– Allah akbar
[7].
– Barak Allah fik
[8].
– Djazakumu Allah hair
[9].
По традиции, церемония заключения брака проводилась без невесты, документы подписывали ее представители, заверялись свидетелями. Наши отцы эмоционально и бурно поздравляли друг друга. Все остальные гости тоже шумно, и вполне искренне, выражали свою радость, наслаждаясь праздником и наедаясь вдоволь, не забывая хвалить хозяев. Я не знал и половины из собравшихся лично, но зато каждый торопился поздравить меня, произнося красноречивые и витиеватые тосты.
Но как только я надел на палец платиновое обручальное кольцо, вся временная эйфория от всеобщего веселья, смеха, песен, музыки и плясок, сошла на нет. Я словно оглох и ослеп, глядя на широкий платиновый ободок, ощущая нарастающую внутри волну неприятия, возмущения и отторжения. Мое сердце билось стремительно, заглушая пульс крови в венах, пальцы превратились в лед. Я переводил взгляд с одного улыбающегося лица на другое, чувствуя, как оглушительный гул взрывает мои барабанные перепонки. Может быть, мне не стоило пить вчера так много виски, но я подозреваю, что причина моего состояния сокрыта в другом. Превозмогая боль, сковавшую виски, снова опускаю взгляд на кольцо. Серебристый оттенок металла напоминал мне о шелковистых волосах девушки, которую я украл из чужой страны. Она предала меня, она была с другим мужчиной, а я продолжаю думать о ней даже на собственной свадьбе. И это не ненависть, не гнев, не ярость. Мое сердце разрывается от боли. Тот мальчик, которого моя мать нежно целовала перед сном, шепча ему о том, что однажды он вырастет настоящим мужчиной, способным защитить ее и свою избранницу, сейчас плакал глубоко внутри. И я не знаю, почему так происходит. Все дело в атмосфере всеобщего веселья вокруг меня, пожеланиях счастья и любви. Особой энергетике всеобщего веселья. Это особенный день для меня, и, отбросив затуманивающие разум эмоции, я вижу истину, которая сокрушает до основания мой непробиваемый панцирь бездушного эгоиста, который я создавал долгие годы.
Она ранила меня, но не убила. И я буду бороться, построю стены заново … но завтра. Сегодня я могу впустить грусть и боль в свое сердце.
Начиная игру, я был уверен, что наша история станет очередным приятным развлечением, я виртуозно рассчитывал шаги, как музыкант ноты, я был одержим желанием поставить Меланию Йонсен на колени, но, в итоге, вышло иначе.
И мы оба сошли с ума.
– Джед, ты в порядке? – Мэтт толкает меня в плечо. Я фокусирую на нем полуслепой взгляд, по губам определяя смысл вопроса. Отстраненно киваю, убирая руки в карманы брюк.
– Поздравляю, парень. Но неплохо бы на невесту взглянуть, – с улыбкой продолжает Калиган, – Чувак, ты женатый человек. Не думал, что доживу до этого дня. Как ощущения? – теперь он хлопает меня ладонью по плечу, приводя в чувство. Я стряхиваю остатки оцепенения, качая головой.
– На территории Анмара лицо моей невесты могу видеть только я и ее близкие родственники мужского пола.
– Ты серьезно? – изумленно спрашивает Мэтт.
– Я познакомлю тебя с Ранией, если она когда-нибудь приедет ко мне в Нью-Йорк.
Калиган не находит, что мне ответить. Он слишком много знает обо мне, чтобы поверить в происходящее. Но он забывает о важном моменте. В Америке я могу позволить себе вести себя не как араб, уклоняясь от обычаев и традиций своей страны, но здесь подобное исключено. Здесь – я сын своей страны, который обязан исполнять волю Аллаха и пророка Мухаммеда, чтить заповеди Корана, совершать молитву пять раз в день, обращая лицо в сторону Мекки и посещать мечеть по пятницам вместе с отцом и братьями. И, конечно, Мэтту странно видеть меня таким, но обе эти личности, американский бизнесмен и арабский шейх – я.
Но мое истинное «я» сокрыто даже от меня самого.
В глубине души я не принимаю ни то, ни другое. Я не принадлежу Анмару, потому что Анмар так и не принял меня, сына шармуты. Но и законы Америки, образ жизни ее жителей мне претят, хотя я сам с удовольствием пользуюсь всеми возможностями свободы, которая является главным символом Америки.
Несколько часов шумного веселья пролетают, как калейдоскоп сменяющихся клипов, я словно выпадаю из вереницы событий. Морально абстрагируясь от всего, словно со стороны наблюдая за происходящим пиром.
В сумерках приходит время заканчивать праздник и идти в шатер невесты, чтобы принять поздравления женщин и забрать супругу в свой дом.
Меня провожают улюлюканьем, свистом, барабанным грохотом, в небо летят фейерверки.
Вместе с моим отцом мы заходим в шатер невесты.
Женщины поют на разные голоса, хлопают, славят пророка, танцуют, смеются…
Рания в роскошном сверкающем белоснежном платье, расшитом драгоценными камнями, с длинным шлейфом, встала со своего трона и направилась ко мне в сопровождении своих подружек. Ее лицо было закрыто вуалью, и мне предстояло, согласно традиции, поднять легкую ткань.
Мои руки уверенно откидывают вуаль с лица моей жены. Я хотел бы волноваться сильнее, до дрожи в пальцах и замирания сердца. Так бы и было, если бы мы с Ранией любили друг друга. Я не знаю, почему она меня выбрала, не верю, что с ее стороны имеет место любовь с первого взгляда. Ей, в любом случае, пришлось бы стать женой одного из братьев, и она решила, что, выбрав «бракованного», возможно, облегчила свою судьбу, рассчитывая на благодарность с моей стороны. Но Рания просчиталась.
Я хуже их всех.
Радостные крики и улюлюканья становятся громче, когда наши с Ранией взгляды встречаются. Она очень красивая. Черные колдовские глаза, в которых можно утонуть, нежная бархатистая кожа, полные чувственные губы. Рания неуверенно робко улыбается, когда я беру в руки ее ледяные пальцы. В глубине глаз плещется тревога и страх неизвестности.
Я пытаюсь приучить себя к мысли, что эта красивая девушка станет матерью моих детей… И не могу.
Улыбаюсь, как можно мягче, абстрагируясь от радостных возгласов, топота и хлопков в ладоши. Она очень напряжена и напугана. Хотя, во время наших телефонных разговоров, казалась такой уверенной. Джадир, который по воле отца был назначен свидетелем, подает мне подарок для жены. Это тяжелое, безумно дорогое ожерелье с алмазами и бриллиантами. Я застегиваю его на тонкой шее Рании, чувствуя, как она вздрагивает, когда мои пальцы касаются ее кожи.
– Не бойся. Все хорошо, – ласково произношу я, стараясь успокоить разволновавшуюся невесту. Она кивает, напряженно улыбаясь, и, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, замирает, натягиваясь, как струна. Ее губы сухие, и я думаю, что она близка к нервному обмороку, потому что с перепугу забыла, что нужно дышать.
Все замолкают, когда невесту поздравляет мой отец, и мне кажется, что Рания бледнеет еще сильнее.
