– Не выйдет, Эрика, – его улыбка выглядит печальной. Сочувствующей, словно ему действительно жаль меня. – Ты умрешь, как и другие. В рассветные часы, во время утреннего фаджра. Ты еще помнишь молитвы, Эрика? Уверен, что нет. Такие набожные и целомудренные на земле своих предков, ступая на родину Статуи Свободы, вы мгновенно отрекаетесь от всего, что наш народ чтит веками. Ты думаешь, я карал их, Эрика? Наказывал за то, что поддались похоти и алчности? Я расскажу тебе все, shaeir. Ты должна знать, что удостоилась великой чести примкнуть к моей коллекции прекрасных грешниц. Ты поймешь, насколько красиво и величественно все то, что я с тобой сделаю. Я войду в историю, как самый искусный убийца нашего грязного века, и вы тоже, мои shaeir, увековечите свои имена и грешные совершенные тела. Мы всегда будем вместе, как одно целое. Я дарую вам искупление, а вы мне – высшее божественное удовольствие. Мои щедрые дары вы унесете с собой, оставив мне незабываемые воспоминания.
Мааб поднимает своими мерзкими пальцами мой подбородок, проводит по краям маски, спускается на шею. Его взгляд отрывается от моих глаз и следует за движениями пальцев. Я содрогаюсь от отвращения, когда он дотрагивается до моей груди, сжимает соски, выкручивает их, меняясь при этом в лице. Меня трясёт от омерзения, когда я вижу его хищный похотливый оскал.
– Ты создана, чтобы искушать и вдохновлять, Эрика, вызывать неуемную похоть, сбивать праведников с пути. Посмотри, как совершенна твоя кожа, грудь, идеально-женственное тело. Скольким ты отдавала его, shaeir? – Мааб склоняется над моим животом и вдыхает запах, принюхивается, словно животное. – Такая сладкая, беспомощная красавица. Ты отдавалась своим любовникам по любви, за деньги или тебе хотелось, чтобы тебя трахали? Я думаю последнее. Твои фотографии пронизаны сексом. Все, кто хоть раз посмотрит на них, мечтает оказаться между твоих ног. И уверен, что многим это удавалось. Я мог бы оказаться лучшим из всех, кто удовлетворяли твое ненасытное восхитительно-порочное тело. Но время, shaeir… К сожалению, его у нас не так много, и ты вряд ли почувствуешь хоть что-то.
Он засовывает язык в выемку пупка, вылизывая ее. Шумно, возбуждённо дышит, шаря ладонями по моим грудям, грубо сжимая их. Он на взводе, а я в ужасе. Рвотные спазмы сжимают глотку, пульс бешено бьётся в висках, липкий холодный пот покрывает тело, лицо под маской горит, дышать тяжело. Чувствую себя Дарт Вейдером и издаю почти такие же звуки. Мне бы еще его силу. Неподходящее время и место для иронии, но я просто пытаюсь отвлечься от ощущений гадких мокрых прикосновений языка Мааба к животу. Я терплю, сцепив зубы, экономя свои силы, выжидая момент, чтобы нанести удар.
– Ты могла быть идеальной женой, Эрика. Ублажать мужа, скрывая свое прекрасное лицо и тело от всех остальные, принадлежать ему одному, исполнять его прихоти и желания, радовать его, ласкать, доставлять изысканное удовольствие, услаждать взор. И никогда бы не оказалась здесь. Со мной. Никогда бы не оказалась на той стоянке под Престоном. Никогда бы не стала навязчивой идеей Ильдара. Как тебе удалось так затуманить голову Видаду, shaeir? В его распоряжении самые красивые невинные девушки из разных уголков мира. Любая, какую он ни пожелает, будет доставлена в его дом в Нью-Йорке или в Асаде. Но он хотел тебя. Распробованную другими. Я почти упустил тебя, Эрика. Если бы я не увидел тебя собственными глазами, то позволил бы увезти.
Я отчаянно мычу, мотая головой, ощущая липкие прикосновения губ ублюдка в нескольких сантиметров от промежности. Он перемещается, положив ладони мне на бедра и разводя их в стороны, застывает, рассматривая. Его грудная клетка вздымается от глубокого быстрого дыхания, брюки топорщатся от мощной эрекции. Он все-таки собирается сделать со мной то же самое, что и с остальными. Сальму он тоже насиловал под воздействием препаратов? Разве серийный маньяк не должен придерживаться определенного сценария, соблюдать планомерность своих действий? Или никакой он не маньяк, а развлекающий себя богатый ублюдок, уверенный, что любое зверство ему сойдет с рук?
