Стрельцов сделал верное предположение о том, что начальник отделения имеет представление о прошедшей на Балтике операции. Слушая товарища, он спокойно кивал, как бы подтверждая факты. Илья Иванович встал и подошел к большому окну, выходившему на Дворцовую площадь. Помолчал, любуясь открывшимся видом, и продолжил:
– Дело у нас пошло. Агент «Фридрих», которого ты тоже знаешь, сообщил, что кайзер будет проводить смотр флота в Кильской гавани и большинство кораблей уйдет из акватории Балтийского и Северного морей. Этот факт мы учли при разработке операции. Бомбардировка в силу некоторых причин не состоялась, но германский флот понес ощутимый материальный и моральный ущерб из-за активных действий русского флота. Ты же представляешь, о чем сейчас пишут берлинские газеты: статьи полны уныния. Стало быть, операция, разработанная разведкой Балтийского флота, имела успех. Отлично в ней сработали радиоразведчики. За координацию всех усилий разведки при подготовке и проведении операции меня и наградили орденом как начальника отделения.
Его собеседник тоже подошел к окну и сказал:
– Понятно. Я и предполагал нечто подобное.
Илья Иванович в свою очередь поинтересовался:
– А ты какую цифирь раскладываешь, зачем бухгалтерские счеты мучаешь?
Заиров вернулся на место и с видимым неудовольствием вновь взялся за счеты.
– Не я их мучаю. Они меня замучили, – устало ответил он и пояснил товарищу: – В штаб Кавказской армии к Николаю Николаевичу Юденичу из тыла противника вышел наш агент, которого мы выводили на задание полгода назад. Обещали заплатить ему хорошую сумму в турецких лирах. Обещание сдержали, отдали ему столько, сколько договаривались. А он оказался недоволен, скандал поднял, говорит, что за полгода деньги в Турции заметно обесценились и надо увеличить сумму. Вот и сижу, пытаюсь высчитать, сколько же ему надо отдать, чтобы новая сумма была равна той, которую мы обещали до того, как в Турции подскочили цены.
– Заплатите ему английскими фунтами в пересчете на старые лиры, – посоветовал Стрельцов. – Фунт в этой стране ценят и часто расплачиваются английской валютой.
– Рад бы, да бухгалтерское отделение не соглашается. Как всегда: воюем мы, а командует бухгалтер! Впрочем, ты на меня не обращай внимания, у тебя же своих дел хватает.
Илья Иванович работал с документами за своим столом в кабинете, куда он приходил день за днем пять лет подряд. Здесь он готовился к зарубежным командировкам, сюда возвращался. На фронт отсюда уезжал… Но те четыре месяца, которые прошли на Балтике, показали, что он совершенно отвык от Петрограда и от прежнего места службы. Это ощущение пришло полчаса назад, когда он шел по Дворцовой площади. Привычной раньше, но чужой теперь. И здесь, в своем кабинете, полковник почувствовал себя чужим. Сегодня с полной ясностью можно было сказать себе, что значительный период жизни, связанный со службой в Генеральном Штабе, завершился. Как пишут в романах, перевернута еще одна страница в книге жизни. Сколько этих страниц отпущено судьбой, человеку неведомо. Но на предвоенную страницу он никогда не вернется.
Всего пару дней назад Илья Иванович считал, что морская служба дает ему шанс съездить домой, вернуться ненадолго в родной город. А теперь в этом кабинете он понял, что в Петроград его направили всего лишь в командировку. Вот по приказу начальника штаба флота и контр-адмирала Непенина он и работает с оперативными делами своих агентов, которые нужно провести по учетам Особого делопроизводства Главного управления Генштаба. Завтра пойдет на другой этаж в этом же здании, в отдел военной контрразведки, и там поставит задачу проверить людей на благонадежность и отсутствие интереса к ним со стороны противника.
Вот, собственно, и все вопросы на два-три дня жизни в Петрограде. Хотя нет, не все. Он еще придет вечером в свою квартиру на Садовой улице, чтобы повидаться с младшей дочерью, по которой скучал на новой службе.
– Илья Иванович, а не тянет назад к нам вернуться? – будто заглядывая в чужие мысли, поинтересовался Заиров.
– Нет, Дмитрий Геннадьевич, уже не тянет. На Балтике теперь мое место!
Вечерело, когда Стрельцов, закончив работу, шел по Невскому проспекту В центре города мимо ярких витрин народ ходил во множестве, как и прежде. Но это были не те лица, которые можно было встретить у галерей Гостиного Двора или на дорожках Екатерининского сада перед войной или в самом ее начале. Модных мужчин и шикарных женщин, бывших здесь завсегдатаями, не стало. Их место заняли беженцы из городов и сел Польши и Белоруссии, которые оккупировали германские войска. Видно было, что они нуждаются, плохо одеты и недоедают. Но любопытство и отсутствие дел – работы у большинства из них не было – приводило их в центр главного города империи. Может, они в душе надеялись, что какой-то обломок прежней блистательной жизни столицы перепадет и им…
Полковник шел скорым шагом, по часам он предполагал, что Маша пришла с дежурства и ждет дома. По Садовой от Сенной площади последние метры перед входом в парадную он почти бежал. Энергично поднялся на третий этаж по широкой лестнице и своим ключом открыл дверь. В квартире горел свет!
Повзрослевшая, похудевшая дочь выглянула в прихожую и, как в детстве, взвизгнув, бросилась отцу на грудь.
– Папа! Папка! Наконец-то! Я тебя так ждала!
– Дочка, Машенька…
Оба едва сдерживали слезы.
Понемногу волнение первых минут встречи улеглось. Отец смотрел на дочь и удивлялся, как она изменилась за несколько месяцев. Осенью ей будет девятнадцать, но выглядит она старше. Как жила здесь одна, что чувствовала, о чем думала, можно только догадываться. Илье Ивановичу казалось, что они не виделись не пять месяцев, а пять лет. И это притом, что они с дочкой не ленились писать друг другу письма и открытки, то есть были в курсе происходящих событий.
– Папочка, как тебе идет флотская форма! Ты выглядишь бывалым моряком! Интересно, за что тебя наградили офицерским «Георгием»? От раненых я знаю, что это высокая награда. Расскажи, какой ты подвиг совершил?
– Машенька, ну какой подвиг… Я же не казак, чтобы на пику трех германцев насадить. В бою морском участвовал, занимался планированием этого боя и претворением плана в жизнь. Победа в бою осталась за нами, значит, надо награждать. Не было бы победы – наказали бы.
– Ой, папа, сколько тебя помню, никогда ты о себе ничего толком не рассказывал. Все отшучивался. Но теперь-то я знаю, что ты служишь в военной разведке.
– Откуда же ты почерпнула такие странные сведения, мне даже холодно стало от страха.
– Не шути, папа! Я уже не маленькая, и со мной люди говорят, как со взрослым человеком. Про твою службу узнала случайно. Офицер раненый попал к нам, и, пока выздоравливал, к нему друзья из Генштаба приходили. Про них говорили, что они из военной разведки. А мне эти офицеры потом рассказали, что служили вместе с тобой до тех пор, пока тебя на Балтийский флот не перевели. Мне даже показалось, что они завидуют тебе.
