Полковник только покачал головой и ответил:
– Мне об этом ничего не известно.
Неприятным холодком повеяло от неожиданного рассказа. Хотя непонятно почему. Выбросить из головы всю чертовщину надо, решил Илья Иванович.
В кают-компании повисла тишина.
Ужин завершился, офицеры разошлись по заведованиям, а Стрельцов, все еще находясь под впечатлением разговоров с подводниками, пошел в центральный пост с настроением продолжить разговор с командиром лодки о захвате германского судна. Но Килиакиди встретил его докладом о том, что корабль подошел к указанной в приказе точке:
– Полагаю надо стопорить машину и ложиться в дрейф. Я только что поднимался в рубку, открывал люк и изучал обстановку. Горизонт чист, вокруг ни души.
Илья Иванович взглянул на часы, по его расчетам, рыбацкая лодка с беглецами через час должна пройти мимо. Он поинтересовался:
– Как далеко мы находимся от берега и какая здесь глубина?
Килиакиди скорее машинально, чем для уточнения посмотрел через плечо на морскую карту и сообщил:
– Говоря общечеловеческим языком, до берега здесь почти два километра, глубина под нами сорок метров.
– Я так понимаю, что в случае необходимости мы можем здесь нырнуть на перископную глубину?
– Да, можем.
– Петр Петрович, дальнейший маневр наш должен быть такой. В течение ближайшего часа мимо нас под берегом с востока на запад пройдет парусная лодка. Как только она появится в зоне видимости, нам следует погрузиться и неотступно следовать за ней, наблюдая в перископ. Пойдем в сторону Либавы, где лодка должна подойти к берегу и высадить людей.
Килиакиди на минуту задумался, вновь поглядывая на карту, потом сказал:
– Что же, задача ясна. Предлагаю взять бинокли и подняться наверх, чтобы своевременно обнаружить наших яхтсменов.
– Вот-вот, – улыбнувшись шутке, ответил разведчик.
Офицерам пришлось довольно долго стоять в рубке под моросящим осенним дождичком. Сначала на горизонте появилась светлая полоска, извещающая о скором восходе солнца, потом окончательно рассвело. Наконец на фоне светлого горизонта появился характерный треугольник паруса. Командир приказал срочно погрузиться, и Стрельцов уже в перископ разглядывал проходившую мимо рыбацкую лодку. Отпустив ее на расстояние видимости, подводная лодка пустилась следом. К вечеру на траверзе левого борта появились огни Ревеля. На подходах к большому порту рыбацкий парус в море – не редкость, поэтому Илья Иванович не беспокоился за безопасность беглецов. В опустившихся сумерках «Крокодил» сблизился с лодкой, чтобы не потерять ее из виду. Полковник мог предположить замысел «Ферзя»: наверняка тот решил идти всю ночь, чтобы светлое время переждать в укромном месте на берегу острова Эзель. Тогда следующей ночью легче будет преодолеть Ирбенский пролив и выйти к германскому побережью, вдоль которого «прошмыгнуть» до Либавы, где закончить опасный переход.
Так и шли они друг за другом: впереди рассекала волну лодка рыбацкая, подставившая парус ночному бризу, а следом кралась лодка подводная, не только по названию, но и действительно напоминавшая плывущего в реке крокодила, медленно шевелящего хвостом и внимательно смотрящего за происходящим поднятыми над водой глазами. Илья Иванович почувствовал, что не ошибся в своем предположении, когда парусник ткнулся носом в берег острова Эзель на восходе следующего дня. В перископ он видел, как был спущен парус, несколько темных фигурок беглецов выпрыгнули с борта на песок и рывками затащили лодку на берег, чтобы укрыть ее от морских волн и посторонних взглядов.
Очередной сентябрьский день прошел на подводной лодке буднично. Сменялись вахты, командир со штурманом «колдовали» над прокладкой курса, механики заботливо ухаживали за своим большим и беспокойным корабельным хозяйством. Лишь Стрельцов не отрывался от окуляров перископа, опасаясь любых неожиданностей, которые могут случиться с беглецами и их парусником. Но на берегу пока все было тихо и неподвижно. Илья Иванович нехотя уступил вахту командиру, который уговорил полковника немного отдохнуть перед беспокойной ночью. Про себя разведчик подумал: «Пойду-ка все же. Не то мне самому с устатку броненосец-призрак пригрезится!»
