Рика беспокойно вздрагивает, вытягивая ноги и сжимая коленями оделяло. Прежде чем уснуть она ласкала себя, думая обо мне, презирая и пугаясь собственного влечения. Я знаю это. Просто знаю и все. Эрика пахнет желанием, я отлично изучил аромат ее тела в момент возбуждения. Я не должен представлять, как она это делала, как раздвигала бедра, отчаянно лаская себя, проникала пальцами в горячую влагу, кружа вокруг клитора, как кусала губы, выгибаясь от наслаждения и ярости. Я не должен, но, черт возьми, я думаю только о ней с момента нашей встречи. Целую вечность я не был так зациклен на одной женщине. Я был свободен от зависимостей, способных сделать меня уязвимым, привести к недопустимому промаху, ошибке, которая может разрушить все, что я создал.
Ее бедра в кромешной тьме будоражат мысли, заставляя меня подыхать от похоти. Я могу сделать это. Прямо сейчас. Взять ее сонную. Теплую, ничего не соображающую в объятиях Морфея, развести ее ноги и вылизать снизу так, что она выкинет из головы весь тот бред, который успела себе напридумывать. Мы бы разобрались с ее фантазиями чуть позже, а некоторые, возможно, воплотили бы в реальность.
Мысль о том, чтобы оттрахать безмятежно спящую красавицу, снова устроившую моему члену несколько часов боли и мучений, становится заманчивее с каждой секундой. Когда Рика сбежала, заперев меня в ванной, я был в ярости, готов был убить ее, сначала догнать и трахнуть, а потом убить. Но кое-что заставило меня успокоиться и взять себя в руки. Как морально, так и физически. Руками я давно не снимал сексуальное напряжение, да особо и не вышло угомонить разбушевавшегося похотливого дракона внутри меня. Я мог… конечно, мог набрать множество телефонных номеров из своей записной книжки, но не сделал этого. Почему? Это то, что раздражает меня сильнее всего. Я накажу спящую красавицу изысканно и изощренно за сбой в системе моего контроля, за ее дерзкий язычок, которому давно пора оказаться на моем члене. Существует только один способ избавиться от наваждения, и им можно воспользоваться прямо сейчас, пока Рика так сладостно потягивается во сне, сопя и ворочаясь. Ее тело и подсознание ощущают мою близость, горячий жадный взгляд, не упускающий ни единой детали ее соблазнительной позы. Нет, я не стану убивать ее так, как она себе представляет. Ей понравится каждое мгновение. Она никогда не захочет иначе. Стиснув зубы, сдерживаю рвущийся из горла животный стон, сжимая свободной рукой стальную эрекцию, нуждающуюся в разрядке. Но я здесь не для того, чтобы дрочить на спящую девушку и не затем, чтобы трахнуть ее, воспользовавшись темнотой, внезапностью и беспомощностью.
Я принес ей кое-что. Рика будет в ярости, когда мы увидимся в следующий раз. Градус ее ненависти и возбуждения доведёт нас обоих до грани. Остался всего один небольшой штрих. Крошечная зарисовка на память. Я хочу, чтобы Эрика Доусон знала, какой я увидел ее сейчас, без труда проникнув в надежные стены каменной темницы, где она больше не сможет чувствовать себя в безопасности. Достав из заднего кармана джинс блокнот и карандаш я за пару минут делаю набросок ее разметавшегося на шелковых простынях гибкого тела, испытывающего чувственный голод даже в момент глубокого сна, и оставляю на подушке, проведя напоследок костяшками пальцев по темным локонам, обрамляющим красивое безмятежное лицо Эрики Доусон. Ее черные ресницы трепещут, напоминая о том, что пора покидать замок принцессы… как бы мне ни хотелось остаться и проделать все то, что рисует богатое изощренное воображение.
Я ухожу так же тихо, бесшумно, только на мгновенье задержавшись возле портрета, который оставил на тумбе в прихожей. Заказ для Видада. Она передаст его ему лично… если осмелится. А вот металлическая роза с острыми шипами – только для нее. Есть девушки, которым дарят охапки живых цветов, золото и бриллианты, но Эрика Доусон достойного большего – ее подарок никогда не завянет, несмотря на то, что не имеет цены.
