Высшие потеряли свой главный козырь – возможность обращаться к силе. Стайка испуганных детей, безуспешно попробовав сплести чары, сгрудилась плотнее, как маленькие птички, опасаясь лишним движением привлечь внимание большого и страшного хищника, который появился в их угодьях. Без силы нас можно брать сразу – тепленькими, нам нечего противопоставить обученным и хорошо вооруженным легионерам. Оружия тоже ни у кого нет – кто в здравом уме притащил бы на прием арбалеты или перевязь с мечом?
Марша плюнула на чары и просто отползала по траве назад, бестолково пытаясь избежать прикосновений задохлика. Он больше ничего не делал – только гладил с осторожным восторгом ребенка, который получил вожделенную игрушку в свое полное распоряжение, касаясь самыми кончиками пальцев – размазывал кровь по ее лицу, обводил контур разбитых губ, нежно скользил по шее на грудь. Ужас. Бескрайний и беспредельный, вот что выражало лицо Фейу. Для Высшего вряд ли что-то может быть страшнее абсолютной беспомощности в руках врага.
Марша смотрела по сторонам в надежде, что этот кошмар сейчас закончится, и она проснется. Мы встретились глазами, и я провалилась в темный омут.
Ужас. Отвращение. Меня сейчас стошнит, просто вырвет. Лицо дергает от боли, и самое страшное не это, самое страшное, что мы остались одни. Они не пришли, не успели. Что-то пошло не так, и сейчас…
Я прикрыла глаза в попытке заблокировать эмоции. Псакова эмпатия, как всегда срабатывает совершенно не вовремя. Щит. Ещё один щит. Ещё один щит. Ужас Марши сносил все напрочь.
Переключиться.
Я пыталась поймать кого-то рядом, более спокойного, чтобы выиграть время и построить щит, и провалилась в клубящийся водоворот абсолютного безумия.
Осколки, обрывки мыслей. Мощные четкие простые звериные желания. Ещё дозу. Разорвать это красивое платье и оставить яркие отпечатки на белоснежной коже. Поставить на колени и заставить раз за разом испытывать то же унижение, через которое проходил он. Впиться зубами и откусить кусочек, чтобы личная печать на этом теле осталась навсегда, его печать.
Чужие эмоции захлестывали с головой.
Мне хотелось визжать от ужаса, на одной высокой ноте, не останавливаясь…просто визжать, чтобы изгнать это безумие из своих мыслей…
Я хочу обратно в свой полевой госпиталь, к своим склянкам с зельями, алхимической лабораторией вместо выходных, раненным легионерам…там все было четко и понятно. Выжил её один день – молодец. Спас чью-то жизнь – молодец вдвойне. Я не хочу влезать в эти интриги Высших, с их родовыми сумасшествиями, отклонениями, в результате кровосмешений и близкородственных скрещиваний…
Психи, все просто псаковы психи…И прыщ, и «бледная моль», и Марша, и Кантор, и дядя….нормальных среди нас нет. Просто нет. Нормальные не выживают. Выживают свихнутые, отмороженные на голову, способные переступить через себя и другого. Высшие отморозки. Высшие паразиты. Высшие.
И я тоже. Я точно такая же, как все.
В себя я пришла от благодатной боли – ещё чуть-чуть и Кантор просто сломает мне шею. Боль помогла отделить свои эмоции от чужих и возвести щит.
Прыщавый сир был абсолютно и полностью сумасшедшим.
Теперь я могла это сказать со стопроцентной уверенностью. Тогда, во время танца, я просто отслеживала основные признаки – расширенные зрачки, дерганные движения, избыточность потооделения, отливающие желтизной радужки. Хейли сказал, что он похож на опустившихся из квартала нарко. Хейли оказался прав.
Он употреблял. Давно и долго, судя по тем ошметкам, в которые превратилось его сознание. Как он выдержал весь вечер, почти не выдав себя? Закинулся дозой заранее?
