Замерев, Корбо слушал взволнованную тираду девушки и растеряно наблюдал за ней. Она говорила столь убеждённо и горячо, что задела его сердце и заставила задуматься. Неожиданно пират почувствовал невыносимую тоску и вдруг понял: она права! Единственная женщина, которая любила его по-настоящему, – это была его мать. Никто другой не любил его. Даже благородные дамы, отдававшиеся ему без денег, делали это исключительно увлекаемые своей похотью, а не любовью, как, например, Долорес.
Никогда ранее Тэо не задавался вопросом, какие чувства испытывают к нему окружающие его женщины. Он никогда не думал об этом и не хотел думать. Эстель всколыхнула в пирате непонятное ощущение не то обиды, не то сожаления, которое тревожило и томило его. Капитан, размышляя над колкими словами сеньориты, не знал, что ответить, и, нахмурившись молчал, но потом, вскинув голову, словно решив, что лучшая защита – это нападение, спросил:
– А вы, значит, любите своего Альваро просто так? – с издёвкой взглянул на пленницу Корбо. – И если бы он не был знатен и богат, то всё равно согласились бы выйти за него замуж?
– Конечно! Если завтра у него ни останется ничего – ни поместий, ни дома, ни денег – я всё равно буду любить его! – запальчиво ответила девушка.
Услышав признание испанки, Корбо почувствовал, как ожесточение подступает к горлу, захватывая душу всё сильнее. «Какое мне дело до благородной сеньориты с её женихом?» – возник разумный вопрос в голове Тэо, но вместо ответа пират отчётливо ощутил, насколько он ненавидит Альваро дель Кассадо и с каким удовольствием снёс бы гранду его красивую надменную голову с его высокородной шеи. У пирата даже кулаки зачесались от воображаемой картины гибели самодовольного аристократа, но, не имея возможности расквитаться с женихом, капитан неожиданно нанёс удар по чувствам невесты:
– А он?! Он так же великодушен к вам, сеньорита? Согласится ли он взять вас замуж, если узнает, что вы были близки с пиратом? – прищурив глаза, зло поинтересовался Корбо и с беспощадной радостью заметил, как девушка побледнела и, воспользовавшись её растерянностью, добавил: – А если он откажется от вас? Вы будете так же продолжать любить его? – усмехнувшись, поинтересовался мужчина, и пленница обречённо опустила голову. – Ну что же вы молчите? – требовал ответа пират.
Вскинув на капитана синие наполненные слезами глаза, девушка пролепетала:
– Я не знаю, будет ли он любить меня после этого, – призналась Эстель, и слёзы покатились из её прекрасных глаз.
Буря чувств завладела мужчиной, и каждое из них его раздражало. Он испытывал вину за женские слёзы, поскольку сознательно нанёс девушке столь болезненный удар, и теперь в его груди боролось два противоречивых желания: ему хотелось обнять и пожалеть бедняжку, и в то же время, понимая, что она плачет из-за боязни потерять любовь своего Альваро, он ненавидел её и хотел разнести всё вокруг.
– И после этого вы будете продолжать любить его… – не отрывая глаз от Эстель, выдавил из себя капитан.
Девушка промолчала и опустила заплаканные глаза. Корбо перевёл глаза на портрет, лежавший перед ним на столе. Челюсти пирата сжались, некоторое время он буквально испепелял изображение гранда взглядом, вдруг схватил эмаль и со всей силы швырнул её в окно. В одно мгновение вещица исчезла в темноте и, издав глухое бульканье, скрылась в глубинах. Вздрогнув от неожиданности, Эстель испуганно взглянула на капитана. Догадавшись, что он сделал, девушка тут же вскочила и подбежала к окну, будто могла что-либо разглядеть там:
– Что вы наделали?! Зачем?! – воскликнула Эстель.
– Нечего рассматривать человека, в котором вы не уверены, – неожиданно спокойно произнёс капитан, будто вместе с портретом выкинул свою злость.
Мужчина поднялся со стула и, пожирая Эстель горящим взглядом, медленно подошёл к ней. – Разрешите, я вернусь в свою каюту, – смутившись взгляда пирата, робко попросила она.
– Не разрешу. Ты останешься со мной. На всю ночь, – категорично ответил Корбо, заметив, как бедняжка затрепетала.
– Я не хочу! – испугано возразила Эстель.
– Я хочу, – твёрдо ответил капитан и, стиснув пленницу в стальные объятья, начал покрывать поцелуями её лицо.
– Пусти! – тщетно пыталась вырваться из лап пирата аристократка.
Не обращая внимания на беспомощное сопротивление жертвы, Корбо легко скрутил её руки за спину и, сжав одной рукой тонкие запястья, второй взялся расшнуровывать корсет. В какой-то момент Эстель удалось высвободить руку, и она с размаху залепила мужчине пощёчину:
– Ненавижу тебя! Ненавижу! Отпусти! – потребовала леди, но взглянув в глаза Корбо, похолодела: настолько страшное выражение приобрело его лицо. Испанке показалось, что сейчас он просто её убьёт. «И пусть!» – упрямо пронеслось в голове, и она снова выкрикнула: – Негодяй! Пусти!
– Нет! – яростно выдохнул пират. – Ты моя добыча! Ты моя! – прорычал он, грубо срывая с пленницы одежду и увлекая на постель. – Ты моя! – повторил капитан, покрывая её страстными поцелуями. Бедняжка, пытаясь вырваться, продолжала сопротивляться. – Перестань упорствовать, это ничего не даст, – прохрипел Корбо и захватил губы в долгий поцелуй. Эстель, понимая всю бессмысленность своего сопротивления, вынуждена была сдаться и обмякла. Тогда Тэо выпустил её губы и начал покрывать поцелуями шею, а она вновь жалобно попросила.
– Пусти, – пролепетала она, и от осознания собственной беспомощности из её глаз полились слёзы.
Корбо остановился и неожиданно тоскливо посмотрел на пленницу:
– Не могу… – вдруг тихо признался он. – Это ты отпусти меня, – печально выдохнул пират, и Эстель почувствовала, как у неё дрогнуло сердце.
Чуть касаясь губами и нежно вытирая слёзы, Корбо целовал её лицо. Когда пленница, наконец, успокоилась, капитан прикоснулся к её губам и поцеловал снова с таким упоением, будто она действительно единственная женщина на земле, по счастливой случайности оказавшаяся в его объятьях.
«Альваро…» – тоскливо пронеслась прощальная мысль в голове Эстель, за которую как за спасительную соломинку она попыталась зацепиться. Но под горячим натиском капитана, как и подобает соломинке, видение жениха моментально сломалось и рассыпалось на мелкие кусочки. Страсть пирата, словно лёгкое пёрышко, подхватила Эстель, образ великолепного гранда начал быстро таять, и бедняжка, ощущая, что не в состоянии справиться с необузданной стихией желания, растворилась в удивительно волнующем и притягательно сладком чувстве…
Когда Эстель неожиданно проснулась, в каюте было ещё темно, хотя горизонт успел окраситься сизо-розовым заревом. Небо неохотно расцепляло с землей крепкие ночные объятия, будто огромный великан, просыпаясь, с трудом раздирал огромные сомкнутые веки. Багряная полоска у края моря росла, постепенно захватывая пространство и неизбежно заполняя светом землю.
Девушка поняла, что её разбудила затёкшая рука, и, открыв глаза, увидела спокойно спящего рядом капитана. Осторожно высвободив зажатую руку, Эстель невольно для себя приподнялась и в слабом свете зарождающегося дня принялась рассматривать мужчину. Густые чёрные волосы не скрывали высокий лоб. Широкие брови, между которыми залегла небольшая складка, придавала лицу капитана некоторую суровость. Прямой нос не совсем соответствовал французским корням пирата, отличающихся более крупными и орлиными носами. Овал загорелого лица казался несколько резковатым, и коротко подстриженная борода только подчёркивала это впечатление. Плотно сомкнутые волевые губы на удивление не выглядели твёрдыми, и Эстель знала, насколько они могут быть страстными и нежными.
