Амани и Адам мечтали о втором ребенке, но Аллах снова покинул их. Поэтому их любовь к Анмару была неземной, они берегли малыша ото всех, прекрасно понимая, что наследнику может угрожать опасность. Все было прекрасно, пока на государство Адама не напало вооруженное войско во главе с Даниялом – он решил отомстить Адаму, за отнятый народ и смерть брата. Схватка продолжался несколько дней и ночей, пока правитель не добрался до Адама, который был готов к бою. Пролилось слишком много крови. Невинной крови. Адам не знал, что Даниял приказал своему главному воину одно – убить наследника, малыша Анмара, любой ценой…
Когда Адам сверг противника, он рванул в покои Амани, чтобы убедиться, что с малышом и его женой, все хорошо. Когда он зашел в комнату, и услышал родной детский плач Анмара… его счастью не было придела. Все будет хорошо, – думал он. Самое страшное позади.
Но почти сразу он увидел лужу, нет, целые реки крови… солдат вражеского войска, а потом и его любимую, погибающую, задыхающуюся от боли… его сердце умирало вместе с ней.
Он знал, что больше ничего не будет, как прежде. Он любил ее так сильно, что если бы не малыш Анмар, он бы сам… сам отправился за своей Амани, воткнув себе нож в сердце.
Он смотрел в голубые, словно аквамарины, глаза любимой, и плакал, как маленький, оставленный любимой, мальчик. Прощаясь с ней, осыпая нежное лицо поцелуями, обещая, что будет любить ее вечно…
– Береги его, нашего сына, наше счастье, Адам. Он станет королем Анмара. Он будет великим. Я всегда буду любить вас. И я всегда буду рядом, мой Король, – это были последние слова Амани. Она умерла на руках Адама, окутанная кровью, и криками его агонии. – Я оставляю тебе самое дорогое, что у меня есть. Я люблю тебя, – по легенде, из ее глаз лились сверкающие, голубые слезы. Три слезы – три драгоценных камня, которые Адам собрал с ее щек, чтобы подарить сыну. Малыш Анмар был будущим государства, и Амани спасла не только своего сына, но и весь, освободившийся от рабства, народ. Два алмаза были утеряны почти сразу, лишь один хранился тысячи лет и передавался из поколения в поколения. Пока тоже не был утерян. Так и появился Анмар. Адам и Амани – мои предки по крови.
Когда Джаред закончил, я уже во всю плакала. И вовсе не алмазными слезами, а горячими, выедающими кожу. Представить себе не могу, что испытала эта женщина. Что испытал Адам… они только обрели свое счастье и тут же его потеряли.
Но она сделала то, что сделала бы любая мать – защищала своего ребенка, до последней капли крови, в то же время, как и Адам делал то же самое, сражаясь на смерть, надеясь, что успеет, надеясь, что воины не доберутся до его любимой и их малыша…
– Это ужасно, Джаред, – всхлипнула я, утыкаясь носом в его грудь. – Так грустно.
– Не у всех сказок есть счастливый конец, Мэл. Хотя Адам и любил всю жизнь свою единственную, он женился снова, и у него были еще дети… он всю жизнь, не снимая ни на секунду, носил на шее «Слезы его возлюбленной».
– Мне хочется верить, что это просто легенда, а на самом деле, она осталась жива… и они жили долго и счастливо. Адам, Амани и Анмар.
Мы какое-то время молчим, Джаред гладит меня по волосам, по спине, почти убаюкивает, как маленькую девочку. Утешает. Его лицо непроницаемо – он-то слышал эту историю много раз, и я знаю, что он думает о чем-то совершенно другом. Не думаю, что Адам Саадат способен плакать. У него нет слабостей.
– Спасибо за этот день. За этот закат. За все, – шепчу ему в ухо, провожу языком за ним. Джаред улыбается, демонстрируя мне ямочки на щеках.
