Новый знакомый был молод, интересен собой, остроумен, в меру образован, а главное – богат! Он оказался не жмотом, а, напротив, коммерсантом, причем из Москвы.
Обедали они в «Англетере». Домой новый знакомый довез ее на авто. Вечером пригласил в кабаре «Хромой Джо», очень модное местечко! Он был щедр, галантен, влюблен, намекал на серьезность намерений и желал познакомиться с семьей. Леля уже планировала переезд в Москву к мужу и новый гардероб. Образ преданного, нескладного Левы стремительно таял в дымке прошлого.
– Николай Михайлович, где сейчас находятся ваши сестры?
– Мои сестры? – Казалось, его удивлению нет границ. Было заметно, что художник ожидал любого вопроса, кроме этого. – Но при чем здесь они?
– Скорее всего ни при чем, но таковы правила. Мы должны установить местонахождение всех членов семьи потерпевшего на момент совершения преступления, – доброжелательно пояснил Поликарп Петрович, намекая на незначительность вопроса.
– Ерунда какая-то, – недоуменно пожал плечами Пичугин. – Но извольте. Моя старшая сестра проживает с семьей в Москве, там она, очевидно, и находилась в день ограбления. Я не виделся с ней много лет, иногда мы шлем друг другу поздравительные открытки. Вторая моя сестра проживает на Васильевском острове, недалеко от Академии художеств, ее муж преподает живопись. У нас с сестрами большая разница в возрасте. Когда я родился, они уже были взрослыми барышнями, так что близких отношений между нами нет. Последний раз мы виделись год назад на Троицу, отстояли панихиду, потом посетили могилу отца. Но, знаете, должен вам честно признаться, не могу себе представить, чтобы моей сестре, ее мужу или племянникам пришло в голову украсть Лелины панталоны или шубу жены. Согласитесь, это абсурд, – многозначительно улыбнулся Поликарпу Петровичу Пичугин.
– Соглашусь. А кстати, ваши племянники проживают вместе с родителями?
– Нет, что вы! Они уже совсем взрослые люди. Старшему, Василию, вероятно, уже сорок, он тоже художник, женат, имеет детей, проживает где-то на Васильевском острове. Точного адреса не знаю. Младший, Дмитрий, ему, кажется, около тридцати, врач, живет на Выборгской стороне, адреса тоже не знаю.
– А как фамилия ваших племянников?
– Вы их подозреваете? – вытаращился на Поликарпа Петровича Пичугин.
– Ну, что вы. Простая проверка.
– Коневы их фамилия, – сухо ответил Николай Михайлович.
– Благодарю. А что же третья сестра?
– Нина? Она умерла, еще в восемнадцатом. Летом восемнадцатого они с мужем уехали в Польшу. Это случилось как-то вдруг. Мы ничего о них не знали, а в девятнадцатом пришло письмо от ее мужа. Оказывается, Нина заболела воспалением легких и умерла. Зять с племянниками уехал в Америку. Больше мы от них вестей не имели.
– Гм… Понятно. В таком случае у меня к вам имеется еще один, последний вопрос. Что именно грабители искали в вашей квартире?
– Что искали грабители в моей квартире? Вы имеете в виду, кроме того, что украли? Ну, деньги, вероятно, – вполне правдоподобно пожимал плечами и озабоченно моргал Николай Михайлович. – Может быть, рассчитывали найти какие-то драгоценности? Вероятно, посчитали, что раз мы живем в отдельной квартире, то располагаем какими-то средствами. Но, знаете, мы всегда жили довольно скромно, а то, что у нас и имелось из украшений жены, все было продано и проедено во время голода. А больше ничего у нас не имеется. Я хоть и тружусь, не покладая кисти, так сказать, и денег на жизнь нам хватает, но никаких излишеств мы себе позволить не можем.
«Кроме шелкового белья и шуб», – усмехнулся про себя Поликарп Петрович.
Да и вообще, дочурка у Пичугиных выглядела как картинка из модного иностранного журнала. Разряженная в пух и перья, не студентка, а нэпманская штучка. Жена и сын выглядели скромнее и приличнее.
Николай Михайлович хитрил, и дело было не в нарядах дочери.
– И все же некая фамильная ценность у вас имеется, – твердо проговорил Поликарп Петрович, – иначе зачем грабителям понадобилось залезать в дом вашего покойного отца на бывшей Гороховой.
– Что, в дом отца?
– Скажите, Николай Михайлович, а вы никогда не задумывались, как и почему погиб ваш отец?
– Ну, что же тут задумывать? Время было тревожное. Отец был уже очень стар, жил один в огромном доме. Я его сто раз просил переехать к нам, он ни в какую! Ночью в его дом влезли какие-то бандиты, он, очевидно, услышал шум, пошел взглянуть, что происходит, и вот, пожалуйста. Ужасно.
– Да. Но вот что интересно. Семнадцатого мая грабители наведались в вашу квартиру и перетряхнули ее от пола до потолка, прихватив с собой сущие пустяки, а спустя два дня кто-то влез в помещение конторы «Кишпромторг» на Комиссаровской улице, бывшей Гороховой. Знаете, в чем тут связь?
– Понятия не имею, – равнодушно ответил Пичугин.
– Контора располагается в бывшем доме вашего родителя. Грабители взломали двери, вошли в помещение конторы, ничего там не украли, только перетряхнули ее, затем по черной лестнице пробрались на первый этаж, там сейчас находится винная лавка, также все обыскали, даже стены кое-где попортили, и, украв пятнадцать бутылок спиртного, скрылись. Что вы об этом скажете?
– А что я должен сказать? Хулиганы, скорее всего пьяные, ограбили винную лавку. При чем здесь я? Или вы меня подозреваете?
– Нет. Но я твердо уверен, что вы что-то скрываете, гражданин Пичугин. И убийства вашего отца, и попытка ограбления вашей квартиры, и дело «Кишпромторга» – звенья одной цепи. Я уверен, что грабители ищут какое-то сокровище, принадлежащее вашей семье. На вашем месте я бы честно рассказал, что именно ищут грабители, потому что, учитывая факт убийства вашего отца, они готовы на все. Вы и ваша семья в опасности. – Последнюю фразу Поликарп Петрович произнес тоном опереточного злодея, только что не завыл в конце.
– Мне кажется, вы ошибаетесь, – с виноватой улыбкой возразил Пичугин. – Во-первых, потому, что нет никаких сокровищ, а во-вторых, отца убили шесть лет назад. В то беспокойное время в городе творился сущий ужас. А ограбление моей квартиры и этого «Кишкоторга» – простое совпадение.
– Ну что ж, гражданин Пичугин, не смею вас больше задерживать. Можете быть свободны, – холодно проговорил Поликарп Петрович, и Николай Михайлович, кланяясь и жалко улыбаясь, стал торопливо пятиться к двери.
Повернуться к сотруднику Уголовного розыска спиной он так и не решился.
Поликарп Петрович с интересом наблюдал за доктором Коневым, пока сестра развязывала многочисленные узелки на спине его операционного халата.
Доктор был молод, хорош собой, с темными густыми волосами и искристыми веселыми глазами, без халата и шапочки он выглядел сущим мальчишкой.
