– Извини меня, – вдруг сказал Герман.
– За что?
– Меня вечно нет рядом в нужный момент.
Кристина не сдержала улыбки.
– Ты как раз всегда появляешься в нужный момент. У тебя что, чутье на такие вещи?
– Возможно. И оно мне подсказывает, что не мешало бы нанять тебе охрану, – отшутился он.
Внезапно послышались свист и скрежет микрофона, а затем уже хорошо знакомый Кристине развязный голос:
– Я хочу сказать. Нет, дайте сказать! Вот мы все празднуем… Послушайте меня. Все минутку внимания! В то время, как мы все празднуем, среди нас находятся те, кто не уважает никаких авторитетов, не чтит заслуг, не понимает… груза… этой… ответственности… Позволяет себе оскорблять честь…
Снова послышался шум. Оратора угомонили и убрали со сцены, забрав микрофон.
Герман, слыша все это, задумался о чем-то своем, затем вдруг щелкнул пальцами и произнес:
– Да. Прости меня, я отойду ненадолго.
И он направился к выходу из зала. Девушка осталась сидеть в одиночестве, со стороны наблюдая за весельем. Градус праздника стремительно крепчал, лица собравшихся уже стали неестественно румяными, голоса слышались громче. Кристина подумала, что когда Герман вернется, нужно предложить ему убираться отсюда, пока еще чего-нибудь не случилось.
В это мгновение из людской гущи навстречу ей вывалился Томский. Рубашка на нем была расстегнута почти наполовину и в пятнах. Он осматривался по сторонам, как бык на корриде, будто ища глазами свою жертву. Кристина вжалась в кресло в надежде, что он не заметит ее. Она даже, кажется, перестала дышать, на миг став похожей на неодушевленный предмет. Должно быть, поэтому Томский, не обратив на нее внимания, побрел мимо и вышел из зала. Девушка облегченно выдохнула и пригубила из бокала, но тут же опомнилась: где-то там был Герман!
Она сообразила, что ее парень, должно быть, отошел в уборную. Туда же мог направиться и Томский. Девушка мигом вскочила и торопливо поцокала следом, боясь опоздать и дать случиться очередной стычке.
В холле было пусто, и царил полумрак. Легкой тенью Кристина пересекла его глянцевый пол. Приглушенно слышалась музыка, гремящая в главном банкетном зале, и голоса. Две двери в туалет оказались закрыты, и только внизу под ними лежали полосы желтого света. Она прошла мимо женской уборной и встала у соседней двери, прислушиваясь.
«Только бы не опоздать. Только бы этот урод не причинил вреда Герману…»
За дверью было тихо. Или Кристина не могла ничего разобрать из-за шума в зале?
«Сюда бы Алекса».
Она с надеждой осмотрелась, но холл оставался безлюдным. Неуверенно девушка открыла дверь и вошла. Яркий свет на миг ее ослепил. Затем она увидела в дальнем конце уборной две сплетенные фигуры. Светловолосый мужчина, поднявший глаза в потолку и бессильно хватающий ртом воздух, и Герман, плотно прижавший его к кафельной стене. Сначала ей показалось, что он душит обидчика, но спустя мгновение Герман поднял лицо от шеи Томского и посмотрел на нее. По его губам и подбородку текла кровь.
Глава 32
Она обнаружила себя на заднем сиденье машины, мчащейся по ночному городу. Кристина не помнила, как выскочила из здания на проезжую часть прямо под колеса движущихся автомобилей. Она запрыгнула в такси, водитель которого остановился, чтобы накричать на нее, и, как безумная, повторяла: «Поехали, поехали, быстрее, пожалуйста! Быстрее!!!» Таксист смерил взглядом странную пассажирку и подчинился. Единственный свой вопрос он задал, когда они уже проехали пару кварталов:
– Так куда едем?
Судорожно соображая, девушка назвала адрес, где жили ее родители. Такси быстро ехало по полупустому городу, в салоне играло радио, а Кристина пыталась припомнить, что же именно с ней произошло.
Вот она прошла через затемненный холл и открыла дверь в мужской туалет. Она готовилась к худшему, но то, что увидела, превзошло самые страшные ее кошмары. Герман прижимал к стене Сергея Томского, хватающего воздух ртом, как вынутая из воды рыба, и хрипящего. Глаза его тоже напоминали рыбьи. Светлые, водянисто-голубые, теперь они были распахнуты так, что казались круглыми. Круглыми и бессмысленными.
Услышав, что кто-то вошел, Герман поднял лицо от шеи несчастного, и это лицо Кристина будет помнить вечно. Вся нижняя часть его была в крови. Из приоткрытого рта виднелись клыки, но не те, маленькие и аккуратные, а значительно бОльшие, по-звериному выступающие. С них тоже капала кровь, как и с губ. Темно-красные капли разбивались о светлый, нарядный кафель и превращались в алые пятнышки.
Герман смотрел на нее и тяжело дышал. Эти мгновения в тишине, заполненной только его дыханием и хрипами умирающего мужчины в его руках, казалось, длились вечность. Затем он отступил от своей жертвы, позволив ей безвольно сползти на пол, и произнес ее имя.
«Этого не может быть», – стучало у нее в висках.
– Кристина, – он сделал в ее сторону осторожное движение, позвав снова.
Все то, что с первого момента сжалось внутри нее, теперь будто лопнуло, как трос, не выдержавший, груза.
– Не-е-ет! – от ужаса она завопила так, что у нее самой заложило уши. Видя, что Герман идет в ее сторону, она попятилась к выходу, вышибла спиной дверь и упала назад себя на скользкий пол. Затем вскочила и понеслась через холл вниз к выходу из здания.
Теперь она ехала в такси с сердцем, выпрыгивающим из груди, и вся дрожала. В голове крутилась всего одна мысль: «Надо уехать. Сбежать и спрятаться. Спасаться!»
Она ехала в дом своих родителей. Плевать на то, который час, и что ее не ждут там, на то, как она выглядит. Зато она цела и невредима. Пусть пропадут пропадом все ее вещи и драгоценности, дорогие подарки. Вот только…
– БРИДА!
– Что вы говорите? – таксист не понял ее и чуть приглушил музыку. – Не расслышал.
– Я говорю, поворачивайте!
Водитель сначала возмутился, услышав новый адрес, но Кристина заверила его, что все оплатит. К счастью, сумочка с деньгами и телефоном была при ней.
«Моя кошка. Что он сделает с ней?! Только бы ничего. Только бы ничего, пожалуйста! Только бы она была цела, одна в его пустой квартире. Я заберу ее и убегу. Надо сделать все быстро, пока он не… Но кто он? Что я видела, и кто или что он такое?»
В голове реальность мешалась со страшными сказками и кошмарными снами. Кристина судорожно старалась сообразить, очевидцем чего она стала, и не могла поверить тому, что подсказывал ей ее разум.
«Должно быть, я сошла с ума. Или… Он – вампир? Но ведь их не существует! Он выходит на солнце, ест обычную пищу, не спит в гробу. Он, должно быть, обычный человек. Или все же не вполне обычный. Маньяк. Психопат, считающий себя вампиром, паранормальным существом. Именно поэтому он почти всегда носит темные очки, остерегаясь солнца, и спит днем. Все сходится. Он хочет, чтобы его считали вампиром и сам себя им считает! Вот только… – Кристина явственно вспомнила большие звериные клыки у него во рту в момент, когда она зашла в уборную, и затем как они менялись на глазах, приходя в обычное состояние, – Не может быть!»