Рика
Кошачьей походкой от бедра, я прошлась по кабинету Ильдара, заявившись туда без приглашения – поздним вечером мужчина перебирал кипы бумаг по бизнесу, которые я бесцеремонно накрыла своим обнаженным портретом. Конечно, проверять я не стала, но по дикому, полному жажды вкусить меня, взгляду Ильдара поняла: так быстро, как в этот момент его член еще не вставал. Меня лишь передернуло от своей собственной пошлой, но в который раз подтверждающей мою власть над мужчинами мысли, и я в полной мере осознала, что мои чувства к Ильдару – сугубо родственные, дружеские, очень теплые, даже насмешливые. И, несмотря на то, что он все еще остается завидным холостяком для многих женщин, я никогда не буду принадлежать ему, как и кому-либо другому. Эту мысль я вложила в свой взгляд, проведя кончиками пальцев по своему обнаженному телу, навсегда запечатленному на картине Престона: этот сукин сын устроил прошлой ночью свое «шоу» у моей постели, но разозлили, привели в испепеляющий гнев, меня совершенно не его дары, оставленные на простынях, а именно этот чертов портрет, на котором я изображена… без лица.
Как и все модели в бесконечном «потоке» холстов, которых коснулась кисть Джейдана Престона.
Безликая, обычная, такая же, как все – все, что приходило мне в голову, когда я смотрела на его работу, и не замечала того, что увидел на ней Ильдар:
– Ты совершенна, Эрика, – сдавленным от возбуждения голосом прошептал Ильдар, его взгляд опускался то на холст, то на меня, и я не сомневаюсь в том, что в тот момент, он мечтал сорвать с меня целомудренную блузку и стянуть узкие джинсы, распечатав меня до состояния развратной девицы, что изогнулась на листе бумаги: ноги расставлены в приглашающей позе, грудь с затвердевшими сосками вздымается, смотрит вверх, за счет сильного прогиба в пояснице и поднятым к небу рукам – никаких наручей, серебристых цепочек и прочей БДСМ атрибутики, что присутствовала в реальности, на нарисованной Эрике не было – все это было лишь представлением, который устроил Престон. Что ж, ты хорошо повеселился, Величайший Шоумэн? Я тоже. Еще долго не забуду, как ты кончил в штаны, и как я оставила тебя запертым в душе с звенящими яйцами. Получай, ядовитый любовник, и только попробуй пустить свой яд по моим венам…
Все внутри меня клокочет от ярости, и лишь сердце гулко бьется, подбрасывая совершенно обратные воспоминания, мысли и картинки, связанные с Джейданом, но я безжалостно их удаляю, блокирую. Я уже давно научилась отделять зерна от плевел, и это касается и моих мыслей – в первую очередь, я профессионал, ищейка, мечтающая стать агентом высшего уровня, и поэтому «розовым и слюнявым», а также «влажным и горячим» мыслям о мистере Престоне, в моей голове не место.
– Ты станешь редким «черным брильянтом» в моей коллекции, – в стиле «ядовитого любовника» выразился Ильдар, распорядившись вставить картину в позолоченную раму, Видад с радостью принял мое предложение сопровождать его на свадьбе Мэл и Джареда, и так, будто целый день только и ждал меня в своем кабинете, достал из верхнего ящика своего стола бархатную коробку с гравировкой «Лакшери корп», на дне которой таился исключительный подарок для меня – брильянтовое колье за пять миллионов долларов, очевидно то самое, о котором говорил Зейн.
– Надеюсь, оно подчеркнет твою красоту на предстоящей церемонии, – пылко прошептал Ильдар, быстро обойдя широкий стол, и встав позади меня, перекинул мои волосы на одно плечо, и намеренно приласкав кожу на затылке, одел колье, что тут же очутилось на моей шее, как удавка. Щелчок застежки усилил нарастающие в душе чувство дурного предчувствия.
