– Для себя, Мэл, для себя, – улыбаюсь, и выхожу из магазина почти без неприятного осадка на душе. Надеюсь Джаред поймет все, о чем я его прошу в этом письме и оставит меня в покое.
Джаред
В кафе немноголюдно, и я сразу узнаю ее за столиком напротив барной стойки. Заметив меня, Рания приподнимается, одной рукой придерживаясь за спинку стула и приветливо машет мне другой рукой. Я, улыбаясь, иду через просторный зал ресторана, залитый солнечным светом, который проникает через большие окна. Рания сияет изнутри, румянец и несколько лишних килограммов делают ее очень милой, мягкой. Она кажется счастливой, и меня радуют перемены, которые я вижу.
– Адам, ты опоздал, – с шутливым укором говорит Ран. Ее глаза изучающе скользят по мне с ног до головы, а потом останавливаются на лице, и она немного хмурится. – Давно прилетел? Выглядишь уставшим.
– А ты выглядишь немного беременной, – меняю я тему, опуская взгляд на округлившийся животик. Рания смеется, кладя на него обе ладони.
– Ну тебя. Мог бы и промолчать, – она немного смущается, отворачивается, глядя в окно. – Как съездил? Виделся с оцтом?
– Уже откуда-то узнала. Мэтт проболтался? – потирая небритые щеки, спрашиваю я, откидываясь на спинку стула и вытягивая ноги.
– Я просто спросила где тебя черти носят, он ответил. Почему ты злишься?
– Я не с отцом мириться ездил, если ты так подумала. И от твоих родственников тоже нет вестей, если ты хочешь об этом спросить.
– Адам…
– И я не злюсь, Ран. Как можно злиться на красивую беременную женщину? – подмигиваю Рании, лукаво улыбаясь. Она фыркает, махая рукой в мою сторону.
– Ты неисправим. Девушки за соседним столиком рты пооткрывали. Как у тебя так получается? – качает головой Ран, ее темные волосы с красивыми упругими локонами рассыпаются по плечам.
– Не знаю. С тобой же не получилось, – я смотрю, как розовеют щеки Рании.
– Ты сам знаешь, почему. Но я всегда находила тебя очаровательным, а теперь просто тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю, Ран, – отвечаю искренне. – Я рад, что мы есть друг у друга. Здесь, ты единственная, кто напоминает мне об Анмаре.
– Все-таки скучаешь?
– Сначала думал, что не буду, но вышло иначе, – немного раздраженно говорю я. – Я всегда знал, что могу поехать туда, сейчас нет… Любые запреты для меня… Сама знаешь.
– Да уж. Дух противоречия Саадатов. О нем ходят легенды, и однажды точно снимут кино, – ухмыльнулась Рания, мешая ложечкой сахар в кружке с чаем.
– Значит, ты не виделся с отцом? – возвращается она к первоначальному вопросу.
– Виделся, но это была сугубо деловая встреча.
– Я думала, что у тебя больше нет никаких дел с «Лакшери корп». Точнее. Ты сам говорил.
– Мое дело не касается «Лакшери корп». Это другое.
– И?
– Я обеднел на несколько миллионов, но не потерял силы духа, – криво улыбаюсь я, чувствуя, как на меня накатывает смертельная усталость после долгого перелета.
Рания потрясенно молчит, глядя на меня с сочувствием. Ей ли не знать, что такое непримиримая арабская семья, которая считает, что ты нарушил их правила, изменил традициям.
– Все нормально, немного еще осталось.
– Подожди, я просто не понимаю…
– И не надо, Ран. Давай, поговорим о твоем самочувствии. Как там маленькая девочка? Не шалит?
– Адам, если тебе нужна помощь… любая, – серьезно произносит Рания, игнорируя мою попытку сменить тему.
– Хорошо. Я тебя услышал. Спасибо. Давай просто поедим и поболтаем о чем-нибудь приятном, – прошу я. Она согласно кивает, но все следующие полчаса я чувствую на себе ее тревожные взгляды, которые на самом деле немного отогревают мою душу после того приёма, который ждал меня на родине. Я, конечно, не надеялся на чудо, но Анмар превзошел все мои ожидания. В плохом смысле.
Непринужденная беседа подходит к концу, когда официант приносит счет.
Мы выходим на улицу, и я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы закурить, вспомнив, что рядом стоит беременная женщина. Рания кладет руку мне на плечо и целует в щеку на прощание, когда рядом с ней останавливается желтый спортивный автомобиль с откидным верхом. У меня когда-то был такой же. Какая ирония… Парень окидывает меня ледяным взглядом, выражающим высшую степень неприязни. Это невзаимно, кстати.
– Ран, быстро в машину, – грозно бросил он, переводя взгляд на мою спутницу, которая виновато пожимает плечами.
– Извини, Рей никак не может забыть, что мы были женаты. Спасибо, что пришел, – тихо произносит она. – Может, тебя подвезти?
– Рания! – настаивает муж моей бывшей жены.
– Нет, спасибо. У меня тут билет на выставку и одно незаконченное дело, – мягко улыбаясь, отклоняю предложение, которое привело бы мужа Рании в ярость, но он не услышал.
– Ладно, тогда. Созвонимся. Не пропадай.
– Ты тоже.
– Рания, черт возьми… – уже откровенно рычит Рей. Я еле сдерживаю смешок, глядя на его свирепое лицо.
– Да, иду, я иду. Тиран. Тоже мне.
Я смотрю, как она садится в машину, что-то выговаривая мужу за его плохие манеры. Она совсем не похожа сейчас на ту девушку, которую я увидел впервые в саду дома Норы. И дело не в отсутствии абайи и платка на волосах. Она просто другая. Раскрывшаяся. Свободная. Как странно, что, только расставшись, мы научились разговаривать друг с другом и стали по-настоящему близкими людьми и лучшими друзьями. Никогда не думал, что смогу быть настолько цивилизованным, что смогу сохранить с бывшей женой дружеские теплые отношения. Хотя, по большому счету, то, что было между нами, сложно назвать браком, или наоборот это и был именно «брак».
Я постоянно вспоминаю, как год назад, прилетев в Нью-Йорк, позволил Мэл сесть в машину и уехать от меня. Самое тяжелое решение в моей жизни. Теперь не уверен, что оно верное, но тогда, мне казалось, что я обязан поступить именно так. Я все равно был уверен, что мы будем вместе. Не смотря на все, что я натворил, не смотря на ее обещание никогда не простить.
Не я один держу слово. Не я один.
Мне хотелось побыть одному тогда, напиться и придаться своей боли, листая страницы прошлого и ища оправдания своим поступкам. Но меня дома ждала жена. Мне казалось в тот момент таким логичным сказать ей все, как есть. Правду. Но увидел и понял, что не могу. Не сумею. Ни одна женщина не хочет услышать, что не любима, что не нужна, даже если, и ты не очень-то нужен. Я зашел с другой стороны. Рассказал о разрыве с семьей, что теперь мой путь в Анмар отрезан, что, и с ее близкими мы общаться не сможем, но я не могу ее неволить, и она может вернуться домой, к отцу, если захочет. Рания сделала вид, что поверила, но, думаю, она поняла, что я хотел сказать на самом деле. Но в ее взгляде не было обвинения, не было уязвленного самолюбия, а только плохо скрываемое облегчение.