И как можно остановить совершенно сумасшедшего Высшего?
Он оторвался от Марши и поднял голову, услышав вдалеке звук горна. Три длинных – два коротких, сигнал к наступлению. После этого горн взял две слишком высокие ноты и звук резко оборвался. Измена. Если сюда добавить третий короткий сигнал в высоком спектре. Это значило – измена. Именно это сообщение последним пытался передать горнист.
Измена в Легионе.
Меня вздернули на ноги и прижали спиной к груди, чтобы дать опору. Фэй-Фэй стояла справа, её сбоку поддерживал Хейли. Я потянулась к Фэй и сплела пальцы, другой рукой нащупав стрелу-портключ, прошептала: «Служу Блау». Псаки. Ни-че-го. Порталы тоже блокируют.
– Хейли, – я говорила тихо, повернувшись в пол оборота. – Что это?
– Не знаю, – он виновато помотал головой. – Подчинение…наши бы никогда не стали…и Тиб…, – вот только не надо эмоций, не до них сейчас.
– Хейли, почему на Тиберия подействовало, а на тебя нет? – он опять пожал плечами, псаков идиот, и это будущий алхимик. – Думай, Хейли, думай…сравнивай детали…причина есть. Найди ее. Думай, Хейли…, – я замолчала, потому что прыщ хлопнул в ладоши и соизволил заговорить.
– Дамы впеед…, – «пустые» развернулись, направив острия копий в сторону входа в лабиринт Фейу. Нас будут загонять туда? – Каваееы отошли, – он махнул в сторону, куда «пустым» предлагалось отогнать парней. Стадо делят пополам или дамы идут первыми?
– Я протестую! Что с нами будет…немедленно объяснитесь! Вы знаете, кто мой отец? – у одного из юнцов банально сдали нервы. Сира, кинувшегося вперед, с намерением отобрать копье у «пустого» легионера просто нанизали на пики, подняв его в воздух. Он кричал недолго – только пока сползал вниз по копьям. После этого трепыхнулся и затих.
Крови было много.
– Молчать. Йа не буду повтооять дважды. Дамы впеед…
На этот раз повиновались все и сразу. Нас, всех детей с приема, гнали в лабиринт, как овец, подгоняя сзади острыми пиками. Вечно зеленые заросли красиво смотрелись в обычное время, сейчас, почти в полной темноте, света обычных факелов не хватало, зеленые стены значительно выше моего роста навевали тоску и воспоминания о тюрьме.
По пути тут и там попадались свежие трупы легионеров…седые виски…грузные фигуры с колотыми и резаными ранами…ветераны. Схлестнулись здесь? Вот тот, кого я собиралась пригласить на танец, он стоял у колонны…Почему не услышали? Купол тишины? Туфельки промокли и потемнели…от вечерней росы или свежей крови? Псаки. Псаки. Псаки.
Прыщавый хрен не смог бы провернуть это один. Кто? Кто предатель? Марий, где тебя до сих пор носит? Ликас, надеюсь вы в порядке…
Было холодно. Купол тепла в лабиринте не действовал, и я начала дрожать в тонком платье и туфельках.
Тиберий шагал сзади вместе со всеми "пустыми". Улыбчивый парень исчез, и я несколько раз оборачивалась назад, в надежде поймать отблеск сознания в его глазах.
Я догнала Маршу на втором повороте в центр лабиринта, предупредительно сжав руку Фэй-Фэй и кивнув Кантору. Только Фейу может рассказать, что, псаки их возьми, происходит в поместье Фейу.
Молча пристроилась рядом, подстраиваясь под шаг. Щеку Марши раздуло. Я оценила повреждения – есть всего несколько часов, прежде чем шрам останется навечно. Один из камней в перстнях сильно рассек щеку, оставив рваные раны. Её силе духа на самом деле можно было позавидовать. Быстро проблевавшись в кустах, она шагала вперед наравне со всеми, почти возглавляя шествие.
