В самом деле, если подумать, чего мы только с ним наедине не делали. И мертвецов крошили в мелкую нарезку, и сокровищницы с могилами обчищали, и родственников обманывали и… и… и… И куча всяких и. И всякие там ночные приятности, если подумать, у нас с ним уже действительно были, и пока никто не умер. Пока. Но смерть мужа – это дело наживное. И правда, зачем самой руки пачкать, если все за тебя сделают восставшие в могиле? Если вдуматься, замужество – не такое уж противное дело.
Я хотела пораскинуть мозгами, взвешивая все за и против, но раздвоенный язык, ласкавший мое ухо, не давал сосредоточиться. Коварный гад решил добить:
– Мы можем просто попробовать грабить могилы вместе… – Почему бы не попробовать. Эх, была не была, уговорил, шайтан мохнатый!
– Я согласна! Но, чур, львиная доля сокровищ моя!
– Ваше согласие принято! – возвестил на всю площадь священнослужитель.
– Все мое принадлежит тебе! – Горячие губы впились в мой рот, не давая сказать ни одного слова опровержения.
От шока я отошла не скоро, успела только заметить лишь коварный оскал пустынного дэва, официально именуемого теперь моим мужем, и поставить себе крупную галочку на будущее: обязательно отомстить!
Пришлось смириться на некоторое время с тем фактом, что у меня самый коварный муж на свете, прекрасный правитель, истинный визирь и лучший вор в Аш`шаре, ибо спустя какое-то время я обнаружила, что меня банально украли с собственной свадьбы для более приятных занятий.
Далеко в пустыне обнаружилась еще одна нетронутая гробница. Вот он, идеальный медовый месяц. Мы с мужем, одни в вонючей гробнице, в компании кувшина мумия. С нами только верный коврик да ублюды с поклажей. И никого вокруг на сотни миль. Красота!
Правда, спустя какое-то время я обнаружила в седельной сумке родовой артефакт семьи Арш`хан «залетайку», не иначе родственнички из могильника подсуетились и подсунули.
Думала выбросить, но было уже поздно. Мне безумно хотелось детей от моего визиря.
Четверо детей под храп двух седых дедов (один не справлялся) скучали в детской.
Из уважения к сединам молодежь решила дать отдохнуть предкам перед началом новых шалостей, которые еще необходимо было спланировать.
Дети играли в ступенчатые шахматы. Три доски были поставлены одна выше другой.
Над фигурами разгорелся жаркий спор.
– Быть такого не может, чтобы на балу не было достойных наггов. А как же Шан-бей? – спросил черноволосый парень, потирая рукой волевой квадратный подбородок. Одет он был не в пример лучше сестры, щеголем. Все выдавало в нем первенца, гордость семьи и наследника фамилии. Он уже держался с достоинством, как истинный правитель империи.
– Воображала, – отозвалась черноволосая девушка. На ней были странные мужские потертые штаны и рубаха навыпуск. Наследницу знатной фамилии в ней выдавала только неземная красота лица. Впрочем, девушка компенсировала это тем, что старалась одеваться максимально небрежно, не понимая, что неброская оправа подчеркивает красоту истинного сокровища.
– А мне казалось, он тебе нравится, ты, кажется, хотела поцеловать его. Он, кстати, тоже мечтает об этом.
– Я скорее жабу пустынную поцелую. А он облезет и неровно обрастет, – отозвалась девушка, сильнее натягивая на запястье рукав рубашки и пряча подарок – добытый на раскопах клык пустынного ящера, бродившего по империи тысячи лет назад. – Если мы с ним вместе были на раскопках усыпальницы, это еще не дает ему права воображать о себе невесть что! И вообще, я возвращаюсь в академию благородных наггесс Агариш!
Старший брат промолчал. Презрительный тон сестры не обманул юношу, он прекрасно знал о том, что вышеупомянутый воздыхатель уже заступил на дежурство в башнях Агариш. Отпрыск из военной уважаемой семьи, он, как и многие другие юноши, был призван охранять от посягательств юных наггинь.
Старшему брату также было известно, что новый закон разрешает девушкам учиться дома и не ездить к шайтану на кулички вглубь пустыни. При наличии в доме одного из старших мужчин, умеющего трансформироваться и могущего в крайнем случае заступиться за честь наггини. Во дворце хватало дядьев и родственников обоих полов, могущих присмотреть за юной наггиней. Так что сестре вовсе не обязательно было так скоро тащиться в оазис, законы изменились, и теперь женщины были более свободны. Но сестра, видно, считала, что образование превыше всего.
Вероятнее всего, ему как старшему следует также поехать в оазис. В башни его, конечно, не пустят. Но он сможет видеть свою сестру на балах, устраиваемых в халифате каждый месяц. К радости молодежи и геморрою наставниц, которые из кожи вон лезли, чтобы подростки не нарушали приличий.
Иногда ему казалось, что все это придумано специально, чтобы юношам так и хотелось нарушить приличия и посягнуть на юных наггинь.
От раздумий его отвлекла возня младшего брата, который, раздобыв где-то отцовский сундук с реактивами и материнскую заколку, азартно ковырялся в замке в надежде вскрыть его и ограбить обоих родителей разом.
Старший брат подхватил младшего и посадил его к себе на колени, не заметив, как младший засунул что-то себе в карман. Замок на сундуке выглядел так, словно его и не открывали.
Громоподобный всхрап заставил всех вздрогнуть. Рядом с дедками во сне сползала со стула старая нянька Фатима. Не желая уступать первенство каким-то мужчинам, она пыталась перехрапеть бывшего халифа и султана. И с легкостью делала обоих мужчин.
Маленькая наггиня в кружевном платьице, с круглым, будто яблочко, лицом и губками бантиком, подковыляла и тоже залезла на колени к брату. Она, подражая старшему, хмурила бровки, раздумывая над следующем ходом.
– А где мама и папа? – спросила темноволосая девушка, передвигая фигуру и ставя шах старшему брату.
– У них это… опять медовый месяц, – отозвался молодой нагг.
– А-а… – протянула девушка. – Я бы хотела на этот раз маленькую сестричку, – задумчиво проговорила красавица. Младший мальчик промолчал: ему хватало и сестер, и братьев, сейчас его волновало только таинственное содержимое кармана.
– А я – брата, – высказал свое мнение парень.
– А я – мумию, – отозвалась малышка, протягивая руку и ставя шах и мат старшей сестре.
– Так нечестно! Вы сговорились! – возмутилась девушка.
Короткая буря вызвала изменение в шумовом фоне детской. Седенький дедок, призванный присматривать за детьми, захрапел на новый лад, вставная челюсть почти выпала из его рта.
Дети переглянулись и дружно сняли с ног носки. Молодой парень, не отрываясь от шахматной доски с новой партией, протянул руку и засунул деду ткань в рот, остальные отпрыски семейства Арш`хан поступили так же.
В детской стало намного тише, хотя изредка богатырский храп няньки пробивался сквозь чулочно-носочное изделие.
* * *
