Долорес, очнувшись ото сна, заметила появление соседки и, томно потянувшись, повернулась к Эстель.
– Слышала, из-за тебя капитан вчера дрался? – ревниво спросила графиня.
– Он дрался не за меня… – украдкой утёрла глаза сеньорита, стараясь казаться спокойной. – А за свою добычу… Ещё за своё право капитана распоряжаться всем и всеми на корабле.
Сеньора, довольно хмыкнув, вернулась в исходное положение.
– А ты, смотрю, стала умнее! И не страдаешь больше по утерянной чести, – усмехнувшись, проговорила женщина.
– Всё в этом мире меняется, – философски заметила Эстель и тяжело вздохнула. Долорес настороженно взглянула на девушку и заметила её заплаканное лицо:
– Что случилось? Он обидел тебя? – неожиданно встревоженно поинтересовалась графиня.
– Нет. Всё в порядке, – ответила Эстель и отвернулась.
– Я что, не вижу? Ты плакала! Что он сделал? – гневно нахмурилась сеньора.
Эстель не ожидала такого участия со стороны Долорес и неожиданно слёзы вновь ручьём потекли из глаз.
– Ничего он не сделал. Просто я дура! – всхлипывая, лепетала девушка. – Так больно понимать, что ты для человека просто игрушка. Я всегда думала, со мной это случится потому, что мы любим друг друга. Я не понимаю, как можно быть настолько близко с человеком и не испытывать чувств? Разве мы животные? – взглянула она на Долорес непонимающими глазами. – А он просто животное! – окончательно разрыдалась Эстель. Растеряно взглянув на девушку, сеньора вдруг по-матерински обняла её и, желая утешить, погладила по голове. Немного успокоившись, Эстель утёрла слёзы и виновато посмотрела на графиню. – Прости, Долорес. Наверное, я говорю глупости, и ты обидишься на меня, – проговорила она, понимая, что могла задеть женщину, которая к близости с мужчинами относилась довольно легко.
Сеньора нахмурилась и глубоко вздохнула:
– Зря ты думаешь, что я тебя не понимаю… Думаешь, я всегда была такой? – грустно улыбнувшись, задумалась Долорес. – Я тоже мечтала о принце и рассуждала так же, как ты, – снова вздохнула она, и Эстель с удивлением взглянула на женщину. – Только в жизни не всегда случается так, как мы мечтаем, – покачала головой сеньора. – Меня выдали замуж, когда мне было всего четырнадцать. Показали портрет приятного мужчины, мечтающего на мне жениться… Вернее его родители хотели женить взрослого сына, – уточнила она. – Отец сказал, что это мой будущий муж, и выбора у меня не было. Женщины с детства принадлежат воле отца, а затем переходят под власть мужа… – вздохнула графиня. – Я искренне надеялась полюбить Фердинанда, но очень быстро поняла, что брак – это всего лишь сделка между семьями, которые, торгуя собственными детьми, желают получить определённую выгоду. Мой драгоценный муж не явился на свадьбу, а прислал своего доверенного представителя. Своего престарелого родственника, – пояснила она и с отвращением поморщилась. Было заметно, обида за столь важный день в жизни до сих пор пожирает сердце несчастной женщины. – Он почти на тридцать лет был старше меня. Спасибо, хоть не слугу! – презрительно поджав губы, хмыкнула Долорес.
Эстель испуганно раскрыла глаза:
– Разве такое возможно? – искренне удивилась она.
Графиня, недоумённо вскинув брови, взглянула на подругу:
– Ты что не знала? В знатных семьях это в порядке вещей, – пожала она плечами.
– А как же первая брачная ночь? – осторожно поинтересовалась Эстель, – Тоже доверенный? – испугано догадалась девушка.
Долорес только усмехнулась, молча подтверждая догадку наивной глупышки, и Эстель даже показалось, что в глазах женщины блеснула слезинка.
– Поэтому я знаю, насколько это ужасно, когда ты мечтаешь о романтичной ночи, а тебя берёт нелюбимый мужчина с изощрёнными фантазиями. Тем более если он не предел твоих мечтаний, а ты для него просто особое поручение, – с горечью проговорила графиня, но тут же быстро взяла в себя в руки. Глубоко вздохнув, она отогнала печальные мысли и, хмыкнув, продолжила: – Да, когда ты мечтаешь о искренней любви, крайне обидно понимать, что твоё тело – это всего лишь предмет для утех мужчин, – почти легко проговорила Долорес и вдруг, гордо вскинув головку, улыбнулась. – Но потом я поняла, что можно откинуть свои глупые иллюзии и так же использовать мужское тело для своего удовольствия. С тех пор я перестала страдать, а стала наслаждаться жизнью, – почти весело закончила графиня, и Эстель почему-то захотелось обнять подругу, с которой свела её судьба.
– Долорес, прости. Я расстроила тебя, – виновато проговорила девушка и, желая хоть как-то выразить женщине своё сочувствие, горячо сжала за руку.
– Что ты, дорогая! – улыбнулась сеньора. – Я давно не расстраиваюсь по всяким пустякам, – ответила она и погладила руку девушки в благодарность за понимание. – И ты утри свои слёзки и не обращай внимания на этих себялюбивых баранов! – беззаботно добавила женщина. – Тем более, я уверена, у тебя всё сложится хорошо! Совсем скоро мы вернёмся в Испанию. Ты выйдешь замуж за своего Альваро, и вы будете счастливы вместе! А этот пират останется лишь неприятным воспоминанием, и скоро ты забудешь о нём, как о кошмарном сне, – снова улыбнулась сеньора, обняла подругу. Эстель печально вздохнула и почувствовала, что ей стало легче после разговора с сеньорой.
Прошло три дня. Озабоченный скорым прибытием в порт капитан, занятый делами, постоянно находился с командой и женщин к себе больше не приглашал, будто забыл о них. Долорес предположила, что Корбо наигрался бедной девочкой и забыл о ней так же, как и о самой графине. «Одно слово «пират»… Чего с него взять?» – пожала плечами сеньора. Соглашаясь с подругой, Эстель вроде бы порадовалась словам Долорес, но всё же ощущала неприятный осадок. С нетерпением ожидая окончания плаванья, сеньорита надеялась, что на самом деле со временем она сможет забыть об опасном путешествии, хотя в глубине души понимала: вряд у неё получится выбросить из памяти всё, что с ней произошло. Слишком много поменялось в её сознании и в ней самой.
Корабль подходил к порту Дортмунд. Следуя мимо одинокого островка, Корбо собирался высадить на нём незадачливых английских пиратов, но моряки, оказавшись на палубе, признали родные места и умоляли французов не делать этого.
– Корбо, зачем бросать нас здесь? Уж лучше доставь прямо в порт, – предложил коренастый матрос по имени Гарей.
– Не беспокойся, капитан, нам не с руки выдавать вас, – поддержал товарища маленький Джо. – Пусть наш король и поощряет каперство, но в парламенте всё чаще раздаются голоса, требующие разобраться с разбоем на море. Кто знает, какие ветры дуют сегодня в нашей доброй Англии? И нам не хотелось бы мотаться на рее по соседству с вами, – признался пират.
Морские разбойники быстро нашли общий язык и договорились представить береговой охране драматическую историю о кораблекрушении и о том, как французское торговое судно не оставило несчастных английских моряков в беде и благородно согласилось доставить бедолаг до родной земли.
Через день «Поцелуй Фортуны» зашёл в Дортмунд. Именно из этой гавани англичане отправляли первые корабли для заселения Американских колоний. Вычищенный от носа до кормы фрегат грациозно встал на якорь, но на нём даже самая пронырливая береговая ищейка не смогла бы найти признаков пиратского судна. Все подозрительные предметы были надёжно спрятаны в тайном отсеке, включая штандарт Корбо и ларец с фальшивыми документами на каждый случай жизни, по которым судно могло представить себя подданным любого государства и какой угодно торговой компании. Команда ещё на подходе к берегу скинула лохмотья и приняла вполне благопристойный вид. Корбо тоже сменил чёрный наряд на добротный вишнёвый камзол и треуголку, обычную для французского капитана.