Рыдание срывается с губ, когда, резко поддавшись вперёд, Мааб практически утыкается носом в мою промежность. Это омерзительно, гадко. Мои бедра непроизвольно сдвигаются выше, отстраняясь от лица ублюдка. Одно его дыхание там пачкает меня, и если он прикоснётся…
– Не бойся, я не буду лизать тебя. Ты слишком грязная для меня, shaeir. Шармута не достойна подобных ласк. Но твое лоно прекрасно в своем распутстве. Я буду трахать тебя, пока не устану, shaeir. Много-много часов. Жаль, что мне пришлось прибегнуть к крайним мерам, Эрика. С Сальмой все вышло намного проще. Она была так зла на своего спутника, так оскорблена и унижена, так нуждалась в утешении, мечтала выговориться. Я удовлетворил все ее пожелания. Она светилась от счастья, когда я надел на нее ожерелье. Так мало нужно женщине, чтобы заставить ее оттаять сделать сговорчивой и ласковой. Пара красивых слов, хороший член и бриллианты. Я бы не стал убивать ее, shaeir. Это не входило в мои планы. Когда она кричала подо мной, я уже хотел другую. Хотел тебя, shaeir. Если бы из ее сумочки не выпал тот злосчастный диктофон, я бы отпустили ее. – Мааб ненадолго затыкается, оскалив зубы, и подсунув ладони под мои ягодицы, резко дергает на себя. Я всхлипываю, закусив губы до крови, чувствуя, как саднит и горит содранная кожа на лопатках.
– Прослушав запись, я вдруг понял, как смогу красиво и необыкновенно закончить историю «ядовитого любовника». Когда тебя найдут, то все улики будут указывать на Престона. Посмотри, Эрика, – он сдвигается вправо, и в темном углу, прямо за спиной, я вижу… свой портрет. Тот самый, что я подарила Ильдару. Немой вопль рвется из груди, комом встает в горле. Слезы заливают глаза. Это он… Мааб – заказчик портретов Марьям и Алии. Но, если ему удастся, если сукин сын убьет меня, то никакое алиби не поможет Престону избежать обвинения.
– Видад хотел увезти его с собой, в то время как мои трофеи оставил пылиться в своем доме. Я думаю, он понял, слишком поздно понял, что я представляю из себя, – вздохнув с притворным огорчением, вздыхает Мааб, продолжая тискать мою задницу, и жадно разгадывая каждый уголок тела. Ему нравится рассказывать о своих зверствах, он получает настоящий кайф от этого, считает себя непревзойдённым и хитроумным манипулятором и стратегом.
Вытащив одну ладонь из-под ягодиц, Мааб накрывает ею свою эрекцию, сжимая пальцы и начинает поглаживать вверх-вниз. Меня сейчас стошнит, я не могу больше сдерживать желчь, поднимающуюся из желудка.
– Видишь, Эрика, как ты возбуждаешь меня? Что ты со мной делаешь? Я не хочу этого. Это ты искушаешь, завлекаешь, подставляя свое бесстыдное тело. Ильдар тоже не устоял, shaeir. Он собирался тебя забрать с собой в Анмар. Личный самолёт был до отказа набит женскими вещами. Ты бы не вернулась обратно, shaeir. Я знал, и он рассказывал мне о тебе, о своих планах, фантазиях, о том, как нашел тебя, словно бриллиант среди грязного сброда. Но не хотел делиться тобой, как другими. Его покровительство не было бесплатным. Ильдар умудрялся продавать женщин не только в Анмаре, но и здесь, соблюдая предельную осторожность и конспирацию. Твой благодетель обычный сутенер, Эрика. Алия и Марьям навещали меня тайно, вряд ли тебе или кому-то еще было об этом известно. Они не имели права называть имена, иначе мигом бы вылетели из Нью-Йорка на родину, а что их там ждало, они прекрасно понимали. Бордель и десятки голодных мужчин ежедневно. Поэтому они выборочно продавали себя здесь. Цена не оговаривалась, нет, это не было банальной проституцией. Я заказывал женщину у Ильдара, и она приходила ко мне. А дальше… Дальше мы с ней решали, как далеко готовы зайти. И я ни разу не встретил сопротивления. Ты бы не сдалась так быстро, shaeir? Или блеск драгоценных камней и дорогие подарки способны сломить твою гордость? – Мааб насмешливо кривит губы и запускает ладонь, которой только что наглаживал свой член через брюки в карман, извлекая оттуда… с губ срывается болезненный, обречённый стон, когда я вижу платиновое ожерелье с бриллиантами.
