Выход кораблей в море назначался на ночь 18 июня, а обстрел Мемеля – на утро 19 июня.
За сутки до выхода кораблей три подводные лодки ушли контролировать вход в Финский залив, одна выдвинулась к Виндаве, одна – к Данцигу.
Офицеры-операторы гордились тем, что при разработке операции было позволено привлечение линейных кораблей, чего так настойчиво добивался покойный адмирал Эссен, и подводных лодок, которым прежде в общих планах задачи не ставились.
Илья Иванович десятые сутки находился в Гельсингфорсе на казарменном положении. Когда Ренгартена отправили назад в разведотделение, он подумал, что было бы неплохо самому на денек оказаться в Ревеле. Конечно, он вспоминал о Кристине, надеясь, что и она грустит о нем. Выкроив полчаса свободного времени, Стрельцов написал короткое письмо на оставленный дамой для такого случая частный адрес. В нескольких строчках он сообщил, что жив и здоров, как может, бьется с неприятелем. Но при этом старается беречь себя. Даже пошутил, что приобрел по случаю латы викинга и на корабле наряжается в них, чтобы пули врага не тронули. На прощание пообещал вернуться и устроить Кристине выезд на летний пикник в район Пирите, где живет знакомый владелец хутора. Письмо получилось непринужденным, что порадовало Илью Ивановича. Он отправил конверт с центрального почтамта.
17 июня Стрельцов и князь Черкасский получили приказ начальника штаба прибыть на борт крейсера «Адмирал Макаров», который был назначен флагманом Особого отряда кораблей. В штабе уделялось пристальное внимание сохранению в тайне замысла и сроков похода. Начальнику 1-й бригады крейсеров контр-адмиралу Бахиреву, державшему флаг на крейсере, прибывшие офицеры вручили лично в руки боевое предписание с планом операции. Корабли уже начали подготовку к выходу в море. Ренгартен получил распоряжение находиться на передовом пункте радиоперехвата на острове Эзель и руководить работой радиоразведки.
По приказу комфлота Канина, у входа в Финский залив позиции заняли подводные лодки «Аллигатор», «Крокодил» и «Кайман». К мысу Люзерорт в районе Виндавы пришла «Макрель», «Окунь» затаился в районе Либавы, а английская лодка Е-9 перешла в район фарватера, которым пользовались германские корабли при выходе из устья Вислы. Все назначенные силы изготовились к началу операции. Линкоры «Слава» и «Цесаревич» стояли в базе, готовые по команде выйти для прикрытия крейсеров.
Бахирев вывел четыре крейсера в море в два часа ночи 18 июня. В это же время Ревель покинул «Рюрик», который в пять утра был в точке рандеву и занял место в кильватерной колонне отряда за замыкавшим строй «Олегом». Их сопровождали четыре миноносца охранения. Из-за сильного тумана эсминец «Новик» задержался, а эсминцы 6-го дивизиона не пришли вовсе. На Балтике в те дни середины первого летнего месяца стояла холодная погода: температура воды утром у острова Готланд составляла около десяти градусов по Цельсию, температура воздуха днем не поднималась выше двенадцати градусов. Над морем пеленой лежал туман, а когда он рассеивался, то горизонт оставался во мгле и дальность видимости не превышала 50–70 кабельтовых. В полосу тумана в шесть утра вошли и корабли Особого отряда.
По воле случая в это же время из Либавы отправился отряд германских кораблей, не участвовавших в императорском смотре. Под командой коммодора Карфа крейсера «Аугсбург» (флагман), «Роон», «Любек», минный крейсер «Альбатрос» и семь миноносцев вышли на постановку мин в Або-Аландском районе. Им туманная погода пришлась в самый раз для выполнения поставленной задачи.
Контр-адмирал Бахирев, оценив обстановку, принял решение бомбардировать Мемель вечером того же 18 числа. Эсминцам 6-го дивизиона приказал возвратиться, так как понимал, что они не смогут догнать бригаду крейсеров, а быстроходному «Новику» велел действовать по плану. Командир «Новика», получив по радио координаты, курс и скорость крейсеров, после полудня сблизился с отрядом и занял место в кильватере вслед за «Рюриком».
Как раз после полудня русский и германский отряды разошлись во мгле правыми бортами на дистанции не более двенадцати миль, не ведая пока о существовании друг друга. До того момента как наши, так и германские корабли интенсивной работой радиопередатчиков уже обнаружили себя. Но взаимный перехват донесений, отправленных корабельными станциями малой мощности, излучение которых было слабым, не позволял радиоразведке и командованию обеих сторон разобраться в обстановке. Ренгартен, как ас радиоразведки, по нарастанию объема радиообмена предчувствовал, что настоящие события вот-вот начнутся. Он был похож на азартного охотника, ожидавшего верную добычу.
Между тем русский отряд приближался к германским берегам, а отряд противника двигался к входу в Финский залив, где начиналась тыловая зона нашего флота. Одновременно забравшись в тылы противоборствующих сторон, оба крейсерских отряда были обречены на предстоящее противоборство. По мощи артиллерии и броневой защите корабли Бахирева имели превосходство над кораблями Карфа. Но в стоявшем плотном тумане наше преимущество сильно падало, а кильватерный строй 1-й бригады крейсеров мог бы подвергнуться опасности в случае атаки семи германских эсминцев.
В шесть часов пополудни Бахирев скомандовал ложиться курсом на Мемель, но туман к тому времени превратился вовсе в молоко. С открытого мостика корабля не был виден ни собственный бак, ни ют. Не имевшие достаточной практики совместного плавания в составе эскадры командиры «Рюрика» и «Новика» далеко проскочили точку поворота и вновь разлучились с бригадой. Бахирев велел включить кильватерные огни на четырех крейсерах, виртуозно ругался в адрес «растяп», но вернуть два корабля с мощной артиллерией ему так и не удалось. В сложившейся ситуации он отложил бомбардировку Мемеля до утра.
В полночь штурманы на «Адмирале Макарове» счислением определили свое место, и Бахирев с присущим ему упорством повел отряд на внешний рейд Мемеля.
Германский отряд вечером того же дня успешно производил минирование у входа в Ботнический залив. «Альбатрос» в тумане без помех со стороны наших сил выставил 160 мин, а крейсера «Аугсбург», «Роон» и «Любек» прикрывали его со стороны Балтики. В половине одиннадцатого ночи «Аугсбург» с «Альбатросом» легли на обратный курс для встречи с двумя другими кораблями, маневрировавшими южнее. Через три часа крейсера и миноносцы соединились и коммодор Карф, выполнивший поставленную задачу, решил отправить в штаб донесение по радио: «Задачу VII решил. Неприятелем обнаружен не был. В 1 час ночи нахожусь в квадрате 020 ост. Курс – 190, скорость – 17 узлов».
Шифровку одновременно получили германский командующий адмирал Гопман в Либаве и русский старший лейтенант Ренгартен на посту радиоперехвата в Кильконде на острове Эзель.
Расшифрованное немецкое сообщение немедленно ушло на крейсер «Адмирал Макаров», и Стрельцов поспешил доложить о нем Бахиреву. Пока поднимался по ступеням трапа из отсека радиста-шифровальщика в командный пост, развернутый в бронированной рубке, размышлял над полученным сообщением. У них в тылу появились корабли неприятеля.
Сколько их, откуда, для чего? Все эти вопросы командир отряда задаст ему, когда прочитает текст. Думай, разведка!
