– Постель это и есть сцена, Рика, но только для двух исполнителей. Иногда их бывает больше, но я все-таки предпочитаю классическую игру современным постановкам, – сделав шаг вперед, низким вибрирующим от похоти голосом произношу я.
– Почему-то слабо верится, – прищурившись, смеется Рика. Я сокращаю расстояние между нами и, обернув пальцы вокруг запястья девушки, рывком тяну к себе, разворачиваю, крепко удерживая за талию. Ее спина плотно прижата к моему напряженному озверевшему от возбуждения телу, упругая попка упирается в выпирающий пах.
– А ты проверь, – отодвигая тяжёлую волну волос, приглушенно бормочу я, обдавая горячим дыханием покрывшуюся румянцем нежную шейку, медленно вдыхаю аромат ее желания.
– Ты пахнешь, как секс, Рика. Хочешь меня? – склонив голову ниже, провожу кончиком языка по нежной раковине миниатюрного ушка. Гортанное рычание вырывается из горла, когда строптивая вертихвостка потирается о вздувшуюся выпуклость на штанах.
– По-моему, ты один тут сгораешь от нетерпения выпустить змея на свободу, – прерывисто дыша, пытается ехидничать девушка. Стиснув зубы, свободной рукой сдавливаю ее грудь, больно щипая за сосок через ткань платья.
– Никаких больше шуток, Рика, – шепчу я, толкая ее немного вперед. И сам иду следом, едва передвигая ногами. – Я трахну тебя, даже, если ты сто раз мне скажешь «нет».
– Ты этого не сделаешь, Престон, – недоверчивым хриплым голосом продолжает меня провоцировать мисс Недоторога.
– Я ты проверь, – ухмыляюсь я, прихватывая губами чувствительную кожу за ухом, накрываю ладонями вздымающиеся холмики, потирая твёрдые вершинки большими пальцами. Мы останавливаемся напротив полностью зеркальной стены, нарушающей восточный колорит покоев хозяина дома. Точнее Рика останавливается, я уже мало что соображаю, блуждая ладонями по стройному отзывчивому на каждое прикосновение телу, изучая наощупь все ее совершенные, невероятно женственные изгибы. Похоже, Флемингу нравится наблюдать за своими забавами. Мне тоже…
Я хочу увидеть много: все, что Эрика Доусон осмелится показать.
Обожаю моменты первых открытий, она будет сладкой и горячей и будет сражаться до самого конца.
Я заберу все, что Эрика Доусон осмелится мне отдать.
Оставив влажный след поцелуя на отчаянно бьющейся вене на шее Эрики, я фиксирую пальцами изящный подбородок, заставляя смотреть на наше отражение. В сумеречном приглушенном свете, оттеняющем ее залившуюся румянцем возбуждения кожу, она выглядит сексуальнее восточных красавиц на портретах Пала Фрида. Обжигающая красота, ядовитая. Губы, созданные для соблазна, посылают в одурманенный мозг развратные картинки, распахнутые пылающие глаза светятся сумеречным грешным сиянием, вызывая незнакомое тревожное чувство в груди. Желание трахнуь ее становится невыносимым, но разум упорно уговаривает не делать этого. Если я отымею ее, все волшебство закончится, химия рассеется, а иллюзия превратится в еще одно ничего не значащее имя.
– Самое красивое лицо из всех, что я видел, – срывается с моих губ горячее искреннее признание. Мы на мгновение замираем, задыхаясь от возбуждения, неотрывно глядя друг на друга в зеркальном отражении.
– Ты всем это говоришь, – с придыханием произносит она, пытаясь качнуть головой, но я сжимаю пальцы сильнее.
– А ты посмотри, Рика, – поднимаю выше подбородок девушка. – Смотри! Ты хочешь сохранить его таким страстным, чувственным…
– Ты же не рисуешь лица, – срывающимся шёпотом напоминает Рика, и, согнув руку в локте, касается пальцами моей щеки. Такие теплые и нежные. Я знаю, где они необходимы мне прямо сейчас.
– Рисуют дети, – произношу я, и снова болезненный толчок сердца вызывает волну напряжения во всем теле. – Твое будет первым.
– Ты врешь. Скольким ты обещал? – тихо произносит Рика. Мотнув головой, я стряхиваю наваждение, грубо дёргаю лиф ее платья, и оно распахивается до пояса, оголяя идеальную грудь с аккуратными твёрдыми сосками. Черт, я видел сотни обнаженных красивых женщин, но от этой я не могу оторваться. Я не смог бы смотреть на нее часами и просто переносить очертания ее тела на холст. Хочу прикасаться везде, трогать, ласкать, искать особые чувствительные точки, и использовать их все, чтобы она потерялась от желания.
– А вот это уже твое поле деятельности, Престон, – с иронией добавляет она, наблюдая, как мои пальцы сминают розовую плоть, дразнят соски. Охрененно твердые, как и я… Вжимаюсь каменной эрекцией, натянувшей ширинку, в бедра Рики, прикрытые платьем. Шумно вздыхаю, скрипнув зубами. Бл*дь, как же много ткани между нами.
– Ни одна камера и ни одно зеркало не отразит того, что вижу в тебе я, Эрика. Не нужно бояться открыться, – лаская одну грудь, спускаюсь ладонью по подтянутому животу девушки, ощущая под пальцами напряжение мышц пресса. – Я не причиню тебе боли. Только удовольствие. Покажи мне, кто ты… – шепчу я, провожу носом по совершенной линии скул, снова вдыхая пряный аромат ее возбуждения, неотрывно наблюдая за всплеском эмоций на запрокинутом лице. Она приоткрывает губы в хриплом стоне, когда мои пальцы забираются под кружево ее влажных трусиков, легкими касаниями порхают по пульсирующему комочку плоти.
– Ты намокла сейчас или была такой еще в баре? Ты солжешь, но я вижу тебя, чувствую, как сильно ты хочешь, красавица. Тебе нравится, Рика? – спрашиваю я, едва касаясь губами ее виска. Она судорожно вздыхает, ответ не нужен, я читаю его в расширившихся черных зрачках. – Если бы это была кисть, ты бы кричала.
Глава 5
«Однажды я прочитал о женщине, чьей тайной фантазией было завести роман с художником. Она считала, что он сможет увидеть её каждый завиток, каждую линию, каждый отпечаток её тела и полюбит, потому что они являются частью её уникальной красоты».
Бен Уиллис.
Рика
«Покажи мне, кто ты…»
Каждое слово Джейдана что-то меняет внутри меня, заставляя вспыхнуть новыми гранями, которые он мог бы во мне открыть, увидеть, попробовать. Все, начиная с его жадных и дразнящих движений, заканчивая низким вибрирующим голосом, посылает ток горячих импульсов под кожей, причиняющих легкую, сладкую, новую боль, доводящих до дрожи во всем теле, эпицентр которой концентрируется в том самом месте, которому Престон уделяет так много внимания прямо сейчас умелыми ловкими пальцами. Его чувственный, густой баритон с хриплыми пленительными нотками на выдохе доводит меня до немого крика, удерживаемого в груди, спрятанного за намеренно сжатыми губами, из которых больше не вырвется ни единого стона для Престона. Обещаю себе…
Я упрямая, сильная, гордая. Повторяю, как мантру, не смея сдаваться в его плен. Если мужчина заявляет мне о том, что мог бы довести меня до крика ленивыми движениями кисти, мне тут же хочется закрыться и уйти в свой непробиваемый кокон, и проверить, насколько он силен, чтобы расколоть его, вырвать силой, и исполнить обещанное.
