Я тоже смотрела на того мальчика, и всегда думала, что каким-то чудесным образом наши отцы познакомят нас, а возможно и переплетут наши узы священным браком. Я смотрела в глаза своих родных, и думала, что впереди у нас долгая жизнь, прожитая рука об руку… Я была полна веры, надежды, смирения и покорности. Меня могла ждать совсем другая жизнь. Муж, дети, паранджа и опущенный взгляд. И была бы счастлива, окажись моим супругом мужчина с праведным сердцем, не способным поднять руку на женщину; решительным и сильным, заботливым отцом, мудрым наставником. Я не ждала ничего другого, не представляла, что где-то есть женщины, подобные мне сегодняшней. Возможно, отец не зря закрывал мое лицо. Он видел во мне что-то греховное. Вера и воспитание никогда не позволили бы выпустить это, но аззамский теракт лишил меня всего, что я знала и любила. Он разрушил меня, а потом я родилась снова. Хладнокровная, ожесточённая Эрика Доусон. Девочка со стальным стержнем внутри и холодным сердцем.
– Сегодня день нашей свадьбы, – опуская взгляд, замечает Мэтт, и мне становится стыдно, за то, что я нелестно отозвалась о его блюде, которое наверняка бы похвалила любящая и заботливая жена.
– Пап…
– Рика, все нормально, – обрывает отец, сжимая вилку до побелевших костяшек пальцев. – А ты помнишь своих родителей? Почему ты никогда не говоришь о них, родная?
– Я не помню их лиц, – с сожалением признаю я, ощущая, как горький ком встает поперек горла, мешая произносить наболевшие и выныривающие на поверхность души слова. – Даже лицо мамы не помню… – едва шевеля губами, с ужасом произношу я.
– Тебе стоит иногда давать волю своим чувствам, Рика. Ты не плакала, даже когда…
– Мои слезы не вернут Алию. И ничего не исправят, – ненавижу жалостливый тон и подобные разговоры. Вместо успокоения в моей душе появляется звенящая пустота. Я не ищу участия, понимания. Меня не исцелит любовь, нежность и забота. Я давно потеряла способность чувствовать так глубоко, как раньше. Я боюсь, что снова придется прощаться, и не уверена, что справлюсь, если позволю своему сердцу открыться больше.
– Сейчас ты не на задании, а я не твой босс, – мягко произносит Мэтт, и внутри меня вспыхивает раздражение.
– Кстати о боссе, какого черта назначили куратором Хассана? – резко спрашиваю я. – Ты знал? Не мог не знать! Почему не предупредил?
– Я не имею права разглашать подобную информацию, Рика.
– Но я твоя дочь!
– Именно поэтому. Ты сама прекрасно понимаешь, почему Управление пришло к выводу, что Хассан подходит идеально. Учитывая его происхождение, широкий спектр знаний, подготовку и большой опыт на Ближнем Востоке, я сам голосовал за его кандидатуру. Он неравнодушен к тебе, и в данной ситуации это не усложнит задачу, а убережёт тебя от возможных ошибок.
– Он изменял мне, – холодно напоминаю я.
– Я не собираюсь тебя убеждать вернуться к нему снова. Никаких отношений во время заданий быть не может. Ты знаешь правила. Кстати, именно Хассан занимался поиском Мелании Йонсен, когда ее близкие подняли тревогу. Но на территории Анмара мы не могли действовать открыто против одного из самых влиятельных шейхов.
– Нет, управление решило, что одна девчонка не стоит разрыва дипломатических отношений, – ледяным тоном обозначила я то, что отец никогда бы не признал вслух. – Мэл крупно повезло, что сын самого влиятельного шейха одумался до того, как ее убрали его родственники.
– Ты не права, – ожидаемо возразил Мэтт. – Управление готовило спасательную операцию. Но мисс Йонсен вернулась до того, как процесс был запущен. И именно она отказалась давать какие-либо показания против похитителей. Саадат долгое время проверялся на причастность к организованной преступной организации «Шатры Махруса», занимающейся продажей людей. Почему подозрение и упало на него, когда на телах девушек обнаружили драгоценности из коллекций «Лакшери Корп».
