Обхватив девушку за талию, другой рукой Зейн схватил поводья. Его бедра прижались к ногам Кэт, удерживая ее в седле – спиной она чувствовала сильные мускулы его груди, а ягодицы ощущали его член. Кэтрин поняла, что ошеломлена, покорена его сильным большим телом и не может контролировать себя, – откуда ни возьмись, ее захватило возбуждение, грозя превратиться во всепоглощающую волну. Зейн прокричал что-то одному из своих людей, и тот, наклонившись, посадил Касию позади себя. Пегас рванулся вперед и поскакал галопом. Кэтрин подпрыгивала в седле и понимала, что грудь ее бьется о руку мужчины: прижимая свою спутницу к шее лошади, он с легкостью удерживал Пегаса одной рукой. Пальцы Кэт судорожно впились в кожу арабского седла.
В мгновение ока они вырвались с рыночной площади – огромный конь, казалось, летел, и его не смущали ни песок, ни камни под копытами – и поскакали по пустыне ко дворцу, стены которого сверкали вдалеке. На какое-то время Кэт показалось, что все вокруг утихло и отодвинулось на второй план – остались лишь стук копыт, ровное дыхание Зейна и ее прерывистые вздохи. В голове крутились слова, сказанные им на рынке: «Это еще не все». Почему-то ей подумалось, что они несут в себе скорее обещание, нежели угрозу.
Зейн был так зол, что едва мог дышать – не говоря уже о том, чтобы думать. Да, он унизил Кэтрин и был с ней груб, но, черт возьми, он испугался, что с ней могло что-то произойти. Память услужливо подсказывала многочисленные эпизоды из детства, когда ему приходилось вот так же бросаться на поиски матери.
Пегас остановился во дворе, и мальчик-конюх бросился к нему, чтобы подобрать поводья. Зейн соскочил с лошади и стащил Кэт. Капюшон ее длинного одеяния упал на плечи, открывая волосы, безжалостно стянутые на затылке. Несколько локонов выпали из прически. Чувствуя, как в нем нарастает раздражение, Зейн безмолвно выругался. Эта девчонка подвергла себя опасности, упрямо не повиновалась его приказам, и у нее хватило наглости ему возражать, когда он примчался, чтобы сопроводить ее во дворец ради ее же безопасности.
Кэтрин настороженно наблюдала за ним, словно ожидая новой вспышки гнева. И ее явное намерение не показывать своих чувств лишь сильнее разозлило Зейна. Схватив девушку за руку, он потащил ее в свои покои.
– Куда мы идем? – спросила Кэт, упираясь и стараясь замедлить шаг. Однако Зейна было не так-то легко остановить.
– Куда-нибудь, где потише, – прорычал он, не понимая, на кого больше злится: на Кэт или себя самого.
Наконец они дошли до покоев шейха, и Зейн, отпустив охранников, громко хлопнул дверью. Ему казалось, что от переполнявших его гнева, страха и возбуждения он сейчас потеряет сознание.
– Никогда не покидайте дворец так, как вы сделали сегодня, – произнес он, стараясь сдерживать рвущийся крик.
Кэтрин вздрогнула, но вместо того, чтобы наконец замолчать и покориться, вздернула подбородок, расправила плечи и смело спросила:
– Почему?
– Потому что вы женщина, находитесь в незнакомой стране, и здесь вам небезопасно гулять одной. Я полагал, что это и так очевидно, – вспыхнул Зейн. Он не привык объясняться с подчиненными и не имел желания делать это сейчас.
– Я ученый. Мне необходимо иметь возможность заниматься исследованиями. И я не была одна. Я разговаривала с семидесятилетней женщиной, и рядом была Касия. В чем опасность?
Щеки Кэт разгорелись, глаза яростно засверкали, и это лишь сделало ее более привлекательной. Она скрестила руки на груди, и было видно, как над ключицей быстро бьется жилка. Зейн вдруг подумал о том, каково было бы наклониться, прижаться к ней губами и поцеловать.
– Вы не можете постоять за себя. Вам не следовало отправляться на рынок с Касией. Вы ничего не знаете о наших обычаях и культуре.
