Все-таки мне было совершенно непонятно: если уж она была на «моей стороне», какого черта я лежу на этой кровати и, похоже, теперь уже с нее не встану. Да только задать ей этот вопрос я, кажется, уже не могу.
– И ведь тебе удалось меня обмануть, – сейчас в ее глазах была самая настоящая ненависть. – Почти удалось, да только я умею пользоваться интернетом, и сказку про фотографа, который вдруг и неожиданно пришел на замену, смогла проверить. И знаешь, что выяснилось?
Я не знала. И если честно, мне было уже все равно.
– Оказывается, эта самая фотограф, может, конечно, и фотограф, но тоже модель! – она выкрикнула это как обвинение. – Вот, и вот, и вот!
То, чем она махала у меня перед носом, оказалось фотографиями какой-то там невероятной давности. Я их помнила. Очень хорошо. Знакомый паренек-фотограф попросил помочь выстроить свет, чтобы не терять время, ожидая, когда придут модели, так что пришлось напялить на себя свадебное платье из реквизита и подурачиться перед камерой.
Он сделал несколько кадров, а заказчики случайно их увидели и потребовали, чтобы кадры вошли в каталог. Я была не против. Уж кому как не мне, знать, что такое заказчик, которому резко что-то приспичило!
Но, кажется, если я начну сейчас рассказывать о корпоративной взаимовыручке, Наталья меня не поймет. А я и не начну, сил говорить не остается: во рту сухо, язык, кажется, прилип к нёбу.
– Или вот, – прокурорским тоном заявила она, помахав у меня перед носом фото, где я сижу в вечернем платье с невероятно высокой прической, переливающейся всеми цветами радуги.
И это я помню.
Конкурс причесок, на который меня заманила подружка-парикмахер. Модель для такого конкурса найти очень сложно. Во-первых, нужно несколько часов сидеть неподвижно, при том что, работая на время, мастер не очень-то беспокоится о твоем комфорте. Рывок – и на расческе запросто может остаться клок твоих волос, а тебе надо сидеть невозмутимо и даже не поморщиться. Но и это не главное.
Когда конкурс закончился, а моя приятельница заняла почетное третье место, всю эту красоту, созданную у меня на голове, даже не состригли – сбрили под машинку. Другого способа избавиться от произведения искусства просто не было. Тоже не каждая модель согласится на такое.
Я вот больше ни за что не соглашусь.
– Ты такая же, как и они, – продолжала Наталья, – надменная, напыщенная, думаешь, если досталась внешность, то ты лучше других.
Я так совершенно не думала, но, кажется, на этом судебном процессе адвокат мне не положен.
– Только ты еще и лживая. А Роман, он достоин кого-то лучшего. Не этой дуры Светки, не змеюки тебя, а хорошей порядочной девушки. Пусть кому-то другому повезет.
Внезапно мне стало совсем все равно. То ли это действие отравы, которую она подсыпала в воду, то ли ее отвратительного голоса и этого идиотского обвиняющего тона. Я поняла, что предпочитаю умереть, только бы больше не слушать ахинею, которую она сейчас несет. И закрыла глаза.
Сопротивляться нет смысла. Ждать помощи неоткуда… А значит, кажется, уже всё.
Глава 47
Мне всегда казалось, что умирать – страшно. А вот вроде бы и нет. Только сухо во рту и трудно дышать. А еще кажется, что все это – не со мной. Вот лежит девушка Лана. Сейчас ее не будет. И все.
Боли тоже не было. Наталья проявила своего рода снисходительность, подсунув мне яд, который позволяет умереть, не испытывая мук. Просто заканчивались силы.
Жаль. Чего-то было очень жаль. Угасающее сознание хваталось за какую-то ниточку. Что-то я должна была вспомнить. О чем-то подумать. Что? Я искала эту мысль, но она проворно исчезала где-то на задворках сознания. Но не давала мне покоя, и я вновь начинала нащупывать ее.
Внезапно вспомнила. Отель на материке, мы с Романом прощаемся. И еще не знаем, что навсегда. Вот чего по-настоящему жаль. Обидно. Мы думали, что у нас полно времени и не сказали чего-то самого главного. Чертовски жаль уходить, когда счастье было так близко, совсем рядом. Хотя с другой стороны – оно у нас все-таки было.
Из-под закрытых век потекли слезы. Сбежавшая из-под ресниц капелька пробежала по щеке и скатилась к уху. Щекотно. Пока еще я чувствую это.
– Не плачь, – раздался голос Натальи совсем рядом. – Потерпи еще чуть-чуть. Скоро все закончится. Какая трагическая сцена будет в моем шоу.
Теперь меня охватила злость на эту сумасшедшую, которая посчитала себя вправе лишить меня самого дорого. Хотелось высказать ей всё, и я с трудом подняла веки. Но у меня уже не осталось сил. Пора принять неизбежное. Я приготовилась сделать последний глубокий вдох.
И тут услышала сильный грохот. Крик. Визг. Удар.
В одну секунду комнату заполнили люди. Я видела все так, словно смотрела дурацкий мультик на плохом экране. Изображение распадалось на пиксельные квадратики, все рябило, и я никак не могла сосредоточиться на происходящем.
Люди. Мужчины. Их было много. Они держали Наталью. Она истошно вопила.
– Лана, Лана, смотри на меня, – передо мной возникло женское лицо. Испуганное, бледное.
Я совершенно точно видела его раньше. Но где?
– Лана, я Ольга, – говорила женщина. – Ты меня узнаешь? Ты слышишь меня?
Я слышала. Только сказать ничего не могла – лишь тяжело и сипло дышала.
– Слышишь? Держись! – девушка в отчаянии хлестала меня по щекам.
Ольга. Значит, все-таки пришла. Только не успела. Чуть-чуть. Вокруг все погружалось в темноту. Она подступала со всех сторон, поглощая и предметы, и людей, и даже звуки. Когда перед глазами осталось лишь маленькое пятнышко света, откуда-то снаружи послышался вой сирен. Для меня он звучал как спасение.
«А вдруг это еще не все?» – пронеслась у меня в голове мысль, и все растворилось в темноте.
Глава 48
Кажется, все это уже однажды было в моей жизни. Вот так же я выпрыгивала из небытия прямо в эту больничную палату. И так же было темно, и точь-в-точь как сейчас пиликали приборы. А рядом сидел Роман. Я что, вернулась, в прошлое? Или все, что случилось до этого, мне просто приснилось? И я только-только прихожу в себя после приключения в сауне?
Как в каком-нибудь романтическом поучительном фильме. Вся наша с Романом любовь привиделась мне, пока я была без сознания. И страстные объятия, и жаркий шепот, и ссора, и примирение, и нападение Наташи…
Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Отказаться от своей персональной сказки было еще труднее, чем от самой жизни.
Я стала оглядываться по сторонам – нервно, напряженно. Нет, на этот раз все выглядело немного по-другому. Во-первых, Роман сидел не в стороне, а на стуле, вплотную приставленном к моей кровати. И теперь он был не просто бледен, как тогда. Казалось, из него вообще спустили всю кровь. А на его высоком лбу залегли морщинки.