Я не хочу сейчас вспоминать об организации и торговцах, с которыми довелось познакомиться лично. Меня тогда спасли, но скольких не успели? К тому же организаторов группировки так и не удалось выявить и сколько бы управление не наносило ударов по «Шатрам Махруса», они появлялись снова, в других местах.
– Зейн выяснил, что написано на телах девушек? Точнее подтвердил мою версию? – резко сменив тему, спрашиваю я.
– Да, ты снова была права, – тяжело вздохнув, кивает Мэтт. – Несмотря на то, что некоторые символы стерлись, а на снимках, сделанных убийцей видны не полностью, Зейн подтвердил, что, скорее всего на тела нанесена арабская вязь, которая звучит, как Мактуб.
– Так предначертано, – с замиранием сердца шепотом произношу я значение слова, волоски на моем затылке встают дыбом. Ничего нового. Я сразу поняла, что написано на теле Алии, увидев ее в морге. Неприятная и тяжелая процедура, но необходимая. – Это чертово религиозное убийство. Наш убийца сумасшедший фанатик.
– Рика, я знаю, как ты относишься к религии, но теракт в Аззаме и убийство девушек – несопоставимые по масштабу события.
– Сколько должно еще погибнуть, чтобы оно стало сопоставимым? – резко спрашиваю я.
– Рика, – начинает Мэтт, коснувшись моего плеча, но я обрываю его, дрожа от внутреннего напряжения.
– Нет, никакого смысла в религии нет, если ради нее люди стреляют в других людей. Если горят города, умирают дети. Когда мой отец и братья погибли в священном месте, они стояли на коленях, вознося молитвы. Но их никто не услышал, – полным холодной ярости голосом произношу я.
– Бог спас тебя, милая.
Я закатываю глаза. Ненавижу, когда здравомыслящий Мэтт начинает нести подобную ахинею.
– Это был не Бог, пап. И я не молилась, я смотрела на мальчика в другом ряду и думала, что никогда не видела никого красивее. И он тоже смотрел. Мне было безумно стыдно, но я не могла избавиться от соблазна, чтобы взглянуть украдкой снова. И, когда начался хаос, именно этот мальчик спас меня, вывел через подземный лаз, а потом вернулся в мечеть, чтобы погибнуть. Ни за что погибнуть, папа. По чужой фанатичной прихоти.
– Ты никогда не говорила мне…
– Да, никогда. Поэтому не учи меня тому, как я должна относиться к религии. Я никак к ней не отношусь. Я приняла католицизм по твоему настоянию, но верить ты меня заставить не можешь. Ни в твоего Бога, ни в того, которому приносит свои жертвы «Ядовитый любовник».
– Поэтому я и боюсь. Алия и Марьям тоже не верили. Обе с Ближнего Востока. Если твоя версия имеет место быть, то ты тоже в опасности.
– Моя биография не подходит «Ядовитому Любовнику».
Слишком уверенно и категорично заявляю я, и мои мысли резко переключаются на Ильдара Видада. Об истинной истории моего появления в семье Мэтта знает только он. Почему так дохрена косвенных улик, указывающих на Ильдара? Вероисповедание, материальное положение, тесная связь с обеими жертвами, отсутствие достоверного алиби. И почему я так отрицаю его кандидатуру? Снова гребаные личные эмоции мешают мне сосредоточиться на моих задачах. Сначала приступ похоти с Джейданом Престоном чуть не заставил меня забыть о цели присутствия на вечеринке Маркуса. Теперь давнее чувство благодарности и уважение мешают взглянуть на Ильдара профессиональным взглядом, отметая личное отношение, как ненужную шелуху. Надо избавляться от слабостей. И как можно быстрее и решительнее. Завтра я займусь именно этим. Начну с визита к Видаду. Кажется, не так давно он приглашал меня в гости. Чем не повод установить прослушку и позадавать ненавязчивые, наводящие вопросы, пристально наблюдая за реакцией собеседника? Он знает меня, доверяет. На этом можно неплохо сыграть.
