– Андрей со временем оброс знакомствами. Он был прекрасным специалистом, на таких врачей всегда большой спрос. Сосудистая хирургия помогает при большом списке заболеваний, и Андрей мог на начальных этапах обследования поставить диагноз – и редко ошибался. Вот такой вот талантище. Брался за самые серьезные операции. Порой его выдергивали в операционную ночью из постели, не считаясь с его личной жизнью. Конечно, пройти практику у такого человека считалось большим везением. Но на одной возможности стоять рядом с ним в операционной и ассистировать ему по время операции далеко не уедешь. Валентина же полагала, что этого вполне достаточно.
Когда они поженились, она стала вести себя очень нагло. Например, могла взять его мобильный и ответить на звонок, словно какой-то личный секретарь. На работе – после свадьбы она осталась в той же больнице, где и муж, – девушка сразу возомнила о себе бог весть что. У Андрюхи был свой кабинет, свое личное пространство. Там он вел прием пациентов, мог побыть после проведенных операций в одиночестве, чтобы отдохнуть, прийти в себя. Это не было похоже на то, что называют звездностью, нет. Это было необходимо. В конце концов, он заработал право на приватную территорию. Валентина же решила, что может заходить на эту территорию без стука, передвигать там стулья, наводить порядок на его рабочем столе или раздвигать занавески, когда ему нужно побыть в темноте.
– Он сам вам об этом рассказывал? – осторожно спросила я.
– Сам, – откликнулся Колесников. – В один из наших редких созвонов о многом поведал. Сказал, что натворил много ошибок. Что виноват перед Ритой и сыном, который теперь не желает его видеть. Но менять что-то тоже не хотел. Думаю, он боялся. Боялся, что снова сделает неправильный выбор.
– Анекдот вспомнил, – засмеялся Виктор. – Один профессор приходит домой, а жена в его кабинете уборку сделала. Он ей: «Ты пыль на столе вытирала?». Она говорит: «Конечно». А он ей: «Дура! Там у меня все телефоны записаны были!».
Колесников, не выдержав, улыбнулся.
– Жалко мужика, – заметил Виктор и тут же спохватился: – Извините, пожалуйста, Сергей Викторович.
– За что? Все верно говорите, мужика жалко. Поэтому, молодой человек, сто раз подумайте перед тем, как принять какое-то решение, – грустно улыбнулся Сергей Викторович.
– А все равно можно не угадать, – вздохнул Виктор.
– Можно, – согласился Колесников.
Я посмотрела на настенные часы. Мы разговаривали больше полутора часов. За это время успели поесть, поднять несколько тем, не имеющих отношения к инциденту, сходить на перекур. Теперь вот докатились до анекдотов.
Все, о чем говорил Колесников, конечно, могло иметь отношение к делу и помочь мне в расследовании, но если покопаться в полученной информации, то многозначительных фактов там окажется не очень много. Мне не хватало конкретики.
– Могла ли Валентина желать смерти вашего друга? – прямо спросила я. – Или так: что бы ей дала его смерть?
– Я не знаю, – честно ответил Колесников. – Они сильно ругались в последнее время. Если честно, я не знаю, почему Валя не разорвала с ним отношения. Хотя нет. Подозреваю, что причина у нее была. Она приехала в Тарасов из такой малонаселенной «дыры», что вполне могла бы уцепиться за Андрея и по причине того, что искала лучшей жизни. Только вот способы добиться таковой выбрала не очень честные. Но повторюсь, это только мои предположения. С другой стороны, она родила ему ребенка, а это серьезный шаг. Ему сейчас всего три года. Она уволилась и теперь, как и Рита в свое время, занимается сыном.
– Значит, девушка его использовала, – подвел черту Виктор.
– Если можно так сказать, – замялся Колесников. – Судя по тому, что мне рассказывал Андрей, судя по ее поведению, а также учитывая некоторые черты ее характера… Да, она его в какой-то мере использовала.
– Что именно рассказал убитый? – снова задал вопрос Виктор.
– Андрей был крепким в физическом и моральном плане. Он занимался спортом, и даже тогда, когда стал известным человеком, а работы прибавилось, то все равно время от времени то гантели, то пробежка, знаете ли. Говорил, что такие нагрузки отвлекают и поддерживают в тонусе не только мышечную массу, но и нервную систему. А нервничать ему приходилось не только на работе. Валентина, как я уже говорил, дама напористая, не терпящая возражений. Любительница контролировать процессы, в которых не очень разбирается. После того как вышла замуж за Андрея, стала вести себя очень по-хозяйски. Я бы даже сказал, что величественно.
– Да, помню, – сказала я. – Присвоила себе его личный кабинет.
– Не в кабинете дело, – перебил меня Колесников. – Однажды в его отсутствие она стала принимать его пациентов.
– Это так страшно?
– Представьте, что вы живете в коммунальной квартире, – продолжил Сергей Викторович. – Вы готовите себе суп. Допустим, рассольник. На плите стоит ваша кастрюля, в ней бульон, который вы приготовили. Суп не полностью готов, и вы на минуту уходите из кухни. А когда возвращаетесь, то видите, что рядом с плитой стоит сосед по коммуналке, который решительно высыпает в кастрюлю макароны. И когда вы напоминаете ему о том, что он немного попутал свое и чужое, то он удивляется: а что тут такого?
– А что тут такого? – выдал Виктор. – Рассольник превратился в суп с макаронами. Все равно же это можно есть.
– Да, суть не изменилась, суп остался супом, – холодно ответил на его замечание Колесников. – Только к Андрею приходили пациенты, которыми занимался он. Только он. Это была его работа, он вел свой учет, наводил свой порядок. Для каждого разрабатывал схему лечения. И он не просил жену замещать его и раздавать назначения. Она попросту не имела на это прав.
– Понятно, – опустил голову Виктор.
– Рад, если так. Разумеется, Андрей не стал молчать и запретил ей заниматься подобным. Тогда она стала просить ставить ее на плановые операции.
– А он считал ее плохим хирургом, – вспомнила я.
– Не просто плохим, – внес ясность Колесников, – а бездарным. Она могла навредить человеку, иногда грубила пациентам. Не принимала в расчет их жалобы, а ведь это не пустой звук. В общем, Андрей сделал все, чтобы она держалась как можно дальше от лечебного дела.
– Ну и какой же была ее реакция?
– Недовольство, чуть позже – непринятие вынесенного вердикта. Потом начались ссоры, которые инициировала она, а не Андрей. Цеплялась к мелочам, могла раздуть из мухи слона. Грозила разводом, пугала отлучением от новорожденного сына. Может, если бы Андрюха был жив, то в конце концов он ушел бы от нее.
– Понятно, – протянула я. – А еще, Сергей Викторович? Кто еще был недоволен Андреем? Может ли быть так, что он кому-то сделал неудачную операцию?
– Нет, среди тех, кого он лечил, такие вряд ли были, – твердо сказал Колесников. – Но вы навели меня на мысль. Я вспомнил, что Андрей рассказал о том, что к нему несколько раз приходили очень обеспеченные люди. Им что-то не понравилось там, где их лечили прежде. И Андрюхе приходилось порой исправлять чужие врачебные ошибки.