Уже спускался вечер, когда Килиакиди доложил, что рядом с лодкой на берегу наблюдается какое-то оживление. Стрельцов снова занял место у перископа. Лодка уже качалась на волнах у берега, ее команда распускала парус. Вскоре парусник заскользил курсом на юго-запад по направлению к Ирбенскому проливу, чтобы преодолеть его и выйти к побережью, занятому германскими войсками. Первые часы прошли спокойно, но как только обе лодки приблизились к Курляндскому берегу, Илья Иванович обратил внимание на еле заметные огни корабля, двигавшегося вдоль него. Акустик определил шумы германского тральщика. Место у перископа снова занял командир лодки. Акустик еще дважды докладывал о шумах винтов тральщиков, но оба раза корабли шли далеко от берега. В отличие от парусника, который буквально крался вдоль береговой черты.
Стрельцов напряженно ждал. Он понимал, что для находящихся в рыбацкой лодке немецких офицеров, бежавших из русского плена, было бы спокойнее высадиться на берег в ближайшем удобном месте и сдаться первому же военному патрулю. Но «Ферзь» упорно вел рыбацкий челн в направлении военно-морской базы Либава, где ему было бы сподручнее начать выполнять задание. Трудно представить, как он убедил своих сотоварищей по побегу. Скорее всего, они просто спали, пока вокруг расстилалась ночная тьма, или мучились приступами морской болезни.
До Либавы оставалось не более часа хода, когда начало светлеть. Неожиданно с одной из береговых батарей, оборонявших вход в базу, ударил выстрел в сторону моря. Вспышка пушечного залпа была хорошо видна в перископ, был виден и всплеск разрыва снаряда метрах в тридцати от парусника. Бдительная охрана решила уничтожить лодку, в которой, по ее разумению, могли находиться русские диверсанты. Второй снаряд упал ближе. Лодка резко повернула к берегу. Стрельцов, всем своим существом надеявшийся на благополучное развитие событий, побелевшими от напряжения пальцами сжал ручки перископа. Килиакиди стоял рядом и ждал указаний по дальнейшим действиям. Судя по тому, что по «Крокодилу» стрельба не велась, след от его перископа с берега пока не обнаружили.
Но очередные снаряды полетели в сторону парусника. Германские артиллеристы взяли его в вилку: один взрыв взметнул воду по курсу движения, второй – за кормой. Беглецы не стали ждать третьего выстрела и прямого попадания. Они попрыгали в воду и, как могли, погребли в сторону берега, до которого оставалось не более пятидесяти метров. В перископ их не было видно. Третий снаряд, прилетевший через несколько минут, действительно поднял фонтан прямо у борта опустевшего парусника. Рыбацкая лодка завалилась на бок, ее выпуклый деревянный борт заколыхался на волнах, а рядом расплывшимся пятном в воде белел парус. Стрельба береговой батареи в сторону моря прекратилась.
Помрачневший Стрельцов, не произнеся ни слова, стоял рядом с перископом и размышлял о случившемся, место у окуляров занял Килиакиди. Столь неудачное окончание агентурной операции по переброске «Ферзя» в тыл противника ставило на грань срыва весь план по внедрению русского разведчика в органы управления германского военно-морского флота. Хотелось верить в то, что «Ферзь» вплавь доберется до берега, останется живым и будет действовать по инструкции. Плавает он хорошо, летом каждый день тренировался на Финском заливе. Но ему придется доставить к берегу хоть одного из находившихся с ним офицеров: важен живой свидетель рискованного побега из лагеря. Кто знает, как держатся на воде остальные беглецы, подготовленных моряков же среди них нет. Начнут один за другим тонуть и «Ферзя» за собой, не дай бог, на дно утащат… К сему следовало добавить тот факт, что вода в Балтике довольно холодная. Не подходящая для плавания даже на небольшое расстояние.
