– Ты простил меня? – задаю простой вопрос я. – За все эти ужасные вещи, что я сделала, находясь не в себе? Поверил мне? – едва слышно интересуюсь я, с болезненным замиранием сердца.
– Простил, поверил. Как же, – с яростью шипит сквозь зубы. Злость и обида в его голосе ещё сильны. – Я пока не знаю, Ария, ничего не знаю, кроме того, что мои чувства к тебе не изменились, как бы ни хотел искоренить их, как бы ни пытался вместе с сердцем вырвать. Выплюнуть. Думаю…прощу, если ты поймешь несколько вещей. Ария, ты моя. Ты вычеркнешь этого ублюдка из жизни. Ты примешь мою сторону во всем, что касается меня и моего брата. Я со всем разберусь. И с детьми твоими тоже. Они останутся с тобой, – Дэймон озвучивает мое самое заветное желание, заставляя сердце трепетать от счастья и зажжённой в нем надежды. – Обещаю. И я…я смирюсь с тем, что их отец – другой мужчина, – последнюю фразу он цедит с плохо скрываемой обидой. Будто наступает на горло собственной гордости, и его можно понять. Но Дэйм, как осознанный мужчина понимает, что Макс и Мари ни в чем не виноваты.
Они не заслуживают гнева, только любовь и заботу. Счастливых, живущих в гармонии отца и мать. Детям нужно не так много.
– Дэймон, это невозможно. Лиам не позволит, – озвучиваю неутешительный для нас обоих приговор.
– Возможно, Ария. Ты меня недооцениваешь. Он не отнимет их. Обещаю, – прижимает сильнее, находя мои губы…целует до боли, умопомрачительно нежно, одновременно мощно и грубо толкаясь бедрами в мои ягодицы.
– Но он их отец! – вскрикиваю я, не в силах сдержать эмоций. Как он не понимает?
Я даже не хочу их делить. Это дети, а не товар.
И настоящий папа нужен им не меньше, чем мама. А не травля прессы, которая может обрушиться на нашу семью, и походы по судам. Не хочу их подвергать этому аду.
– Ему плевать на них. Разве нет? Я хорошо знаю своего брата. Много он времени им уделял? Скажи мне. Сколько? Меньше часа в неделю, Ария? Ответь самой себе на этот вопрос. Я понимаю, ты не хочешь подвергать их давлению общественности, но неужели ты не видишь – вся его «семейность» ограничивается лишь походами в театр и пикниками в парках на публику. Все его идеальное отцовство заканчивается, когда с линии горизонта исчезают папарацци, и мне прекрасно об этом известно, как и тебе.
– Откуда ты знаешь? Дэйм, он много работает… – Дэймон до боли сжимает мои ребра, причиняя дискомфорт, и позволяет почувствовать, насколько злит его любой «комплимент» в сторону его брата.
– Он мой брат, и я знаю его лучше, чем ты, детка. Семейные ценности ему прививал мой отец, и Лиам принимал его правила так, будто это были высеченные на священном камне заповеди. Семья для него не более чем статус, бонус в поддержку бизнеса и бэкграунда ответственного политика или бизнесмена, как и для нашего отца.
– Он не такое бездушное чудовище, как тебе кажется, Дэйм. К тому же, это его родные дети. Не так все… – я до последнего не хочу верить в то, что Лиам настолько циничный человек.
– Ты сама знаешь, что это так. Все, что интересует моего брата в этой жизни – только деньги и власть. Ты многого не знаешь, Ария. Какую жизнь ведет Лиам и какими вещами занимается в кулуарных клубах Нью-Йорка, удовлетворяя…эм, некоторые из своих самых примитивных потребностей. Он психически нестабилен, но хорошо это скрывает, благодаря команде маркетологов, имиджмейкеров и отличному психиатру. На самом деле, в том, что Лиам вырос таким, есть доля моей вины…отец избивал его за каждый промах. Всякий раз, когда он проявлял себя хуже, чем я. В спорте, на олимпиадах, в учебе. Так получилось, что во всех сферах, которые были важны нашему отцу я был первым и лучшим. Лиама в детстве, вообще, интересовала биология, молекулярная физика, химия, наука. Он стал бы отличным врачом, генетиком. В системе ценностей отца этот талант не котировался, и он вечно унижал Лиама за то, что тот отстает от меня. Бил его, когда он был совсем маленьким и орал, что он не так гениален, как я. Я пытался его защищать, вступал с отцом в конфликт и огребал сам. В какой-то момент, уже в подростковом возрасте я принял решение – сепарироваться от семьи, от отца, идти своим путем и уступить дорогу Лиаму, целью жизни которого было одна, чтобы его безжалостный личный палач когда-нибудь начал гордиться им. Но процесс развития комплекса неполноценности у брата было уже не остановить. Подсознательно, а потом и осознанно он начал ненавидеть меня, воспринимая, как тот самый объект, из-за которого на его душу выпало столько страданий в детстве. Его личность уже была сформирована, неприязнь и зависть по отношению к родному брату-близнецу – неискоренимы. История банальна до ужаса: все мы родом из детства, и Лиам не исключение. Психика ребенка слишком ранима, и любое неосторожно сказанное слово может вылиться для него в целую катастрофу в будущем. Ну и побои отца наложили свой отпечаток, Ари. Лиам имеет особые сексуальные предпочтения, которые бы тебе очень не понравились.
– Какие? – выдыхаю я, ощущая, как кровь все больше густеет и стынет в жилах. То, что я только что услышала трудно уложить в голове. И сердце в груди непроизвольно режет от мысли о том, что взрослый мужчина может поднимать руку на родного сына, просто потому что он не такой, каким он хочет его видеть. Как такое возможно? Что у подобных людей в голове? Это же безумие какое-то, но сколько аналогичных случаев домашнего насилия в мире ещё, о которых редко принято говорить вслух?
– Их нельзя назвать достойным поведением для женатого мужчины. Но я думал, что ты в курсе, – с неохотой отвечает Дэймон, а мое сердце начинает до боли заходиться в груди. Тугие путы сдавливают сердце, солнечное сплетение полыхает уничтожающим огнем.
«– А что тебе не нравится, красавица? Тебе же должно нравиться так, я слышал, что твой любимый политик тот ещё садист. Или ты не трахаешься с теми, у кого на счету меньше ста миллионов долларов?» – невольно всплывают в подсознании слова одного из вчерашних головорезов.
Черт, даже знать не хочу, какие скелеты в шкафу прячет Лиам…я просто боюсь осознать то, что отец моих детей долбанный извращенец, с которым им опасно находиться в одном доме.
– Я не буду говорить, Ария. Зачем тебе эти грязные подробности?
– И есть доказательства…?
– Моя команда работает над этим. Мне необходимо как можно больше инструментов управления над братом, потому что я не представляю, что можно от него ожидать. Все, что тебе нужно знать: свою потребность в насилии он вымещает в специально отведенных для этого местах, как и многие толстосумы из элитной тусовки. Пока, это так. Но, что если завтра он не сдержит себя в рамках, находясь дома? Или на работе? Психически нестабильного человека нельзя наделять властью, милая. Я бы не стал мешать брату, не имея на то серьезных оснований. Да, мотив в виде личной вендетты также имеется, но я мыслю шире, чем бездумное потакание собственным прихотям. Лиаму нельзя занимать пост губернатора. И я не позволю, чтобы моя любимая женщина осталась с таким человеком из-за страха потерять детей. Ты их не потеряешь, Ария.
– Дэйм, ты же понимаешь, что сказать можно все, что угодно…