У меня дежа вю. Невольно вспоминается яхта, закат, и мои слова, моя благодарность, которая, как оказалось, на хрен не нужна была Джареду. Он просто играл свою роль. А теперь? И тогда, и сейчас, он выглядел счастливым, притворялся счастливым.
Тогда почему все происходящее кажется мне до дрожи искренним и настоящим? Я так запуталась. И я не представляю, как после этого, возвращаться в жестокую реальность. Где у Джареда есть жена, и он снова оставит меня. Будет причинять боль, вновь толкая за грань, проверяя меня на прочность. И никогда не отпустит на свободу. Никогда не будет со мной там, в Нью-Йорке, где мы можем быть свободными и влюбленными. Я не против закатов Анмара, но это место, каким бы красивым оно ни было, никогда не станет мне домом…
– У нас впереди целая ночь, – обещает Джаред, и я чувствую, как его ладонь настойчиво сжимает мою ягодицу, тут же отдаваясь его рукам. Наше ночное безумие начинается уже в машине. Я словно завороженная наблюдаю за тем, как он ведет машину. Я вижу, как горят серебром его глаза в темном салоне. Его огонь обещает мне горячую ночь, и я не могу сдерживать желание, которым он меня заразил. Рука непроизвольно ложится ему сначала на колено, медленно поднимается по бедру, потом скользит выше. Я расстегиваю его джинсы, находя ладошкой его член. Через несколько секунд Джаред уже мчит на жуткой скорости, к вилле, обсыпая меня обещаниями «наказать», сквозь сжатые зубы.
Он разрывает мою дорогущую абайю, прямо на пороге моей комнаты. Другую одежду снимать просто нет времени… Проходит час или два, прежде чем мы оказываемся в постели – влажные, мокрые, утомленные, счастливые, горящие друг для друга, едва дышащие… у меня болит каждая клетка тела, словно после изнурительной тренировки, и все, что мне остается, это прижиматься к нему, поглаживать и целовать его кожу, бесконечно.
– Albi melkak
[47], – слышу я его охрипший шепот, и не могу… не могу разобрать слов, но чувствую, что это что-то, не нуждающееся в переводе. Вместо глупых вопросов, о том, что он сказал, я просто жмусь к нему снова и снова, приближаюсь к губам… облизываю языком ямочку над губой, слизываю пот, вдыхаю его запах, не могу надышаться Джаредом. Моим кислородом, моей болью, моей жизнью, всем, что есть у меня. Всем.
Джаред
Просыпаясь утром, смотрю на спящую, измученную девочку, едва прикрытую простыней, и не могу сдержать глупой улыбки. Мне нравится, черт возьми, все, что происходит с нами сейчас. Я не хочу, чтобы это кончалось, но и позволить длиться романтическому безумию тоже не могу… Я две ночи провел вне дома, ни слова не сказав Рании. Мы совсем недавно женаты и так нельзя поступать с человеком. Даже если ей все равно, даже если она не любит меня, ее женская гордость не может не страдать.
Но я ничего не могу поделать с собой. Невозможно оторваться от моей сладкой, маленькой Мэл. С трудом заставляю себя уйти, целуя ее волосы на прощание. Она пахнет мной и сексом. А еще счастьем, которого я не заслужил. Мне нужной уйти, когда так хочется остаться.
За потерянный день накопился огромный список дел, и я пропустил видеоконференцию с Нью-Йорком. Еще отец повсюду рыщет в поисках Мэл, а она здесь под носом, точнее подо мной. И именно там ее место.
Вот черт, все утро в офисе могу думать только о ней, ее коже под моими пальцами, ее стройном теле, готовом принимать меня, сколько бы я не просил. Каждая мышца напоминает мне о том, что никогда еще в моей жизни за одни сутки не было столько секса, безумного, яростного, выматывающего и яркого. Не могу остановится. Каждый раз кажется, что он – последний, что насыщение придет, и я смогу стать собой прежним. Глупое заблуждение.
