Негромко выругавшись и досадуя на самого себя, Александр поднялся на ноги. При падении он разбил колено и ободрал правую ладонь. Бессмертного это мало беспокоило, и все же он обсосал свежую ссадину и сплюнул попавшую в нее грязь в сторону. Затем прислушался. Ничего, только шум ветра в верхушках сосен.
Звать Германа он не решился. Потому просто подобрал оброненную во время падения сумку и пошел вперед, стараясь не шуметь и слушая, в надежде, что какой-нибудь шум выведет его на брата.
Вскоре Алекс различил едва уловимые шаги, которые могли принадлежать только вампиру. Из-за куска скалы, густо поросшего мхом, навстречу ему действительно вышел Герман.
– Ты нашел его?
– Да, – сухо ответил старший брат.
– Он мертв?
– Идем.
Александр повиновался и пошел вслед за Германом. Вскоре впереди он увидел фигуру человека, сидящего на земле, прислонившись спиной к дереву. Сначала Алексу показалось, что он мертв, но затем он увидел, как сидевший повалился на бок и попытался уползти прочь. Герман шел к нему, не ускоряя шага, понимая, что жертве не удастся сбежать.
Когда братья поравнялись с ползущим по мху мужчиной, Алекс заметил у того на шее две небольших ранки, свидетельствующих о том, что Герман укусил его и пил его кровь.
«Почему не убил сам? В конце концов, это больше его месть, чем моя».
То, что мужчина не умер, означало одно – кровотечение остановили. Герман помог ранкам на артерии сомкнуться и не дать жертве истечь кровью. Теперь он указал Алексу на ползущего человека и сказал:
– Давай же, он твой.
– Герман, послушай, – голос Александра дрогнул, выдавая крайнюю степень волнения, но тот постарался взять себя в руки и продолжить спокойнее и увереннее: – Я с самого начала говорил, что, возможно, не смогу, что для меня это будет тяжело… Я не обижусь, если ты сделаешь все сам.
Мужчина, все еще отчаянно пытающийся уползти, посмотрел на Алекса, и их взгляды пересеклись. Молодой бессмертный отвел глаза, не в силах смотреть на того, кого ему надлежало лишить жизни. Герман же холодно и твердо сказал:
– Нет. Мы договорились. Первый был мой, и я это начал. Второго нашел Влад. Третий полагается тебе, а затем снова моя очередь. Я не нарушу порядок.
– Да, да, я знаю… Конечно, но… Пойми, я никогда так не убивал. Это… Не обижайся на меня, умоляю! Я тоже любил ее, был привязан к ней, но это… не моя война. Вернее, она больше твоя, чем моя.
Он поднял на старшего брата полный мольбы взгляд и продолжил:
– Поверь, я сделаю это, если ты хочешь. Я подчинюсь. Но мне кажется, ты получишь больше радости, если сделаешь все сам. Мне же это… – он порывисто выдохнул, не в силах облечь в слова всю величину своего омерзения по отношению к происходящему.
Герман внимательно выслушал его и вдруг улыбнулся.
– О, поверь мне! Тебе понравится.
Затем он взглянул на мужчину, распростертого на земле. Тот выбился из сил и прекратил свои слабые попытки к бегству, теперь просто глядя на своих будущих убийц глазами, полными страха. Однако под взглядом Германа мужчина почему-то потупился, словно молодой наследник рода знал о нем некую постыдную тайну.
– Идем, подойдем ближе, – сказал Герман брату и двинулся по направлению к жертве. – Вам просто стоит познакомиться. Поговорить, получше узнать друг друга. Уверен, подобная беседа вызовет у тебя аппетит.
– Герман, пожалуйста! – взмолился Алекс, зная, на какие безжалостные шутки способен иногда его старший брат.
– Иди, – вдруг прорычал Герман без тени улыбки, – а ты, – обратился он к лежащему на мхе человеку, – расскажи ему то, что я увидел.
– Я… я… – беспомощно залепетал тот.
– Говори!
Герман сверлил его взглядом своих темных глаз, полных голода и злобы, не знающих жалости. Он был похож на волка, приготовившегося к финальному броску. Под этим взглядом лежащий на земле человек сдался и вдруг задрожал от рыданий.
– Хорошо, хорошо! – крикнул он влажным от слез голосом. – Я признаюсь! Это я! Я был там, я сжег тот дом.
Алекс замер на месте при звуке этих слов, словно громом пораженный.
– Пригород Нью-Йорка! Пожар в коттедже! Двенадцать лет назад! – клокочущий от ярости голос Германа эхом отозвался в долине.
– Да…
– Михаэль и Джоанна Мареш-Смит! Ты убил их! Отвечай!
Распростертый у ног Германа мужчина вдруг перестал рыдать и скулить и поднял на своего палача взгляд, полный ненависти.
– Да, это я убил их! Сжег мерзких тварей так, что от них даже горсточки пепла не осталось! Я убил их, слышишь?! Как и твою мамашу! Ты, проклятый выродок Цепеша! И попомни мои слова, всем вам гореть в огне! Всем!
Только одно едва заметное движение, и проклятья смолкли, захлебнувшись, уступив место предсмертным хрипам. Алекс придавил неизвестного ему человека к земле и, разорвав ему горло, по глотку высасывал жизнь. Он прикрыл глаза и весь дрожал, созерцая картины, открывающиеся его внутреннему взору. Наверняка там был и горящий дом, полный дыма, крика и боли. Дом, в котором погибли его родители и должен был погибнуть он сам.
Герман отвернулся и зашагал прочь к тому месту, где они с братом оставили машину.
Спустя пару часов на лес опустилась ночь. Старший из братьев сидел в автомобиле, погруженный в свои мысли. Время от времени он доставал пачку сигарет и, выйдя на воздух, выкуривал одну или две. Дым смешивался с запахами леса, добавляя им терпко-сладких, дурманящих ноток.
В одну из таких вылазок зоркий глаз бессмертного различил на фоне черного неба, как дымит вдалеке большой костер. Это означало, что ждать осталось недолго. Докурив, Герман достал из машины отвертку и прикрутил на место номерные знаки.
«Вряд ли мы кого-нибудь еще здесь встретим. Тем более, ночью».
Закончив с номерами, он вернулся в машину и стал ждать. Выкуренные им сигареты расслабляли и успокаивали нервы. Сознание свершившейся мести порождало в душе чувство мрачного удовлетворения. Закрыв глаза, Герман ненадолго задремал.
Проснулся он, заслышав чье-то приближение. Сквозь ночной лес к машине шел Алекс. Подойдя, он молча открыл дверь и сел рядом с братом. Затем бросил через плечо на заднее сиденье сумку и непрозрачный контейнер, пахнущий гарью. От него самого исходил густой запах костра.
Герман потянулся, разминая затекшее тело, и спросил:
– Ты, надеюсь, все убрал за собой?
– Да, – мрачно ответил младший брат. – Поехали.
Машина завелась и, слабо мерцая фарами, поползла через лес обратно к шоссе.
Спустя несколько дней трое мужчин стояли у камина под большой фотографией улыбающейся темноволосой женщины. Александр вытянул руку и к двум другим установил на каминную полку третью урну с прахом. Тихий голос Германа произнес:
