Тот факт, что здесь нет аппарата для погружения в виртуальную реальность я осознаю сразу. Огромный предмет, внешне напоминающий аппарат для исследования МРТ, невозможно спрятать в довольно тесной комнате площадью в пять метров квадратных. Пространство хранилища переполнено семейными реликвиями, многие из которых я помню с детства; они всегда являлись древними пылесборниками, и единственное, что изменилось в них к сегодняшнему дню, так это то, что с фамильных регалий здесь регулярно протирают пыль, и без неё они теряют тот самый налет таинственности и важности.
Чего здесь только нет: кожаное кресло-качалка, на котором сидел ещё мой прадед, позолоченный глобус, компас и часы, передающиеся из поколения в поколение.
«Бесценный» хлам едва умещается в сейф-комнате, и у меня создается острое впечатление того, что я попал на склад: «Тысяча и одна не самая нужная мелочь».
Самым выделяющимся из того, что здесь находится и фактически обрастает плесенью являются золотые слитки, выстроенные в сверкающую пирамиду на поверхности стола, выполненного из красного дерева. Подхожу чуть ближе к пыльному предмету мебели, чтобы внимательно рассмотреть один из сплавов, намереваясь взять в руки. Но дотронуться до слитка я не успеваю, мое внимание мгновенно перехватывает листок бумаги, на котором я различаю знакомый мне почерк своего ублюдка-брата.
«40.5409482,-74.0467482»
Сомнений в том, что это координаты местонахождения объекта – нет. Точнее, адрес капкана, в который он хочет меня заманить. Лиам, очевидно, судит по себе и считает меня идиотом.
Это какая-то шутка? Он держит меня за дурака, бл*дь? Думает, я буду бегать по миру за своей собственностью, идти у него на поводу, пока он наслаждается этим шоу?
Да я солью в сеть и репортерам все его «грехи» быстрее, чем он произнесет это короткое слово.
Судя по тому, как напряглись ребята из моей охраны, они все почувствовали то, что мое терпение на пределе. Сделав глубокий выдох, и, ощутив, жгучую ярость, разливающуюся в венах, пульсирующую в висках, я уже хочу мысленно послать Лиама к черту и разрушить его будущее за мгновение, нажатием пары кнопок на телефоне.
Но «правая рука» и по совместительству начальник моей охраны останавливает меня, касаясь ладонью моего плеча.
– Мистер Мерсер, не стоит этого делать. Сначала посмотрите то, что прислали нам две минуты назад, – с шумом выдохнув, но не почувствовав облегчения, я выхватываю планшет у секьюрити и жадно всматриваюсь в короткое тридцатисекундное видео, от одного взгляда на которое у меня начинает першить в горле и трястись мелким тремором руки. Черт. Черт. У него что, совсем крыша поехала?
Он использует своих собственных детей, как пушечное мясо, выставляет разменной монетой? Прекрасно зная о том, что я, не позволю, чтобы с ними что-либо случилось, потому что уверен, это убьет Ариадну.
На экране я вижу двух маленьких детей. Мальчика и девочку, что сидят на деревянном полу, вплотную прижавшись друг к другу. Девочка тихо всхлипывает, уткнувшись носом в плечо брата, до побелевших костяшек пальцев вцепившись в пижамную рубашку мальчишки. Все в её позе, жалобном шёпоте и желание найти защиты у паренька кричит мне о том, насколько болезненно девочка переживает эмоциональное потрясение, вызванное похищением. Дети не перевязаны, их движения в маленькой, судя по видео, комнате не ограничены, а это значит, что они находятся в замкнутом пространстве и не могут выбраться оттуда самостоятельно. Возможно, рядом с ними располагается охрана, которая постоянно запугивает их. Детей выкрали из собственных кроватей, отвезли в жуткое место и бросили на произвол судьбы.
Мне кажется, что на видео, сквозь мольбу о спасении и рыдания девочки, я слышу шум океанских волн, и сердце непроизвольно екает в груди, когда мозг складывает все части раздробленного пазла.
Я быстро ввожу в GPS оставленные Лиамом координаты и подтверждаю свою догадку.
Он просто гнида. Ублюдок. Я ему кишки все поотрываю, как только доберусь до него.
Ещё раз просматриваю видео, акцентируя свое внимание на мальчике. Подсознательно я избегал смотреть на Макса. Удивительно, но на меня он похож куда больше, чем на своего отца. Мы с Лиамом тоже похожи, поэтому, возможно, в этом факте нет ничего странного…но меня гипнотизирует глубокий взгляд Макса, устремленный в одну точку и то, с какой волевой сосредоточенностью он держит сестру за руку. И глаза такие бездонные, осознанные, что затылок от них непроизвольно инеем покрывается. Сердце болезненно жжет в груди, когда сквозь призму ненависти, гнева, упрямства из бессознательного прорывается некая правда…которую я чувствую, ощущаю всем нутром и ничего не могу поделать с этим ощущением, интуицией, знанием вопреки доводам логики.
Я могу сколько угодно отрицать данный факт, но в этих детях куда больше от меня, чем от их отца. А, может, я просто настолько одержим потерянным сыном, что готов выдумать какую угодно альтернативную реальность, чтобы навсегда сжечь в себе эту боль от потери?
Я так долго обвинял Ариадну в безумии. Но с моим черно-белым миром и демонами, оживающими в моих снах, я уже сам начинаю сомневаться в адекватности своего рассудка.
Перевожу взгляд на проклятые координаты, которые не сулят мне ничего хорошего. Долго всматриваюсь в сочетание цифр, запечатленных на листе бумаги. В хранилище стоит мертвая тишина, напряжение в воздухе становится густым, плотным, чертовски осязаемым, хоть ножом режь.
Из состояния минутного забвения меня выводит вибрация телефона, и я ощущаю, какой невыносимой тяжестью наливается каждый мускул вплоть до лицевых мышц, когда я вижу на экране телефона незнакомый номер, а сердце, словно яд парализует дурное предчувствие. Нервно сглатывая, подношу телефон к уху:
– Да, – мой голос срывается в первую же секунду, потому что я узнаю тяжелое, взволнованное дыхание Ариадны, пропитанное суверенным ужасом. О черт. Пришла просить помощи, детка?
– Дэйм! Дэйм, это я…умоляю, не бросай трубку. Дэйм, мне страшно…он забрал их. Отнял у меня Макса и Марианну. Я чувствую, с ними что-то не так. Я так боюсь. Я узнала правду, Дэйм…и если Лиам блефовал, и он тоже уже знает…он не пощадит их. У него нет на это никаких причин. Дэймон, п-пожалуйста… – дрожащий голос Арии превращается в нечленораздельные звуки, в обрывки фраз, которые я с трудом складываю в понятный мне текст. Отчаянный крик помощи. Я говорил, что вычеркнул её из сердца? Долбанная ложь.
Оно вспыхивает огнем, тревогой и раздирающей в клочья любовью, как только мой мозг ловит её сигнал S.O.S.
– Какую правду, Ария? Выражайся понятней, – пытаюсь сохранять хладнокровие, хотя самого уже, бл*дь, колотить начинает.
– Боже, ты меня слушаешь? Дэйм, мы должны быть заодно сейчас…помоги мне. Помоги нам. Мне так страшно. Что если он убьет их? Я сбежала…выскочила из машины…я не знаю, где я. И не знаю, где Макс и Марианна. Но я чувствую, что они в опасности.
– Убьет своих детей? – уточняю я, ощущая, как сердце пропускает удар. – Где ты, Ария? Куда мне выехать? – сухо бросаю я, подавая знаки охране.
