Стеная и почти плача, он втолкнул меня в пустую комнату, все столы которой были завалены какими-то тюбиками, палетками и неведомыми мне инструментами.
– Закрой глаза! – скомандовал он. – Сейчас Мишель сделает тебе немножко больно.
Честно говоря, больше всего в этот момент мне хотелось сбежать от этого типа, у которого, судя по всему, не все в порядке с головой. Но куда? Туда, где по съемочной площадке бродит Роман, придирчиво рассматривая прелести своих потенциальных невест?
Поэтому я зажмурилась, предоставив Мишелю возможность делать все, что он сочтет нужным.
– Эх, елочки-сосеночки, первый раз вижу такие девственные кущи, – прозвучал его голос прямо над моим ухом.
И в ту же минуту я почувствовала острую боль в районе левой брови.
– Ой! – вскрикнула я от неожиданности.
– Спокойно! – отреагировал гример. – Не мешай мастеру!
Через пару минут пытка выщипыванием лишних волосков под аккомпанемент прибауток в исполнении Мишеля закончилась.
– Открывай глаза! – скомандовал он.
Я подняла веки и увидела, что на меня смотрят уже две пары глаз. Одни, голубые, принадлежали моему экзекутору-гримеру. Вторые, карие, девушке, которую я до сих пор еще не видела.
– Ну вот, совсем другое дело! – воодушевленно произнес Мишель и начал водить по моему лицу пушистой кисточкой, суетясь вокруг меня как гигантская неуклюжая бабочка.
– Меня зовут Наталья, – представилась обладательница карих глаз. – Я сценарист этого шоу.
– А я Лана, фотограф, – произнесла я, отфыркиваясь от бесстыдно гуляющих по моему лицу инструментов гримера.
– Фотограф, – задумчиво произнесла Наталья, поднеся руку ко рту. – А что, это очень даже неплохо. Отличная легенда!
– Это не легенда, – попыталась возразить я настолько рьяно, насколько позволяли манипуляции Мишеля. – Я настоящий фотограф!
– Да верю я, верю, – отмахнулась сценаристка. – У нас все настоящие. Марина психолог. Эля – дизайнер одежды. Вика – воспитатель детского сада. И вообще. Сегодня ты просто фотограф, а после шоу проснешься знаменитым фотографом. Вот и почувствуешь разницу.
Ее слова заставили меня по-другому посмотреть на всю ситуацию. А что, может, и правда все складывается к лучшему? Новые возможности, новые клиенты. И деньги, опять же, хорошие. Открою собственную студию, буду браться за самые интересные заказы по всему миру. Вот и сбудется моя мечта о жизни, полной путешествий и приключений.
В тот момент, когда я в своих мечтах уже пересекала на собачьей упряжке Северный полюс в поисках места, где красивее всего разливается по небу северное сияние, Натальин голос зазвучал снова:
– Нет, одного фотоаппарата нам мало, – задумчиво произнесла она. – Нам нужна щемящая душу история. Может, ты сирота, которая была вынуждена взяться за съемки, чтобы прокормить многочисленных братьев и сестер?
Я протестующе замычала. Ответить полноценно мне мешали руки Мишеля, который как раз развел бешеную деятельность в районе моего рта.
– Или, может, в прошлом получила травму и несколько лет лежала без движения, а потом усилием воли заставила себя встать на ноги?
– Нет! – закричала я, вырвавшись из рук гримера. – Вы что тут все, с ума сошли?
Наталья посмотрела на меня задумчиво. На мои протесты она, кажется, не обратила совершенно никакого внимания.
– Ладно, – сказала она. – Все равно съемки ролика назначены только на завтра. Успею придумать что-нибудь берущее за душу.
С этими словами она развернулась и бодрой походкой покинула царство Мишеля. Тот еще раз взмахнул огромной пуховкой и удовлетворенно заявил:
– Все! Мишель сделал свое дело!
Гример резко крутанул мое кресло. Оно, скрипнув натруженными колесами, повернулось, и я оказалась лицом к лицу с зеркалом и своим отражением. Или не своим?
Нет, определенно на меня из зазеркалья смотрела я, но какая-то совершенно другая. На щеках играл милый нежный румянец, как будто я только что встала с кровати, где спокойно почивала не менее восьми часов, любуясь сновидениями, в которых пухлые маленькие ангелочки играли среди розового сада.
Глаза стали огромными. Надо же, я и не знала, что они у меня такого пронзительно зеленого цвета. Губы приобрели объем и волнующий мерцающий блеск. Все еще не веря, что это реальность, я дотронулась рукой до своей щеки. Красавица в зеркале сделала то же самое.
– Мишель, ты самый настоящий волшебник, – не скрывая восхищения, произнесла я.
– Так, подправил кое-что по-быстренькому, – скромно произнес гример, опустив глаза на свои пухлые пальчики с идеальным прозрачным маникюром. – Ну, давай, беги уже на съемки, – поторопил он меня. – А то все подумают, что Мишель утратил сноровку и будет теперь возиться по три часа с каждой милой мордашкой.
Я послала ему воздушный поцелуй и выбежала за дверь. На съемочной площадке было все так же суетливо. Распорядительница, кажется, окончательно вернула себе утраченный во время недавних дрязг голос и громогласно командовала:
– Третья камера, снимаем массовку! Девушки, группируемся в центре! Кто следующий на свидание? Эх, без сценария ничего не разберешь!
К ней быстренько подбежала девушка в кепке и белой майке и что-то быстро заговорила.
– Где двенадцатая участница? – выслушав ее, загремела распорядительница.
Я поняла, что речь идет обо мне. Наверняка одиннадцать других девушек уже успели продемонстрировать все свои достоинства во время экспресс-свиданий.
– Я здесь! – пискнула я.
Командирша быстро оглядела меня с ног до головы и, видимо, осталась довольна.
– Марш на площадку! – скомандовала она и показала рукой в уголок, где за увитой зеленью и цветами перегородкой одиноко сидел за столиком Роман.
Я прошмыгнула в его убежище и опустилась на стул напротив него. Он поднял на меня глаза, в которых явно читалось: «Ну, давай, детка, чем ты меня удивишь?».
И тут я поняла, что удивлять мне его нечем. Этот момент я совершенно не продумала. И, как назло, в голове не вертелось ни одной путной мысли. Даже спеть и станцевать я не могла. Думаю, решись я продемонстрировать свои способности, меня бы выгнали из шоу в ту же секунду, запретив приближаться к съемочной площадке ближе, чем на три километра.
– Камера, мотор! – раздался громоподобный голос, и в ту же секунду на меня развернулся объектив камеры.
От этого я вдруг почувствовала себя совершенно нелепо. Мои руки и ноги в одно мгновение стали неестественно большими, и я не знала, куда их деть. А язык, казалось, намертво приклеился к небу.
Роман тоже молчал. Хотя не думаю, что его так же пугала близость объективов. Он смерил меня насмешливым взглядом. А я только и могла наблюдать, как удивленно поднимается его бровь.
