– Кто сказал, что ты будешь сверху?
– Ну, посмотрим.
– Я запру дверь.
Пружины отлично выдержали испытание. Потом Бодин лежала без сил, в сладкой истоме.
– О да, теперь я чувствую себя лучше.
– Рад, что сумел тебе помочь. Но нужно, чтобы ты чувствовала себя не просто лучше, а поистине великолепно.
Он снова лег на нее.
Все еще в истоме, она запустила пальцы в его волосы и улыбнулась:
– Это будет героическое восстановление меня, Скиннер.
– Не совсем, поскольку мы будем делать то, что нам не удавалось раньше.
– Не представляю, что мы могли пропустить.
– Нам не хватало неторопливости. – Он потерся губами о губы Бодин, затем о ее щеку.
– Мне нравится, когда сильно и бурно.
– Давай посмотрим, как у нас получится медленный и основательный ритм. Мне нравится, как ты сложена. – Его пальцы скользили вверх и вниз по ее груди. – У тебя длинные руки и ноги, длинные и очень упругие.
– Я занимаюсь, – с трудом проговорила она.
– Крепкие, красивые груди. – Он провел большим пальцем по ее соску. – Прямые, как линейка, волосы, темные как ночь. Я люблю их запах, и мне всегда хочется быть к ним чуточку ближе. Мне нравится вкус твоей кожи. – Он припал губами к ее шее. – А эти глаза цвета листвы в тени. Твоя кожа гладкая как шелк. Твои губы очень подходят к моим.
Он продолжил ласки и покрывал тело Бодин поцелуями нежно и медленно, словно весенний дождик.
– Мне очень нравится, как ты сложена.
– Ты морочишь мне голову. – Но она не смогла рассмеяться. У нее закружилась голова, а под кожей побежали языки пламени.
– Чем больше я прикасаюсь к тебе, тем больше я тебя хочу. Сейчас ты немного потерпи.
Под его губами бился пульс Бодин, медленный и сильный, как он и хотел. Ее тело вытягивалось, шевелилось под его руками, дрожало и расслаблялось. Он и хотел ее такой, хотел не только восторга, взрыва, но и вообще всего. Но что такое «все», когда имеешь дело с Бодин?
Вздохи и сладкие поцелуи, тихие стоны и лунный свет, падающий на узкую кровать. Реакция на простой, неспешный ритм. Красивые зеленые глаза, наполненные всем, что он мог ей дать.
Он ласкал и ласкал ее тело. И на этот раз она на выдохе прошептала его имя.
Голова уже не кружилась. Бодин казалось, что она плыла, они вместе плыли сквозь теплый, приятный туман, где все мерцало. Руки Коллена, сильные, мозолистые, лишь добавляли эротики неторопливым ласкам. Щетина колола ей кожу, когда он водил языком по ее животу, и она дрожала.
Потом его язык скользнул еще ниже, лизнул, вошел внутрь и стал двигаться там, заставив извиваться и ее, извиваться, извиваться, медленно, сонно, беспомощно, выплывая на бархатный пик.
Но он по-прежнему не спешил. Эти сильные ладони погружали ее все глубже в туманное удовольствие, а мерцающий туман густел и густел. Когда Коллен снова накрыл губами ее губы, она покорилась.
Он вошел в нее, услышал, как у нее перехватило дыхание, и увидел ее затуманенный взгляд.
– Теперь и эта часть, – прошептал он. – Медленно. Приятно и медленно.
Долго, медленно, глубоко, а она такая жаркая, такая влажная вокруг него. Бодин снова застонала, но он остановился, войдя в нее и наслаждаясь каждой секундой, каждым мгновением удовольствия. И снова движение, снова медленно, настойчиво; наконец он почувствовал, что она опять пульсирует, и слился с ней в долгожданном финале.
Глава двадцать первая
Бодин проспала – такого с ней никогда не бывало. Может, полчаса ничего и не меняли, по большому счету, но они пробили брешь в ее жестком утреннем графике.
Она вскочила с постели так быстро, что Коллен не успел ее остановить.
– Куда ты так торопишься?
– Я уже отстаю от своего обычного распорядка. Могу сократить время на фитнес и сразу взяться за почту. – Одеваясь, она решала на ходу: – Поеду на пикапе, а не на Лео.
– Могу дать Лео корм и оседлать. Я рассчитывал сегодня на нем поработать.
Она бросила взгляд на постель, на смутный силуэт мужчины, с которым провела ночь.
– У тебя и так много дел.
– Но ведь я все равно встал.
Похоже, его это не огорчило, с приятным удивлением подумала она, он даже не жаловался.
– Хочешь пойти в дом на завтрак?
– Пожалуй, это будет лучше, чем жареное яйцо на тосте.
– Тогда увидимся через час. – Она замерла на мгновение в нерешительности, потом вернулась, наклонилась и поцеловала его. – Если бы я знала, что так все обернется, то настояла бы, чтобы сюда поставили широкую кровать.
– Эта тоже неплохо послужила.
– Ты прав, послужила. Я пошла.
Она выскочила из комнаты. Через секунду он услышал, как хлопнула дверь.
Женщины быстро двигаются, подумал он, заставляя себя встать и сварить кофе.
За этот час Бодин сделала укороченную зарядку, приняла душ, оделась, ответила на несколько писем. Остальное могло и подождать. Кофе не может ждать.
Поскольку она все еще отставала от своего графика на десять минут, ей пришлось пожертвовать той первой чашкой, которую она обычно выпивала в одиночестве. Клементина наверняка уже на кухне.
Как и ожидалось, когда Бодин взбежала по ступенькам задней лестницы, в воздухе уже витал аромат кофе. Клементина замесила в миске бисквитное тесто и жарила картошку. Для Бодин не стало большой неожиданностью, что Морин в этот самый момент, болтая с Клементиной, жарила бекон и колбасу.
Но когда она увидела, что за кухонным столом сидела Элис, склонившись над вязанием, то сбилась с шага.
– Сегодня ты что-то поздно, – сказала Морин, выкладывая шипевший бекон на бумажное полотенце, и послала дочери безмолвный сигнал.
– Да, чуть позже. Доброе утро, Клем. Доброе утро, Элис.
– Я вяжу шарф.
– О, он стал длиннее.
– Как и ты, Элис ранняя пташка. Мисс Фэнси еще спит, а Кора принимает душ. Я велела Кейти, это ночная сиделка, отдохнуть, а Элис может выпить чаю тут, внизу, пока мы готовим завтрак.
– Кейти сиделка. Она приходила в больницу. Клементина печет печенье. Я люблю печенье.
– Я добавляю в тесто немножко кайенского перца, – сказала Клементина. – Ты всегда любила, когда я добавляла кайенский перец. Кофе готов.
– Да. – Бодин налила себе кружку.
– Кофе не позволено пить женщинам детородного возраста. Это может помешать оплодотворению семени.
– Я никогда такого не слышала. – Бодин откинулась на спинку стула и отпила кофе. – Иначе это было бы самое простое противозачаточное средство.
