе, то ли он украл, то ли у него украли, но какая-то история там была. Неужели вы не понимаете, что такое сплетни? Что такое честное имя и репутация? Вы вообще хоть что-то понимаете? – потрясал он длинными худыми нескладными руками. – Нет, я вижу, вы ничего не понимаете! Вы в каждом человеке жулика видите, а что такое честный человек, вам вообще невдомек! – После этого Коробков вскочил с места и вылетел за дверь, прежде чем его успели остановить.
– Дежурный? Соболев. Там сейчас к проходной прибежит гражданин Коробков, он у меня пропуск забыл, выпустите его, пожалуйста, а пропуск я сам сейчас спущу, – усталым голосом попросил Соболев. – Ну что, Паш, думаешь об этом неврастенике?
– Не знаю. Или действительно он такой щепетильный тип, или очень хитрый и талантливый актер. Ты сам-то что думаешь?
– Примерно то же. Если это был спектакль, то, безусловно, талантливый, и вывести такого кадра на чистую воду будет очень непросто. Кстати, вот, если предположить, что картины украл именно Коробков, как думаешь, где он их прячет?
