Пока Рания в гостиной подает нам ужин, шейх ведет исключительно вежливые беседы. Ему позволено обращаться к Рании, и он задает ей несколько вопросов. Оди из них ставит меня в тупик, а потом приводит в ярость.
– Рания, через пару недель, я намерен отправить Адама в Нью-Йорк для проведения серии важных совещаний. Поездка будет недолгой, но для новобрачных даже неделя врозь кажется вечностью. Уверен, ты с радостью захочешь поехать с моим сыном.
– In shaha Allah
[39], я с нетерпением буду ждать поездки. Место жены рядом со своим мужем, – тихо говорит Рания, не поднимая головы. Лицемерная сучка. Да тебе плевать на меня.
– Отец, возможно, я справлюсь быстрее, и Рания даже не успеет соскучиться, – немного резко говорю я.
– Не стоит торопиться, Адам. Рании тоже нужно развеяться. Ты наведешь порядок в «Лакшери Корп», она пройдется по магазинам. Блэк справляется, и я знаю, что ты контролируешь дела нью-йоркского филиала, но твое личное присутствие необходимо. Отпустить тебя надолго я не могу, потому что ты мне пока нужен здесь. Я жду тебя через два дня в штаб-квартире и займемся неотложными делами, которые требуют трезвого и ясного взгляда. Если, конечно, у тебя нет других, более важных дел? – тяжелый взгляд останавливается на мне, и не нужно включать интуицию, чтобы понять, куда клонит отец. Все внутри меня клокочет от гнева. Он снова пытается манипулировать и управлять мной, требуя и приказывая. Отец – шейх, и я должен починяться, но каждый раз внутри меня происходит настоящая бойня, я прилагаю максимум усилий, чтобы заставлять себя соглашаться с волей отца, правителем Анмара. Бунтарский дух свободы, который передался мне по наследству от матери, ее свободомыслие и отрицание канонов религии и традиций, не позволяют до конца стать патриотом своей страны.
Я всегда буду между. Между Востоком и Западом.
Ужин затягивается, и когда Джадир покидает мой гостеприимный дом, поблагодарив хозяйку и меня, отец не следует его примеру. Что означает, что меня ждет очередная откровенная беседа.
Мы выходим в сад, обмениваясь мнениями о некоторых рабочих моментах, и отец просит показать ему конюшню. Она отличается от тех, которые содержит Али и сам Правитель для участия в скачках. У меня восемь лошадей, и только Ветер способен составить конкуренцию лучшим скакунам Анмара. Остальных я содержу для конных прогулок, ну и личного удовольствия.
Рашид остановился возле стойла моего любимчика, с восхищением разглядывая его. Ветер ткнулся модой в мою раскрытую ладонь, узнавая хозяина.
– Я редко ошибаюсь с выбором, Адам. Когда увидел его жеребенком, сразу понял, что из него выйдет толк, – не без самовольства отметил отец. – Ты помнишь, что гласит легенда о том, как появились первые арабские скакуны? – спросил он. Я неопределенно повел плечами. Конечно, я знал, но раз отец задал вопрос, значит, ему хочется напомнить. – Пророк Мухаммед владел большим табуном лошадей, которых он приучал слушаться горна. И каждый раз, когда звучал сигнал горна, кобылицы должны были прекратить пить воду. Однажды лошадей держали без воды целых четыре дня, а затем выпустили к реке. И как только кобылицы отпустили свои морды к реке, чтобы утолить жажду, прозвучал горн. Только семь лошадей не ослушались сигнала, и именно от них произошли арабские скакуны. Легенда не говорит о хорошей дрессуре и послушании, она гласит о верности, исключительной верности арабской породы лошадей, которая известна во всем мире. Поэтому мы чтим их, как священных животных. Ветер никогда не предаст тебя.
– Я знаю, отец, – соглашаюсь я, продолжая гладить скакуна по холке, глядя в доверчивые, преданные, шоколадные глаза.
– Наши женщины тоже умеют хранить верность, Адам, – произносит Рашид. Я поднимаю голову, глядя на его смуглое, скрытое бородой, лицо. Темный взгляд смотрит мне прямо в душу. Я знал, что мы придем к этому разговору.
– Я знаю, отец, – повторяю предыдущий ответ.
– Знать мало, Адам, – вздыхает шейх. – Ты молод, кровь горит, внутри кипят страсти. Я помню, потому что был таким же.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – удерживая пристальный взгляд отца, отвечаю я.
– Все ты понимаешь, мальчик. Я предупреждал тебя насчет западных женщин? Но ты ослушался.
– Почему ты так решил?
– Ты уверен и спокоен, потому что успел ее спрятать, но я найду, Адам. Я не позволю тебе повторить мою ошибку.
– Я не имею никакого отношения к исчезновению Мелании Йонсен.
– Имеешь, но будешь лгать до последнего. Я делал то же самое. Думаешь, твою мать не искали? Думаешь, твой дед не пытался вмешаться? Прекрати это прямо сейчас! – требовательно заявляет отец, его глаза горят гневом, которого я давно не видел. – Или я прекращу. Отправь ее домой и забудь. Если я найду твою блондинку, ее ждет печальная судьба. Ты же понимаешь, что я не бросаю слов на ветер?
– Это угроза? – напряженно спрашиваю я.
– Ты мой сын, – грозно говорит Рашид. – И я люблю тебя. Я хочу уберечь тебя от ошибок и необдуманных действий. Избавься от всего, что делает тебя слабым, Адам. Ты женат на красивой, прекрасно-воспитанной девушке, которая подарит тебе детей и счастье. Она будет до конца дней целовать твои руки и чтить тебя, как своего единственного господина. Ни одна американка или европейка не способна изменится даже ради любимого мужчины. Они всегда смотрят по сторонам. Им мало, всегда мало. Они хотят флиртовать и трахаться с другими мужчинами. И делают это. Находят способ, даже если ты держишь их под замком. У тебя достаточно шлюх, которые сделают все, что ты пожелаешь. Сделай ее одной из них, а если не можешь, то избавься.
– Как ты избавился от моей матери? – холодно спрашиваю я, сжимая руку в кулак.
– Да, – выдержав мой обвиняющий взгляд, кивнул отец. – Я не смог сломить ее, не смог заставить видеть в моем лице своего единственного господина. Чтобы я не делал, я получал в ответ упреки и ненависть. Они никогда не смогут понять нас. Их место на спине или в борделе. Знаешь, почему тебя тянет к ней? Банально и просто. Сопротивление, вызов. Они считают себя равными нам, и это заводит, но только задумайся, к чему может привести любовь к подобной женщине? Ты готов женится на ней, взять ее второй женой, представить родне, не стыдясь, не боясь, что завтра она опозорит твое имя, раздвинув ноги для какого-нибудь гостя, когда тебя не будет дома?
– Моя мать никогда бы не сделала такого! – жестко и уверенно отвечаю я, стискивая челюсти от гнева. Я с трудом контролирую себя, пытаясь не забывать, что передо мной не просто мой отец, но еще и шейх Анмара.
– Почему нет? Могу сказать, что ты заблуждаешься. Она не была верной женщиной.
– Ты лжешь! – рычу я, забываясь и делаю стремительный шаг в сторону невозмутимого отца. Он снисходительно ухмыляется, наблюдая, как я тщетно пытаюсь бороться с яростью, охватившей меня.
– Ты можешь спросить сам. Если ей нечего скрывать и стыдиться, почему она до сих пор не пришла к тебе?
