«Герман-Герман, умеешь ты подсластить пилюлю».
В холле девушку встретил уже знакомый пожилой консьерж.
– Доброе утро, Кристина Сергеевна. Германа Владиславовича еще нет. Он просил, если задержится, чтобы я передал вам вот это, – консьерж протянул ей ключи. – Это комплект всех ключей от его квартиры.
– Он оставил мне свои ключи?
– Нет, Кристина Сергеевна. Он сказал, что это ваши ключи. Как хозяйки.
Кристина приподняла одну бровь.
– Понятно. Спасибо, – она приняла связку, успевшую потеплеть в морщинистых руках старика. – Герман еще что-нибудь передавал? Не сказал, когда вернется?
– Нет, простите. Таких сведений он мне не оставил. Я ведь просто консьерж. Помочь вам вещи донести? Сумки-то, видно, тяжелые.
Девушка улыбнулась в ответ.
– Вы не просто консьерж, вы золото! С вещами я сама справлюсь. Но спасибо, что предложили.
Брида молча зыркала по сторонам из своей клетки, когда они с хозяйкой поднимались по лестнице. Окончив подъем, девушка без труда открыла дверь своими новыми ключами и прошла внутрь. Свежий сладковатый запах наполнял квартиру.
«Цветы», – подумала она и, осмотревшись, подтвердила свою догадку. На каждом столе, столике или тумбе стояла ваза с пышным букетом. В гостиной, в кухне, в прихожей и даже в ванной комнате. Под одной из ваз Кристина обнаружила записку, где знакомым размашистым почерком значилось:
«Прости, что не успел вернуться. Готовлю еще один сюрприз, который, я надеюсь, не разочарует тебя. А пока располагайся. Можешь занять спальню Алекса. P.S.: В холодильнике полно еды, если ты голодна.
Люблю тебя, навеки твой Герман»
Она вздохнула с облегчением. Ее просьба выполнена – у нее будет отдельная комната и своя кровать.
Поздно вечером, когда Герман, уходя, снова заговорил о переезде, Кристина с большой неловкостью в голосе призналась, что нуждается в этом. Какой бы не была ее привязанность к человеку, спать рядом с кем-то для нее было страшнейшей из пыток. Она просыпалась от каждого чужого движения, от каждого громкого вздоха. Ей было то жарко, то холодно, то тесно.
В ту ночь, когда Герман и Кристина ночевали в одной постели в особняке Мареша-старшего, она спала хорошо, но это был единственный такой раз на всей ее памяти, и девушка списывала все на усталость. Поэтому очень просила Германа учесть это обстоятельство, и он, к огромной радости, понял ее.
Кристина отложила записку и пошла осматривать свою новую комнату. Бывшая спальня Алекса располагалась на первом этаже. Пустая, полностью освобожденная от его вещей и какая-то осиротевшая, но вся уставленная цветами. Кровать была застелена свежим бельем, наглаженным, без единой складочки. Девушка с кошкой на руках села на край и покачалась, пробуя матрас.
«Удобная».
Взгляд ее упал на голую стену, потерявшись на ней, не узнавая. Только когда Кристина заметила торчащий из стены одинокий гвоздь, ей стало ясно, в чем дело – Алекс забрал картину, ее портрет.
Хоть девушка и не любила эту вещь, но без нее комната казалась особенно пустой и безликой. Чтобы как-то ее оживить, Кристина принялась раскладывать свои вещи. Она не дошла еще и до половины, когда из прихожей донесся звук открываемого замка.
Девушка оставила ненадолго свою неразобранную сумку и вышла в прихожую, где застала хозяина квартиры. Герман заносил в дом пакеты с продуктами и здоровенный квадратный сверток, очертаниями напоминающий огромные учебные подрамники, на которых ей доводилось чертить в Университете. При виде Кристины мужчина просиял.
– А-а, ты уже здесь! Все-таки приехала. Я не верил до конца, что ты это сделаешь.
– А как же цветы и записка? И ключи? Мне кажется, ты даже не сомневался.
Он поставил сверток на пол, прислонив к обувнице.
– На самом деле, нет. Я просто надеялся на лучшее.
Герман подошел и крепко обнял ее, зарывшись лицом в ее волосы и замерев так на мгновение, затем спросил:
– Давно ты здесь?
– Нет, примерно с полчаса, – она одернула пуловер и про себя удивилась, что он так крепко прижал ее и, казалось, не ощутил боли после вчерашнего.
– Уже устроилась?
– Наполовину. Помочь тебе с этим? – девушка кивнула на огромные пакеты с едой.
– Не нужно. С ними я справлюсь сам, а для тебя есть кое-что получше, – он пробежал кончиками пальцев по краю большого свертка.
Кристина расплылась в теплой улыбке.
– Картина?
– Да. Я не узнал комнату после того, как Алекс уехал. Нужно чем-то занять освободившееся место.
Приятные неожиданности следовали одна за другой, и от этого девушке становилось немного не по себе. Контраст вчерашнего нервного напряжения и сегодняшней заботы порождал легкую внутреннюю дрожь, как если бы она сначала побывала на жгучем холоде, а затем зашла в тепло. Было видно, что Герман прилагал все усилия для того, чтобы ей было хорошо, но все равно она не могла отделаться от ощущения, что ее подкупают, отвлекая таким образом от возможных сомнений и тревог. Она даже хотела отказаться от очередного презента, но Герман, казалось, ожидал этого и с готовностью возразил, не принимая отказа.
Устав с ним препираться, Кристина сдалась.
– Ладно. Картина, так картина. Ты победил. А что на ней, кстати?
– Увидишь. Пошли, примерим ее на стену.
Он легко поднял сверток и понес его в новую спальню девушки. Там, положив полотно на кровать, мужчина начал осторожно снимать с него простую оберточную бумагу. Из-под нее что-то сверкнуло ослепительной синевой. Последний кусок обертки был снят, и Кристине открылись в своей холодной красоте огромные синие розы, сверкающие замерзшими каплями, лежащие на девственно-белом снегу.
– Синие розы, – она зачарованно смотрела на них, чуть отступая назад, чтобы лучше воспринять объемную работу неизвестного художника. – Разве бывают синие розы? Они просто… – девушка продолжала изучать полотно. – У них какая-то нереальная красота! Почему именно эта картина?
Герман взял полотно и, повесив на стену, отошел к Кристине, чтобы полюбоваться покупкой.
– А ты помнишь, как мы познакомились? Снег был залит синей гуашью. Очень похоже на цветы. На синие розы.
Ей вспомнился тот день и разбитая губа, пара капель крови на белом. Печальное воспоминание. Она напомнила:
– Там был еще и красный.
– Был. Но я видел только синий. И рыжий, – он нежно коснулся пряди ее волос. – Ну, что ж, не буду тебя отвлекать. Обживайся. Я позову тебя к обеду.
Кристина осталась в комнате одна, наедине со своими мыслями, картиной и неразобранной сумкой. Она продолжила заниматься вещами, то и дело поглядывая на необыкновенные синие цветы. Картина, без сомнения, была хороша и нравилась ей и своими красками, и манерой письма. Еще больше девушку цепляло то, почему Герман выбрал именно это полотно. Хотя она легко могла допустить, что его объяснение было приукрашено. В любом случае находчивость она оценила, да и вкус к предметам искусства тоже.
