Испанцы в течение веков жили в атмосфере героизма. Конкистадоры обеспечили Испании огромную империю за морями, её солдаты маршировали по всей Европе: от Сицилии до Фландрии, от Португалии до Германии, а флот разгромил турок в сражении при Лепанто. Разве не честь принадлежать к такой нации? Разве подобные победы не должны породить гордость у потомков отважных завоевателей? Ещё большей честью для испанца являлось победить самого себя и стать хозяином своей судьбы независимо от того, благосклонна она к тебе или наоборот.
Эстель считала себя дочерью своего народа, а потому не унижалась мольбами, как служанки, и не позорилась нелепыми угрозами, как Долорес. «Они не увидят моих слёз и страха», – сказала себе гордая испанка, готовая стойко принять превратности судьбы. Но оказавшись на палубе, бедняжка невольно опустила голову. Ей было невыносимо больно смотреть на картину поражения, и, побоявшись, что всё же не выдержит и расплачется, сеньорита упрямо уставилась в пол и только хмурилась, отгоняя мысли, порождающие в ней неукротимое желание разреветься на всю палубу. Пираты веселились, обменивались язвительными шутками, а главарь флибустьеров, потешаясь над побеждёнными, самодовольно решал их судьбу. Этот человек приводил Эстель в негодование и трепет одновременно. Когда капитан прохаживался мимо пленниц, через пелену тумана она видела чёрный крепкий силуэт с высокомерно поднятой головой, и девушка кожей ощущала, насколько пират упивается своей властью, и отчетливо понимала, насколько она беззащитна, и это приводило испанку в уныние.
Обняв отца на прощание, Эстель почувствовала неимоверную тоску, а по дрожащим рукам старика поняла, как он нещадно проклинает себя за то, что не может защитить дочь. В этот момент бедняжка не выдержала, и слёзы полились из глаз ручьём, но девушку вырвали из рук старика, и сеньорита, сделав усилие, утёрла слёзы.
Пристроившись в каюте на диване, Эстель с ужасом слушала разговоры женщин, обсуждающих печальную участь пленниц на пиратском корабле. Несчастное сердце сеньориты замирало от страха, и грустные мысли возвращали её к Альваро. Где её прекрасный рыцарь? Увидит ли она его ещё? Или ей предстоит сгинуть в гареме османского богача?
Ближе к вечеру зашёл довольно приятный молодой человек и пригласил Долорес в каюту капитана. Графиня гордо фыркнула и заявила, что не намерена выполнять приказы разбойника. Но парень был настойчив и, желая неукоснительно выполнить поручение капитана, практически выволок упрямицу из каюты. Графиня упиралась, кричала и царапалась, а женщины в обречённой растерянности смотрели на сеньору, понимая: если уж госпожу потащили к капитану, значит, и за ними скоро придут.
Позже принесли ужин: тушёные овощи и жареную курицу. Эстель догадалась: похоже, их кормят едой, позаимствованной с испанского галеона. К столу так же подали кувшин вина и фрукты. Эстель совершенно не хотелось есть, а вина она не пила, но девушку мучила жажда. Попросить пирата принести воды она не решилась, поэтому решила поесть фруктов. Остальные пленницы, рассудив, что своей голодовкой они положение не исправят, с удовольствием поели и выпили всё вино. Несколько захмелев, испанки уже не считали своё положение уж слишком печальным.
После ужина служанок увели, и Эстель осталась одна. С содроганием ожидая своей участи, она ощущала себя маленьким, загнанным в угол зверьком. Забравшись на диван, девушка свернулась в комочек и, напрягаясь от каждого звука, доносившегося из-за двери, судорожно размышляла, как ей быть, когда и её поволокут к пиратам. Бедняжке мерещилось, что вокруг неё оскалились слюнявые мерзкие пасти, и злобные хищники тянут к ней свои когтистые лапы, собираясь разорвать на мелкие клочки. Как же Эстель хотелось спрятаться, но она не знала, куда, и только в отчаянье молилась, чтобы бог послал ей спасение или лёгкую смерть. Сердце хрупкой сеньориты охватила гнетущая тоска, и страх сдавил душу ледяными тисками, заставляя тело мелко дрожать. «Если ты знаешь, что проиграл и вынужден сдаться, то сделай это с честью», – любил говорить отец, и Эстель помнила его слова. Но как казаться гордой, если тебе безумно страшно? Как идти с высоко поднятой головой, когда десятки грязных рук тянутся к тебе?
