Исполняя песню, Корбо не спускал взгляда с балкона. Глаза пирата, привычные видеть в темноте, заметили, как на него несмело вышла девушка. Он тут же узнал Эстель! Сердце капитана запело вместе с ним, и ему захотелось взлететь и обнять любимую, а когда песня закончилась, он продолжал смотреть на неё, не решаясь пошевелиться. Но девушка, намереваясь скрыться за занавеской, развернулась, и Тэо, желая задержать её, неожиданно для самого себя начал читать стихи.
При первых строчках бедняжка вздрогнула и замерла, а её сердце, напротив, заметалось в груди испуганной обезумевшей птичкой. Если слушая песню, она ещё сомневалась, то теперь не оставалось никаких сомнений: это был голос капитана.
Любить, молчать, переживать
31,
В тревоге ночью просыпаться,
Страдать, терпеть и только ждать,
Когда она решит остаться.
Не спать, не есть, и сострадать,
Держать в руках порывы страсти,
Быть рядом и не приласкать,
Быть подлецом, лжецом отчасти.
Желать, хотеть плясать и петь,
Но лишь сидеть, нахмурив брови,
Бежать, ползти и долететь,
Отдать ей все, до капли крови.
Обнять, прижать, поцеловать,
И прошептать "люблю" не смело,
А после долго вспоминать
Как ночью пахнет её тело.
Кричать, не знать и уповать,
На то, что счастье есть на свете,
Надеяться и лишь мечтать,
Забывшись утром на рассвете.
Сходить с ума и вспоминать,
Упасть с небес и не разбиться,
Бродить, курить и осознать,
Что значит в девушку влюбится.
Эстель стояла ни жива ни мертва. Фиделина, прошмыгнув следом за хозяйкой, пристроилась рядом, но взглянув на госпожу, заволновалась:
– Сеньорита, что с вами? Вы вся дрожите!
– Нет, этого не может быть…, – растеряно прошептала девушка. – С его стороны это было бы безумием! Нет… Похоже, я просто схожу с ума. Вчера он мне мерещился в церкви, а сегодня я слышу его голос, – взволновано дыша, проговорила Эстель.
Закончив читать стихи, Корбо замер. Граф де Круа подошёл ближе и восхищённо прошептал:
– Ну, капитан, не ожидал! Такой страстью можно растопить целый айсберг. Кажется, вы смогли произвести на девушку впечатление, она вышла на балкон, – заметил Анри. – И что же вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался граф.
– А вот что, – ответил корсар и, подобрав ранее брошенный им на траву свёрток, достал верёвку с привязанным к ней крюком. – Знаете, что это? – спросил капитан у приятеля и, не дожидаясь ответа, пояснил: – С этим пираты идут на абордаж, – усмехнулся он.
– Смотрю, вы основательно подготовились, – одобрительно хмыкнул граф, только теперь догадавшись, зачем капитан заходил в лавку по дороге.
Тэо подошёл ближе к балкону и ловким движением забросил крюк. Лязгнув металлом по каменным перилам, «кошка» прочно вцепилась в них зубьями.
Женщины оставались на балконе, когда вдруг что-то, перескочив через перила, металлически лязгнуло, остро заскрежетало по камню, а через некоторое время застряло в массивных балясинах балконного ограждения. Эстель всмотрелась в предмет и, к своему изумлению, узнала абордажный крюк. Ноги бедняжки просто подкосились, и, чувствуя, ещё немного – и она упадёт, сеньорита ухватилась за руку дуэньи. Фиделина испугано переводила взгляд с «кошки», застрявшей в балясинах, на госпожу, не зная, то ли ей бросаться скидывать крюк, то ли удерживать от обморока девушку.
Но тут на балкон с тазом в руках выскочил сеньор Маркос, и в следующее мгновение вылил воду прямо на уже ухватившегося за верёвку капитана.
– Убирайся отсюда, негодяй! – гневно закричал барон. – В следующий раз это будет не вода для умывания, а содержимое ночного горшка! – пригрозил дон Бернардо. – Я сейчас же прикажу слугам спустить собак! Проваливайте, проходимцы!
В момент, когда на Корбо обрушился шквал воды, моряк по привычке задержал дыхание, как обычно делал на корабле в шторм, но в следующую секунду, сообразив, где он находится, капитан растерялся. С досадой оглядев себя, Тэо снял шляпу с уныло обвисшими перьями, и из неё, словно из кувшина, полилась вода. Граф де Круа подошёл ближе и, взглянув на приятеля, тихо засмеялся:
– Теперь ваш головной убор больше напоминает мокрого облезлого кота. Да и сами вы, капитан, выглядите не лучше, – потешался граф. – Похоже, вам стоит послушаться совета сеньоры Долорес и наведаться к своей Дульсинее завтра, когда её ревностного цербера не будет дома, – смеясь, посоветовал Анри.
Понимая, что друг прав, Корбо вздохнул и сердито нахлобучил мокрую шляпу обратно на голову и как раз вовремя, поскольку дон Маркос успел высвободить крюк из перил и скинуть его с балкона. «Кошка» свалилась точно на макушку пирата, чем вызвала новый взрыв хохота со стороны графа. Подобрав «кошку» и на ходу заматывая верёвку, капитан направился к ожидающим его музыкантам. Не дожидаясь исполнения угрозы хозяином дома, компания, посмеиваясь и перекидываясь шуточками, пошагала от дома.
– Сеньор, мы держали пари, что вам не удастся добиться благосклонности сеньориты, – разоткровенничались трубадуры. – Мы не в первый раз устраиваем концерты под её окнами, но ни разу девушка близко не подходила к балкону. У вас прирождённый талант, сеньор! И если вас застанет нужда, приходите, мы с удовольствием возьмём вас в свою команду, – лукаво предложили парни.
– У меня уже есть команда, – многозначительно отшутился капитан.
– А что это такое вы закинули на балкон сеньорите? – поинтересовался один из них. – Можно взять на вооружение!
– Это пиратская «кошка», – не стал скрывать Корбо.
– Похоже, сеньор, вы не на первый балкон её забрасываете, – засмеялся другой. – Уж больно ловко у вас получается.
– Вы правы, мне не раз приходилось ею пользоваться, – согласился пират и, переглянувшись с графом, засмеялся.
Вскоре пути мужчин разошлись: музыканты направились искать новых клиентов, а друзья направились домой.
Убедившись, что нахальные воздыхатели удалились, сеньор Маркос, удовлетворённо хмыкнув, развернулся и, заметив, что женщины успели ретироваться с балкона, последовал за ними:
– Что это значит? Зачем вы позволили этому проходимцу предположить, что готовы ответить ему взаимностью? – строго обратился дон Бернардо к дочери. – А если бы я не явился? Вы так и дожидались бы, когда этот негодяй вскарабкается сюда? – разразился гневной тирадой отец. – Что вы обе молчите? – возмущался он.
Первая пришла в себя Фиделина:
