Ликас обреченно кивнул, и, повинуясь легкому жесту исчезли костры и красавица, надоедливый звон браслетов растаял в воздухе и наступила блаженная тишина. Перед нами расстилалась чистая ночная степь, и я выдохнула с облегчением.
Свои возможности я оценивала трезво. Это танцевальное волшебство мне не повторить никогда и за десять декад упорных тренировок, в отличие от юной девы, мои способности были очень скромными.
И – некогда тратить на это время, меня ждали плетения.
***
Ликас появился внезапно, и я досадливо вздрогнула, выдернув руки из прохладной озерной воды. Сегодня я увлеклась, тренируясь беспощадно, и у меня свело пальцы.
Он оставил меня одну почти на декаду, и всё свободное время я посвящала плетениям, занимаясь весь день. Чувствовала – прорыв скоро, ещё немного и преодолею плато, поставив свой личный рекорд скорости.
– Какие чары?
Я удивилась – Ликас проявил интерес первый раз к чему-то, помимо своих заданий и гор.
– Стазис и…, – два воздушных лезвия вспыхнули в воздухе, замерев рядом с Наставником.
– Стазис не удержит сильного Высшего, – констатировал он спокойно прописные истины.
– Мгновение, – пояснила я. – Слабого остановит, сильного замедлит, нужно время, чтобы сбросить. Пары мгновений мне хватит и…, – лезвия чиркнули, почти коснувшись запястий Наставника, и послушно вернулись ко мне. – Мало кто способен удерживать щит и снимать стазис одновременно.
Пальцы снова свело, и я с шипением сунула руки обратно в прохладную воду.
– У вас это… порицается, – помолчав, выдал Ликас с нечитаемым лицом.
– Порицается что? Защищаться слабому? – фыркнула я.
– Не играй словами, Вайю.
– Слова тоже оружие, Наставник, – я склонила голову набок и нежно улыбнулась. – Тембр голоса, темп, интонации, жесты, дыхание… и даже улыбка. Если ты – слабый, оружием является всё, – я вытащила пальцы из воды и сердито отряхнула. – Одежда – это оружие, которое превосходно используют женщины, правила в обществе – любимое оружие мужчин. А слабый использует только то, что может.
– Вайю…
– Одно движение и сухожилия будут перерезаны. Противник выведен из строя. Цель достигнута, – отчиталась я сухо. – Заботиться о чести хорошо, будучи живым. И когда живы все близкие. Я буду раскаиваться, долго и страстно, и даже оставлю подаяние в Храме, чтобы замолить грехи…
Ликас выругался сквозь зубы красиво, цветасто и так сочно, что я заслушалась, открыв рот. Судороги прошли – руки отпустило, и я аккуратно размяла пальцы.
– Если это всё – я продолжу тренировки…
– Нет, Вайю, – лицо Ликаса окаменело. – Аларийские методы обучения тебе не подходят. Может быть уже слишком поздно, – закончил он тихо. – Поэтому мы попробуем другой способ. Идем, – Наставник поднялся и протянул мне руку.
Ладонь Ликаса была теплой, крепкой и очень мозолистой. Надежной, как Лирнейские горы. Я ухватилась, мир завертелся вокруг, и мы покинули берег озера.
***
«Невозможно…».Тихий голос отца звучал обреченно.
«Так сделай это возможным, Юст. Сделай», – сильный голос мамы, точно как на старых записях, звенел от слёз. «Плевать, что они сказали – невозможно! Моя дочь должна жить… и мы назовем её Вайю, если они помогут…».
…
«Невозможно…». Это дядя, и я никогда не слышала, чтобы он был потрясен настолько. «Я не смогу, Юст, я просто не справлюсь… меня не готовили…».
«А больше никого нет, Каст. Никого, кроме тебя…», – отвечает отец совершенно спокойно, подкидывая меня на коленке. Мне нравится – я смеюсь, отец не часто уделяет мне столько внимания.
…
«Не-воз-мож-но», – звонкий голос Акса смеется. «Глупая маленькая белка не знает, что не может заклинать. Вайю – белка, Вайю – белка, Вайю – белка…».
«Возможно! Я буду как ты», – я топаю ногой и начинаю бегать за долговязым братом, который дразнит меня, высоко подняв флейту на вытянутой руке.
…
– Невозможно, в сложившихся обстоятельствах… ты и сама всё понимаешь, – Квинт аккуратно стягивает с моих похолодевших пальцев фамильное кольцо. – Помолвка аннулирована.
…
Невозможно, Блау! – охрипший Нике пытается перекричать ветер. Он простыл на прошлой декаде и так и не вылечился. – Их слишком много, мы не вытащим всех!
– Заткнись и делай, Сакрорум! Просто заткнись и делай!
…
– Невозможно, – голос целителя пропитан страхом и обреченностью. – Она слишком долго провела в пещерах, яд уже подействовал…это будет чудом...
– Значит, будет чудо, или это последнее, что вы сделаете в этой жизни, – голос дяди привычно холоден и хочется втянуть голову в плечи и признаться сразу во всех грехах.
…
– Невозможно, – в пыточной за стенкой кричат, но эту фразу я слышу отчетливо. – Она не доживет до утра.
…
– Она выжила после вчерашнего? – знакомый голос с удивленными интонациями над головой. Я не могу дышать от боли, тело не слушается, я уже не чувствую пальцев и холод ползет выше, к центру источника.
– Все возможно, если это Блау, – второй, с угодливыми интонациями, я не знаю.
– Продолжить эксперименты, – говорит первый. Хруст соломы, поскрипывание новых кожаных сапог, и пинок в плечо переворачивает меня на спину. Голова отлетает в сторону, и я даже не могу моргнуть.
Я не могу вообще ничего. Только смотреть. Видно грязную солому, решетки камеры напротив, и моя опухшая рука, с вырванными ногтями с черным браслетом-блокиратором.
– Слушаюсь!
– Блау, – знакомый голос почти нежно зовет меня, и я напрягаюсь, чтобы вспомнить, кто это, но единственное, что вижу – новые, начищенные до блеска сапоги с нашивками сверху. Холод уже подбирается к сердцу.
– Сир…, – в лебезящем голосе слышны отголоски страха, – … боюсь продолжить невозможно… она умирает…
– Умирает? Значит, это невозможно даже для Блау, – произносит знакомый голос весело. Каблук с металлическими набойками резко опускается на руку, и я слышу, как с влажным хрустом дробятся кости. Мои кости. Но уже ничего не чувствую – поздно.
– И правда, – сожаление с легким привкусом безумия наполняет голос тухлыми сладковатыми нотками.
Я умираю. И знаю это отчетливо, как целитель. Сейчас остановится сердце. Последние мгновения, последние крохи сил я тратила, цепляясь взглядом за такие знакомые нашивки, которые не узнавала – в глазах плыло. Нашивки, на начищенных до блеска новых кожаных сапогах.
Это было важно. Помнить. Важно. Чтобы вернуться. Для Блау нет ничего невозможного, и мы всегда отдаем свои долги. Всегда.
– Надеюсь, ты будешь подыхать долго, девочка…, – удар в плечо, темнеет в глазах и долгожданный холод добирается до сердца.
