Кристина прикрыла глаза, будто ей в лицо бросили комок грязи, и где-то на границе сознания сделала шаг, переступив через саму себя и свою жалость. Она замахнулась и, что было сил, хлестнула его. Свист, щелчок, яркая розовая полоса. Герман снова не издал ни звука, но зажмурился сильнее. Его лицо дрогнуло, и губы болезненно изогнулись.
Не помня себя от ярости, она била снова и снова. Полосы от ударов на его торсе вспухали. Кое-где проступала под кожей темно-красная рябь.
Герман по-прежнему не разжимал губ, но сквозь них стали слышны его сдавленные стоны. Свист, щелчок, глухой стон.
– Ты извинишься!
Снова свист и щелчок.
– Ты будешь просить прощенья!
Снова удар, и снова розово-красная полоса.
– Я не слабая!
– А-м-м… – он коротко взвыл, не в силах больше глотать свои стоны.
– Я тебе не котенок!
Свист, удар, его вскрик.
– Я не боюсь!!!
Она хлестала его изо всех сил. Слезы душили ее. В груди горело. Герман вскрикнул от нового удара:
– Ааа! Хватит!
– Не боюсь!
Свист, щелчок. Его вскрик громче и снова «хватит», которое она уже не слышала, не понимала.
– Я не боюсь, слышишь?!
Слезы ручьями катились по ее щекам. Она занесла руку для нового удара, но вдруг Герман быстрым движением вывернул из веревок одну кисть и перехватил плеть.
– Я сказал, хватит.
Чувства переполняли Кристину, и она, плача, выбежала из спальни, но пережитое потрясение не дало ей уйти далеко. Тяжесть всех нанесенных ударов легла на хрупкие плечи, и девушка бессильно осела на ступени, рыдая.
Злость и обида сгорели внутри так же быстро, как и зажглись. Осталось только осознание того, что случилось. Мысль о том, что она сделала нечто ужасное, порождала внутри омерзение к самой себе. Ей хотелось провалиться сквозь эти ступени, пойти в душ и стереть, смылить себя всю до костей, до пустого места. Девушка не могла поверить в реальность того, что только что произошло: она причинила вред другому человеку, и не просто кому-то, а Герману!
При мыслях о нем у нее сжался желудок. Следы плети стояли перед глазами, пересекающие порез на животе. Где-то в спальне он все еще лежит привязанный. Или нет? Она же его привязала, но как тогда он смог остановить ее последний удар?
Хотя сейчас это казалось неважным. Произошедшее, без сомнений, означало конец.
Вдруг позади нее послышались тихие шаги. Герман опустился возле Кристины на ступеньки. Порезанный пуловер болтался на нем балахоном, ничего не прикрывая. Грудь и живот были покрыты следами от ударов плеткой.
– Ну, и что ты плачешь, моя радость? Ведь игра удалась.
Она не ответила, будучи все еще не в силах остановить слезы.
– Я обидел тебя? Ладно, не отвечай. Я знаю, что обидел. Прости меня за это. Но я просто хотел помочь тебе, подтолкнуть. Если это было больно, извини, хотя я тоже пострадал, – он взглянул на свои исполосованные грудь и живот. – Но знаешь, скажу честно, мне понравилось. Ты такая красивая, когда сердишься.
Кристина с трудом выдавила сквозь слезы:
– Герман, прости меня. Я не понимаю, зачем я это сделала…
– Не вздумай извиняться! Ведь я сам этого хотел. И я сам тебя спровоцировал. К тому же раны быстро заживут. Это смешная цена за подобное развлечение.
Девушка ошалело посмотрела на него.
– Как ты можешь так это воспринимать?!
Он протянул ей ее нож и улыбнулся, как будто это не его только что отходили плетью.
– Просто я, как и ты, любитель острых ощущений. И я все тебе объяснил уже. Это просто разрядка. Теперь мне значительно лучше.
Он обнял ее и хотел поцеловать в плечо, но девушка отстранилась.
– Зря я приехала. Мне лучше уйти.
Не успел он возразить, как Кристина уже встала и направилась к двери. Быстро обувшись и набросив пальто, она стала открывать входную дверь, но Герман, до этого молча наблюдавший за ней, перехватил ее руку у запястья и спросил:
– Ты ведь не сердишься? Я увижу тебя снова?
– Я не знаю. Мне нужно подумать.
– Посмотри мне в глаза, Кристина. Пожалуйста.
Он отпустил ее руку, и она подняла взгляд на него. Герман смотрел на девушку с нежностью и грустью.
– Очень скоро ты все поймешь. И не только обо мне, но и о себе тоже. Я обещаю, что все тебе объясню, но сейчас еще слишком рано. Понимаешь?
– Я пойду. Пока, – она опустила лицо, пряча его за волосами то ли от Германа, то ли от той себя, с которой только что встретилась.
– Пока. Я позвоню.
Она уже бежала вниз по лестнице, не слыша его ответа. Герман закрыл дверь.
– Ладно, беги. От себя все равно не сбежать.
Глава 23
Кристина не находила себе места. Даже руки у нее немного дрожали, и она беспрестанно ходила по квартире из угла в угол. То, что произошло в спальне Германа между ними, никак не выходило у девушки из головы. Она не понимала, что на нее нашла, как она осмелилась сделать то, что сделала. Мысли беспрестанно метались внутри черепной коробки, заставляя чувствовать то стыд, то страх, то жгучую ненависть.
Так она промаялась весь остаток дня и вечер. Ужинать не хотелось, наоборот, от нервного перенапряжения начало слегка подташнивать. Не придумав ничего лучше, Кристина просто легла в постель раньше обычного, но заснуть не получалось. Где-то в прихожей, в завалах ее сумки, звонил телефон. Она решила не подходить и только зажала ухо одеялом. Через пару минут все стихло, но веки все равно раскрывались, будто сами собой.
Постель стала горячей, подушка твердой и неудобной, одеяло вязко опутывало ноги, и это жутко бесило. Ощущения казались все гаже, а сон так и не приходил. Внезапно в дверь позвонили. Кристина вздрогнула от неожиданности, но выяснять, кто бы это мог быть, не торопилась.
«Если немного подождать, меня оставят в покое. Будем считать, что дома никого нет».
Но звонок повторился, затем, немного погодя, еще один.
«Может быть, что-то случилось? Не-е-ет, позвонили бы на мобильный. Хотя… ведь звонили».
На всякий случай девушка встала, включила ночник и направилась к двери посмотреть. В глазок она увидела Германа. Он вслушивался в тишину ее квартиры.
Кристина не готова была сейчас с ним говорить и уже собиралась на цыпочках вернуться в кровать, как вдруг услышала на лестнице звенящий голос Германа, нараспев зовущего ее по имени:
– Кристи-и-на-а… Откро-ой. Я же слышу, что ты там.
Она медлила.
– Открой мне-е. Ну же! Смелей. Не зря же я тащился сюда!