Но время шло, за окном совсем стемнело, и на корабле всё затихло. Только иногда раздавался голос человека, сообщающего «Всё спокойно», а в каюту так никто и не зашёл. Боясь поверить в счастливое предположение, что про нее все забыли, Эстель, незаметно для себя уснула. Но бедная сеньорита вздрагивала и просыпалась от каждого шороха и, только убедившись, что ей ни чего не угрожает, снова забывалась тревожным сном.
Проснувшись, Эстель, вспоминая события прошедшего дня, продолжала смотреть в окно, как дверь неожиданно открылась и на пороге появилась Долорес. Девушка отметила всклокоченную причёску и небрежно зашнурованное платье графини. Сеньора лениво зашла в комнату, опустилась на соседний диван, томно потянулась и легла. Долорес с мечтательной улыбкой уставилась в потолок, и Эстель испугано спросила:
– Долорес, что с вами? Вам плохо? – девушке показалось, что графиня пьяна.
Приподнявшись, сеньора удивлённо взглянула на соседку, будто только что увидела её, и засмеялась:
– С чего ты взяла, что мне плохо?
– Но у вас такой вид…
Женщина устремила на девушку карие надменные глаза и, хмыкнув, спросила:
– Какой? Я похожа на несчастную?
Эстель внимательно посмотрела на Долорес: графиня удивляла её всё больше.
– Нет, сеньора. Наоборот…
– Вот и замолчи глупышка, раз ничего не понимаешь, – довольно улыбнувшись, ответила женщина и снова потянулась. – Лучше помоги мне раздеться, – словно служанке приказала она. Эстель беспрекословно подошла и исполнила просьбу, и графиня снова растянулась на диване.
– Где вы были всю ночь? – не унималась Эстель.
– У капитана, – сладострастно вздохнув, ответила Долорес.
– У капитана? – растеряно захлопав глазами, переспросила Эстель. – Всю ночь? И что вы делали?
– Ты и вправду такая дурочка? – раздражённо спросила Долорес. – Что можно делать всю ночь у мужчины?
– Но вы говорили, что убьёте его? А теперь даже как будто довольны, что были у капитана.
– Говорила, – усмехнувшись, согласилась женщина. – Но оказалось, этот пират довольно галантный кавалер, – загадочно улыбнулась сеньора. – Его каюта обставлена не хуже покоев короля, и он прекрасный любовник, – довольно хмыкнула аристократка, и Эстель, услышав последние слова, густо покраснела:
– А как же ваш муж, сеньора? – искренне поразилась она.
– Ты видела моего мужа? – зло посмотрела Долорес на собеседницу. – Толстый безмозглый тюфяк! – фыркнула графиня. – Он сопит и потеет так, будто целый день взбирался на гору, и, даже не успев приступить, через минуту отваливается, словно сытая пиявка, и тут же начинает храпеть.
Слушая женщину, Эстель от удивления всё больше раскрывала глаза, а её дыхание перехватило праведное возмущение. Если бы Долорес пришла, рыдая, девушка бы поняла и пожалела сеньору, но то, что произносила испанская леди, до глубины души поразило Эстель. Таких циничных слов невинной девушке слышать ещё не приходилось, и бедняжка, больше ничего не спрашивая, затихла. Ей казалось ужасным то, что говорила и сделала графиня. Эстель видела мужа Долорес, он ей казался добрым, весёлым, немного забавным, но любящим жену человеком. Девушка замечала, насколько внимательно граф относился к супруге, и после слов Долорес о муже, ей даже стало обидно за него. Она считала, мужчина не заслуживал того, что о нём говорила супруга, и не понимала, как можно так спокойно изменять человеку, если поклялась ему в верности перед алтарём? Да ещё с каким-то разбойником?!
