Оба офицера находились на рабочих местах и быстро появились в кабинете начальника. Иван Ильич редко видел сослуживцев вместе и в этот раз мысленно улыбнулся, наблюдая их непохожесть. Перед ним стояли два антипода: высокий худой капитан 2-го ранга Ренгартен с густой непослушной шевелюрой и крючковатым носом над длинными черными усами, как день от ночи, отличался от среднего роста плотного сложения мичмана Тихонова с короткими русыми волосами, гладко зачесанными на косой пробор. Да, и в возрасте у них разница была заметна: старший в этой паре вошел в возраст Христа, а младший едва отметил двадцать четвертый день рождения.
Стрельцов предложил подчиненным сесть и велел Ивану Ивановичу Ренгартену доложить данные радиоразведки по деятельности флота противника в Либаве и других пунктах базирования в Центральной Балтике. Ветерана радиоперехвата ночью можно было разбудить, и он тут же выложил бы полную картину по обстановке в зоне ответственности. Поэтому он с деталями рассказал, какие силы где находятся, какие корабли чем занимаются. По его докладу выходило, что ни один отряд немецких кораблей не собирался сниматься с якорей и выходить в море. Стало быть, размышления полковника, не выходившего из-за рабочего стола, получили подтверждение реальными разведывательными данными.
Он отпустил Ренгартена и спросил Тихонова:
– Владимир Константинович, в какой стадии находится подготовка завербованного вами агента «Норд» к переброске в тыл?
– Илья Иванович, «Норд» успешно выполнил проверочное задание в прифронтовой полосе Неманской армии, вернулся, а теперь изучает задачи перед выводом в тыл противника.
– Как он справляется со своим увечьем? У него ведь нет кисти левой руки? Из госпиталя-то его когда выписали?
– В апреле. За полгода волевой человек может привыкнуть. «Норд» как раз относится к людям с твердым характером, латыш, как-никак. Еще больше его жизненные силы подкрепил неожиданный поворот в судьбе, связанный с призывом к службе в военной разведке. Он офицер с фронтовым опытом, а латыши к немцам, пришедшим на их родину, относятся абсолютно враждебно. Агент на самом деле рвется в бой.
– А не станет ли ненависть к оккупантам помехой заданию, при выполнении которого ему придется долго находиться среди немцев и выражать лояльность своим видом и действиями?
– Илья Иванович, я уверен, «Норд» справится с заданием. Приглашаю вас проверить его готовность.
– Я вам доверяю, Владимир Константинович. Хорошо, что у вас подготовка находится в стадии завершения. Но задачи «Норду» придется изменить.
– Вы получили новые планы?
– Да не то чтобы получил… Скорее, размышляю над ними. Решил обсудить с вами очень сложный, пожалуй, даже деликатный вопрос.
Мичман замолчал и внимательно посмотрел на начальника, но не произнес ни единого слова. «Молодец, хорошая выдержка», – подумал Стрельцов и после паузы продолжил доверительный разговор:
– Видите ли, Володя, у меня появились сомнения в благонадежности нашей пары «Дружная». Объясню, чем они вызваны. Вот вам текст их доклада после возвращения с задания, которое они выполняли, как обычно, в районе Либавы.
– Я помню их доклад, они сообщили, что корабли противника, базирующиеся в Либаве, имеют планы в ближайшем будущем возобновить операцию по прорыву в Рижский залив. Что здесь может вызвать сомнение?
Полковник встал и подошел к висевшей на стене карте. Ткнул острием карандаша в Гельсингфорс и, повернув голову в сторону Тихонова, убедительно сказал:
– Я думаю, что в штабе флота высоко оценили бы такой доклад, потому что там искренне считают, что немцы вновь готовятся атаковать Ирбенский пролив. Однако этот доклад в Гельсингфорс не отправлен из-за сомнений в достоверности. Вы только что слышали от Ван-Ваныча, что радиоразведка не имеет сведений о подготовке флота противника к боевым операциям. Если бы они готовились, какой-нибудь шум обязательно был бы. Но его нет. Это – первое. Я в свою очередь на основе анализа обстановки убедился, что немцы сокращают боевую активность на Восточном фронте и в Балтийском море. Это – второе. И, наконец, третье. Доклад обычных контрабандистов составлен в таком стиле, будто писан под диктовку офицера Генерального Штаба. Вчитайтесь еще раз в текст.
Тихонов снова взял документ в руки и внимательно перечитал его содержание, шевеля губами от напряжения.
А Стрельцов развивал мысль дальше:
– Посмотрите, насколько аккуратно изложены мысли по обстановке в военно-морской базе. Ни единого лишнего слова, ни убавить, ни прибавить! Каждое лыко в строку, как говорится. А выводы как веско звучат? Любого нашего адмирала убедят в истинности добытых сведений. Вот только, обязан вам сообщить, что не учил я этих агентов таким премудростям письма прошедшим летом, когда готовил к заданиям на загородной базе в Пирите. Их учебные и первые боевые доклады выглядели довольно-таки примитивно. А нынче, через три месяца работы – прямо асы агентурной разведки документ составляли, чтобы заставить читающих поверить его правдивости. Именно стиль доклада меня сразу и насторожил: а не торчат ли сзади ослиные уши разведки противника? Может, мой германский знакомец, полковник Вальтер Николаи, и его подчиненные из разведцентра в Кенигсберге приложили руку к составлению такого шедевра? Не исключаю. И считаю, что следует как можно скорее заняться проверкой благонадежности агентурной пары «Дружная». Необходимо точно понимать, кто им помог так изящно отчитаться. Не с их способностями готовить такое блюдо. Оно действительно приготовлено хорошо, даже слишком. Ситуация мне кажется подозрительной.
Мичман развел руками, явно озадаченный оборотом событий.
– Как же мы можем быстро проверить пару «Дружная» на благонадежность? – спросил он.
– Излагаю вам свою задумку и прошу сохранить наш разговор в строжайшем секрете. Используем факт их пребывания в Ревеле на отдыхе после возвращения из-за линии фронта. Пара вознаграждена деньгами, наслаждается благами мирной жизни. Доклад, поданный источниками, воспринят нами благосклонно, так что ничто не омрачает их жизнь. Они уверовали в собственную значимость. Я поддержу их в этой вере, но потребую от них, как от самых надежных агентов, срочного выполнения нового задания. Контрабандистам на сей раз придется отвезти на лодке тяжелый груз взрывчатки, заложить его под железнодорожным мостом на подъезде к Виндаве и взорвать один пролет на деревянных сваях.
Молодой офицер повернулся к карте и впился глазами в тот ее кусочек, где синее море встречается с зеленью берега, где ровную местность рассекает черная полоса железной дороги со станциями и мостами, где по воле полковника Стрельцова вскоре разыграются важные события.
Илья Иванович не стал развивать тему дальше, видимо, решив, что вполне достаточно сообщил Тихонову о предстоящей операции. Он отнес все лежавшие на столе документы в сейф и подвел итог:
– Меня срочно вызывают в штаб флота для участия в подготовке операции по высадке нашего десанта на побережье Рижского залива, в тылу противника. Встречусь с контр-адмиралом Непениным, изложу Адриану Ивановичу суть проблемы и постараюсь получить его «добро» на проведение проверочных мероприятий по агентурной паре «Дружная» на фоне общей подготовки и проведения десантной операции в тылу противника. Вам, Владимир Константинович, надлежит продолжить подготовку агента «Норд» к переброске в тыл германцам в районе Риги. Ему предстоит стать ключевым игроком в проверочном мероприятии, которое надо провести в самое ближайшее время.
