– Поешь дома. Закончим и ты свободен – повидаешься с Гектором и домой.
– Да. Вайю…, – Лидс опять успел что-то сунуть в рот и уже жевал, – Брата нет, в Хадж перебросили три дивизии Шестнадцатого прямо с утра, он ушел порталом.
– Не разговаривай с набитым ртом, – поправила я его машинально. – Насчет переброски – это точно?
– Ровно три, – кивнул Лидс, с удовольствием облизав кончики пальцев.
– Хорошо… отдай сиру Хэсау, – я посмотрела, как трое девиц окружили Дандалиона и по всем правилам наступления перекрыли ему пути отхода. – Поторопись.
– Я понял! Уже бегу!
В руки мальчишке я всучила тарелку. На десерт брату – большой кусок черничного пирога – единственное из сладкого ресторации, что Данд стал бы есть.
– Бегу!
Марша вниз не спускалась, наблюдая за происходящим сверху. Слуги принесли пару кресел и поставили у перил маленький столик, и початую бутылку вина.
– Мирийское? – я хмыкнула, рассмотрев печать на пузатой бутыли. Одноклассникам таких изысков не подавали – никакого алкоголя. Марша устроилась с большим комфортом.
– Не стоило уделять внимание Му…
– Фейу, – я вздохнула. – Тир уже прошипел мне на ушко всё, что он думает. Не стоит повторяться, – парировала я язвительно. – Просто наслаждайся музыкой, мирийским…
– Леди…, – Костас, взъерошенный и возбужденный, с блестящими одухотворенными глазами, приветствовал нас. К щуплой груди он прижимал закрытую тушницу, кисти и свиток. У меня зарябило в глазах – сегодня к форме он одел ярко малиновый шелковый шарфик. Женский, я готова на это поставить. И желтую, сияющую янтарем и золотом, брошь.
– Сир Костас, – Марша вальяжно потянулась, одним плавным движением встала из кресла, перегородив дорогу цыпленку.
– Леди Фейу, леди Блау, – Костас немного заикался.
– Почему вы не внизу?
– М-м-м…
– Марша! – я одернула Фейу, но та уже вышла на охоту – нагло вытащила из рук цыпленка свиток и развернула. Когда она начала читать, её брови поползли вверх, Костас начал розоветь от смущения, и стал совсем красным, когда она начала смеяться.
А смеялась Фейу до слез.
– Ваше творчество восхитительно, – похвалила она наконец.
– Идея не моя, – повинился Костас, поправив шарфик, но было видно, что оценка ему польстила. – Наследник дал задание придумать короткий стих, чтобы было весело и хорошо запоминалось…
– Наследник? Аха-ха-ха-ха…, – Марша снова развернула свиток и залилась смехом. – Но почему мистеры? Почему не сиры? Мистер Чмок-Чмок, Мистер Пук-Пук, Мистер…. Аха-ха-ха…. Разве сир Пук-пук не лучше звучит?
– Сир не рифмуется, – буркнул Костас в ответ.
Марша передала свиток мне, и я удивилась. Костас писал стихи, точнее размах по ритму соответствовал эпической поэме о героях… школьного полигона. Мистер Чмок-Чмок, Мистер Пук-Пук и Мистер… Яичко.
– Почему Мистер Яичко? – выдала я ошеломленно.
– О, Мара…, – Фейу прикрыла лицо рукавом. – Мистер Яичко…
– Потому что рифмуется?
– Нет, – Костас заморгал длинными ресницами. – Потому что голенький. Как яичко. Я использовал метафору для художественного описания обнаженной натуры…
– Оу… какая метафора… – дар речи вернулся не сразу. – Может… заменить чем-то… менее художественным?
Если к Наследнику Бартушей приклеится это прозвище… боюсь представить, чем это аукнется Блау.
– Я подумаю, – насупленный Костас забрал у меня свиток из рук. – Мне нужна тишина, чтобы творить… творец не может работать в таких… сложных условиях, – он вздернул подбородок.
– Может быть стихи – это уже лишнее?
– Нет, нет, сир Костас, пишите – и мне личную копию, непременно, – вмешалась Марша. – Творите!
– Мне поручил Наследник, – отмел цыпленок мои возражения, явно гордый порученной миссией.
– Тир хочет моей смерти…, – пробормотала я тихо. – Сначала эти лилии с самого утра, теперь эти стихи…
Чем я могла так обидеть Тира?
– Вам понравились цветы, леди Блау? – оживился цыпленок. – Из нашей оранжереи. Мама, когда узнала, что для вас, очень старалась, выбирая лучшие, и срезала лично!
– Оу… моя искренняя благодарность леди Тир, – значит вот откуда Кантор взял эти псаковы лилии.
– Дядя утром очень спешил, – Костас неодобрительно сморщил нос, – мне пришлось спускаться, не окончив туалет. Без прически…
– Ужасно…, – прониклась Марша, насмешливо блеснув глазами.
Костас совершенно серьезно кивнул.
– Дядя хотел, чтобы вы получили цветы непременно до завтрака.
– Дядя? – я наконец выделила главное. – Сир Тир? Претор Тир? – это единственный из Тиров с кем я встречалась в последнее время.
Костас кивнул ещё раз, и поклонился, жеманно отставив руку в сторону.
– Леди, имею честь. Моя Муза зовет меня и трепещет в нетерпении, когда мы сможем соединиться в экстатическом акте творения…
Мы позволили себе рассмеяться, только когда цыпленок покинул балюстраду. Тихо-тихо.
– Моя Муза, – стонала Марша. – Моя Муза… соединиться в акте….
– Тц-ц-ц, – цыкнула я, давясь смехом. На нас уже начали обращать внимание.
Я щелкнула кольцами, и прозрачная серебристая проекция зависла прямо передо мной – оставалось ещё целых десять мгновений.
– Значит, оба Тира дарят тебе подарки, – Марша удобно устроилась в кресле с бокалом мирийского. Уже третьим бокалом.
– Оба? – я поморщилась, вспомнив запах лилий. – У меня аллергия на лилии, я решила Тир издевается.
– Ты решила это Кантор?
– А что я должна была подумать? Тировская сила вся отливает золотом, карточка была без подписи…
– Блау, – Марша покачала головой. – Я тебя уверяю, Кантор уже давно собрал на тебя полное досье и точно знает, какие цветы дарить тебе не стоит ни в коем случае…
– Не сомневаюсь, – буркнула я в ответ. У дяди тоже в закрытой части Хранилища лежали толстые папки и горы свитков, которые любовно пополнялись новой информацией. На все Кланы Предела.
– Значит, Претор…, – она задумчиво постучала себя по губам. – Ему зим примерно столько же, как и Главе Блау?
Я пожала плечами. Тиры никогда и ничего не делают просто так. Поэтому сейчас – просто ждать, это единственно верная стратегия.
– Надеюсь, в букете от Кантора не будет лилий….
– Значит, не подарил…, – Марша довольно рассмеялась – смех звенел серебристыми переливами колокольчиков. – Сегодня с утра я решила, что Тир сошел с ума, но теперь, после полигона я уже так не думаю. Хочу увидеть выражение твоего лица…