– И чья же это вина? – спокойно спросила Кэт, лишь разжигая гнев Зейна. – Вы привезли меня сюда, чтобы выполнять работу, но не позволяете ею заниматься.
– Я организовал все, что вам следует увидеть, – бросил Зейн, раздраженный тем, что у его собеседницы хватает наглости ему возражать. – С надлежащими мерами безопасности.
– Нет. Вы попытались уменьшить масштабы моего исследования и постоянно отказывали мне, когда я просила предоставить мне право общаться с людьми. Вы обещали мне интервью, но так и не нашли для этого время. Я начинаю думать, что вы что-то скрываете от меня, что вы вовсе не хотели исследования в настоящем смысле этого слова, – закончила Кэт, едва дыша от испуга.
– В настоящем смысле? – прорычал Зейн, чувствуя, что больше не в силах сдерживать себя – ярость захватила его целиком, подогревая огонь желания, разгорающегося в теле. – Вы слишком наивны и мало знаете о жизни, чтобы понимать смысл того, что я хотел сделать с вами на протяжении этих двух недель.
Кэтрин покраснела до корней волос, но на лице ее не отразилось испуга или отвращения – наоборот, зрачки ее расширились, отчего глаза стали казаться темнее. Зейн понял, что она хочет его не меньше, чем он – ее. Они стояли друг напротив друга, ощущая, как воздух меж ними буквально раскаляется от невидимого напряжения.
– Вы думали обо мне? – переспросила Кэтрин, и голос ее прозвучал с хрипотцой – это, а также искреннее изумление, с которым был задан вопрос, лишь подстегнуло Зейна.
– Да, черт побери, – произнес он полушепотом, больше не стараясь скрыть свои чувства.
Кэт ощутила, как внутри словно прокатилась волна жара. Она знала, что не следовало вступать в этот разговор, не следовало задавать этого вопроса… но умирала от желания услышать ответ. Рассудок уступил место инстинктам, что проснулись во время скачки во дворец на коне шейха.
– Я не знала, что и вы тоже… – Кэтрин запнулась.
Зейн вполголоса произнес какое-то ругательство и, сжав руку Кэт, притянул ее к себе. Она ощутила, как в живот ей уперся его возбужденный член – тело ее словно охватило огнем. Приподняв ее подбородок, Зейн сказал:
– Теперь знаете.
Она лишь кивнула, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Ее разрывали противоречивые чувства: после стычки на рынке Кэт была удивлена тем, что у нее хватило смелости дать отпор самому шейху. Тогда она была раздражена и потрясена его грубостью – но сейчас от этого не осталось и следа. Она была возбуждена, взволнована, ей нравилось то, что происходило между ними. Тонкий шелк платья уже не казался Кэт таким деликатным – она поймала себя на мысли, что хочет сорвать с себя одежду, чтобы ощутить руки Зейна на своем обнаженном теле. Никто прежде не смотрел на нее так – с таким неприкрытым желанием.
Проведя большим пальцем по линии ее подбородка, Зейн медленно произнес:
– Я знал, что твоя кожа будет нежной на ощупь, и был прав.
Кэт увидела, как зрачки его расширяются, превращая глаза из ярко-голубых в почти черные, и с ужасом поняла, что тело ее предает: соски превратились в маленькие пики, а между ног появилась влага. Зейн запустил ладонь в ее буйные кудри и провел губами по ее губам – но отстранился. Кэтрин поняла, что он ждет от нее решения. В мозгу пронеслись вихрем мириады причин, по которым ей следовало бы повести себя разумнее, – но ни одна не была достаточно веской, чтобы усмирить обуревавшую ее страсть. Приподнявшись на цыпочки, она положила руки на талию Зейна и прикоснулась к его губам поцелуем. Он прошептал какое-то бранное слово на родном наречии и быстро провел языком по губам Кэт. Резко выдохнув, она приоткрыла рот – и этого мимолетного мгновения хватило, чтобы Зейн перехватил инициативу. Кэтрин ответила ему – сначала робко, но постепенно нарастающий жар заставил ее позабыть об осторожности.
