Я и из комнаты вышла, только для того, чтобы хоть как-то скоротать долгие часы ожидания близости с ним. Мне просто хотелось запрыгнуть на свое солнце, на своего белого тигра с руками и ногами, и прижаться к сильной груди, услышать знакомый бархатистый смех, обнять. Сильно, до боли. Целовать, без конца целовать, и шептать «я так скучала…».
День без него был вечностью, я нарядилась для Джареда, накрутила локоны, надела красивое платье с глубоким декольте. Для него…
А потом наткнулась на этого темноволосого и кареглазого мужчину, даже двух шагов не сделав. Типичный араб, какими я их всегда и представляла. Он сразу мне не понравился. Неприятный, скользкий тип.
К тому же бесил своими навязчивыми вопросами: кто я, откуда, и как меня зовут. Амир представил его, как Али Саадат, хотя и без этого поняла, что передо мной брат Джареда. Я не смела дерзить ему, или как-то привлекать внимание к своей персоне колкими и резкими ответами. Я понимала, что должна слиться с девицами из гарема, быть типичной «куклой», каких на вилле много.
Моя грубость только бы разогрела его горячую кровь. Я уже слишком хорошо знаю, какое поведение влияет на этих мужчин с другой планеты…
Поэтому просто улыбалась, была вежливой, надеясь на то, что он утолит свой интерес и исчезнет с горизонта. Моя вина только в том, что я не надела абайю, когда вышла из комнаты. Но откуда мне было ее взять? Самина забрала мою одежду, а та абайя, что была подарена Джаредом, лежала оборванными лоскутами, на полу комнаты… весь день напоминая о самой горячей ночи в моей жизни.
Все пошло не так… не так, как хотела, представляла, мечтала. В очередной раз.
Этим вечером я хотела ему открыться. По-настоящему. Поговорить, но не давить на Джареда. Мне кажется, что я нашла, наконец, те самые слова, которые лишили бы мучений нас обоих, дали бы нам надежду на будущее.
Но уже слишком поздно.
Уже и нет тех слов, что так хотелось сказать Джареду. Я знала, что больше не будет по-прежнему: магия наших прикосновений не возродится из пепла, а та самая мистическая связь, в которой я так была уверена, оборвалась навсегда. Ее никогда и не было…
Я не слышу собственного крика, хотя ору во все горло, с надрывом, до головной боли. Нервы оголены до предела, измучены адской игрой Джареда.
Боль фантомная, невыносимая, пыточная. Зарождается в груди, рвет на части, в очередной раз разделяя все на «до» и «после»…
На этот раз, она бьет в самое сердце, сжигая последнее, живое, переполненное любовью… на полусогнутых ногах, я бегу в ванную, придерживаясь за стены, столешницы и тумбочки, которые попадаются мне на пути.
– Ненавижу! НЕНАВИЖУ! – кричу я, срывая с груди кулон, подаренный Джаредом. Изящная башенка обжигает мои пальцы, я с силой сжимаю ее в ладони, и задерживаю руку над туалетом, собираясь смыть его проклятый подарок. Там, именно там теперь ему самое место… на дне. Моя рука дрожит, я задыхаюсь от слез, глядя на то, как блеск камней на башне расплывается перед моим взором…
– За что, за что мне это? Зачем ты так со мной? – отчаянно шепчу я, собираясь спустить подарок в канализацию. В последний момент, моя рука дергается в сторону, и я кидаю кулон в стенку. Понятия не имею, куда он упал… И мне плевать.
Я наклоняюсь над крышкой унитаза, и меня… буквально рвет изнутри, выворачивает на изнанку. Тошнит от омерзения и ужаса, тошнит от его слов, от картинок из воспоминаний, которые мелькают перед внутренним взглядом.
От его гребанного «мне жаль», «прости» и «давай поговорим, детка». Совершенно не искреннего, неуместного, лживого, как и он сам. К черту, к черту!
Кого я, бл*дь, полюбила? Что за гребаное чудовище впустила в свое сердце? И сколько можно не уважать себя, каждый раз прощать его, и снова… снова в омут с головой, снова вестись на красивые слова, и верить, до последнего верить, что у нас есть совместное будущее?
Я – как утопающий, до последнего надеюсь, что есть выход, что будет еще глоток воздуха… но его нет.
Мэл, ты же не думала, что я буду хранить тебе верность? Ты же не конченная идиотка? Я, вообще-то, женат. Ты забыла?
Так много правды в его словах, и от этого больнее, еще больнее. Я сама… на все это подписалась. Какая глупая. Снова и снова в этот проклятый океан, снова наступаю на те же стекла… чего я ждала?! Чего? Что встанет на одно колено, разведется с Ранией, и мы будем жить долго и счастливо? Почему люди из года в год причиняют мне боль, каждый гребаный раз, а я продолжаю всем доверять? Эдварду, Эйприл, Джареду…
Отец говорил, что моя душа чиста, как платина. А жаль… я устала быть «хорошей девочкой», устала. Джаред в итоге получит свое. Плохую, сумасшедшую, шлюху. Он увидит мою плохую сторону. Ту сторону, воспитанную не отцом, а Эдвардом, ту, что я спрятала в себе, сохранила, лишь изредка заглядывая в свое отражение… там, глубоко внутри.
Содрогаюсь, вспоминая, как одна из шлюх кричит в экстазе его имя, с гребаным акцентом. Как Джаред прикасается к ней ладонями, которыми держал меня вчера, успокаивал. Гладил… нежно.
Как напряжен до предела, как черты его лица искажает удовольствие, которое он получает под чертовой шлюхой. И ему так же хорошо с ней, как со мной. Я видела его таким еще вчера ночью, когда мы – дикие и влюбленные, ворвались в комнату, и трахались как безумные.
Как он посмел..? Даже суток не прошло, как его член побывал в трех дешевых проститутках. Этого Джаред хочет? Это ему нужно? Дешевые шлюхи, а не моя любовь, не мои слова, которые я хотела произнести? Не моя верность, понимание, и тепло?
Надеюсь, ты счастлив, Джаред. И три шлюхи того стоили. Стоили того, что ты больше никогда меня не возьмешь, не прикоснешься ко мне. А если посмеешь, то меня стошнит…
Я ненавижу Саадата. Американские горки. Еще час назад, я была на вершине, я любила, парила, готовилась к взлету… а потом резкий спуск. Крик во все горло, неудержимый, дикий. Боль в солнечном сплетении и падение на дно, в темный тоннель, где только мрак и мертвые петли…
Я моюсь в душевой кабинке, намеренно грубо натираю тело жесткой мочалкой. Боль в ступнях становится, как никогда, острой, невыносимой. Словно теперь я лишена, лишена своей дозы опиума, дурмана, личного обезболивающего и наркотика. Джареда, а главное – чувств к нему. Сердце становится не ледяным, как раньше, а черным, опустевшим, превращается в пепел…
Я вижу на дне ванны лужицу из крови. Она смешивается с водой, утекая в слив. Придерживаюсь за кафельную стену, чтобы не упасть. Мои руки и живот расцарапаны до крови. Я даже не заметила, как причинила себе физическую боль, пытаясь заглушить душевную.
Зато я смыла… смыла прикосновения Саадата, вместе с верхним слоем кожи, крови… смыла его. И запах Джареда, который весь день щекотал ноздри… Осталось лишь идти до конца, стать хладнокровной, жестокой и бесчувственной. И никогда больше не подпускать к себе Саадата, все… хватит. Сколько можно?
