Замолчал резко, увидев, как Пальмира стала спешно раздеваться на бережку, обнажая свое тощее тельце. И совершенно не обращая на нас внимания! Какой стыд! Увожу своей ладошкой его лицо в сторону. Мягко, но настойчиво.
– Рассказывай дальше, – шепчу.
– Древние хотели жить, – повторил с горечью. – Хотели дать жизнь. И облака этому миру, и палящую звезду, что греет, как и наша королева.
Всплеск воды и фырканья прервали его монотонную речь. Пальмира прыгнула в холодную воду, решила искупнуться! А я прижалась крепче. Сердце у него забилось быстрее, яростнее. Я поняла, что он хочет мне сказать.
– Она древняя? – Спрашиваю и чувствую его напряжение.
– Да, – ответил с грустью. – Но об этом не ведает. Пока, не ведает…
– Ты знал?! – Вырвалось из меня.
Отпряла. Смотрит куда–то вдаль. Ой, не нравится мне этот взгляд!
– Как только увидел ее ауру, узнал кто она, узнал след ее прошлого и нити связей, что она имеет с другими, сама того не осознавая.
Я подозревала, что Пальмира не простая. Подозревала, что и Эрей Авель видит многое… Съежилась.
– А меня ты видишь? Какая я? – Шепчу неуверенно. Слова вырвались, а потом только подумала, стоит ли мне знать?!
Молчит. С чего бы это?! На ведьму смотрит, не трудно мне его взгляд проследить.
– Эй вы! – Кричит, вероятно, почувствовав его внимание. – Присоединяйтесь! Когда такое еще будет! На закате, на облачном острове, да еще и с владыками!
– Какая я? Кто я? – Повторяю вопрос, затаив дыхание.
– Ты Эрей Валерия, глава клана Эрей, – произнес после недолгой паузы.
И снова замолчал. Прижалась, чувствую, напряжен. Ведьма из воды вылезла, так голая к краю острова пошла, задницей к нам повернувшись, завиляла. Ну, бесстыжая! И упасть ведь не боится.
– Что не так?! – Дергаю любимого.
– Можно ли осуждать существо в нелюбви, если оно не познало сего? – Выдает мне тут мысль философскую.
– Ты о ней? – Бросаю. – Вообще любовь бывает разная. Думаю, и мама, и бабушка в ней души не чаяли.
– Самой сильной любви, любви королевы нашей.
– Пфф… – не выдержала, даже вскочила, высвободившись из его объятий. – О какой любви речь? О безответной?! Знаешь, некоторые философы воспевают такую любовь, считая ее самой романтичной и наиболее сильной!
– Да? – Сделал удивленный вид.
– Ты любишь того, кто не любит тебя, такая любовь называется безответной, или считаешь иначе?
– Королева любит всех своих детей. И любовь ее детей безгранична. Даже если имеет место твое утверждение, что она нас не любит, наша любовь не зависит от сего. Эрей Валерия, тебе этого не познать.
Выдал и осекся. А у меня на душе кошки заскребли.
– Чего мне не познать? Безответной любви? А не то ли имел ввиду Улар Орифиэль? Могу процитировать его предложение, в мозгу засело, знаешь ли: «Всегда хотел игрушку вроде той, что у Мора. Той, что не сгорит и не побоится. Быть на месте нашей королевы, чувствовать хотя бы жалкое подобие того».
В глазах Эрея Авеля я впервые увидела боль.
– Вы все ее игрушки, – фыркнула раздосадованная. – Все существа созданы чтобы страдать, так другие мудреные жизнью философы говорили. Если страдаешь, получаешь боль в каких–то ее проявлениях, а значит живешь. Некоторые создания даже любят это дело, лишь бы пострадать на досуге, помечтать о неразделенной любви и грустить, грустить, грустить!
– Тебе меня не переубедить, – настаивает на своем.
Не хочу больше об этом. Ему эта тема неприятна. Хотела я о себе возмутиться, но унесло в другую степь. Стало быть, у меня к нему безответная любовь. И не без его намека так. Что ж, посмотрим, как ты запоешь после того, как тебя спасу.
Пальмира сидит на краю пропасти спиной к нам. Прямо голой попой на траве. Думает о своем. А мы молчим. Эрей Авель меня по волосам гладит, ласкает, едва касаясь, и я остываю... Не могу с ним ссорится и ставить под сомнение его веру. Не сейчас, все это пустые слова. Я намерена действовать, в голове моей план рисуется «три дэ», пока карандашом, кое–где ластиком стираю и перерисовываю, мотаю на ус события и думаю, как использовать полученные знания и навыки.
Гигант целует меня в лоб. Таю… мозг отключается на мгновение. Но лишь на мгновение… Темнеет на острове. Ведьмочка замерла, слишком долго она там. И не свойственно ей быть одной. Давно бы к нам прибежала. Но после воды с ней случилось что–то.
– Она все поняла. Источник ее предков дал след знаний, – произнес Эрей Авель и вздохнул тяжело.
– Что теперь?!
– Я должен убить ее, – произнес горько.
В горле моем все слова застряли. Поднялась, посмотрела на Эрея Авеля пристально. Неужели он способен на такое?!
– Почему?! – Выдавила. Во рту пересохло, ударил озноб, будто ветер подул, которого на самом деле нет. Это штиль, гнетущий такой, словно перед бурей.
– Один из законов нашей королевы, увидел древнего – убей, – проговорил с таким безразличием!
Нет! – Просто в голове моей это слово возникло, как красный запретный знак. За что ее убивать?! За предков, что воевали с бабочками?! Что украли там что–то…
– Нет, – выдаю и сама себе удивляюсь. Как так вышло, что я против?! Хотела же прикончить. Но это другое!
– Я не стану убивать ее сам. А просто покину этот остров с тобой, без нее, – говорит шепотом и опускает глаза.
– Это жестоко, – говорю сквозь ком.
– Да, и ты не знаешь насколько…
Делаю шаг от него. Больно в груди. А он продолжает:
– Знаешь, чем опасны небесные острова, подобные этому, ночью? …Тут появляются тени, проклятые призраки, которые могут карать лишь так, как страдала сама королева до появления в этом мире.
– Зачем все это?!
– Наказание Клесаны вершится здесь, и древняя его познает, – произнес строго. В голосе сталь. А я не могу это слушать! Клесана придумала какие–то издевательства на этих островах! И теперь сюда всех древних переправляют?!
– Я против, – обрезаю.
– Ты не сможешь ничего сделать, я не стану брать ее с собой, – отвечает строго, будто чужой.
Вот как… Разворачиваюсь к ведьмочке.
– Пальмира! – Кричу и чувствую, как гигант крылья расправляет за моей спиной.
Поднялась девочка, обернулась. Тьма накрывает остров, вижу только силуэт ее. Перехожу на ночное зрение. Девушка улыбается, а в глазах слезы стоят. Говорят эти глаза, что слышала все и смирилась со своей участью. И не оделась она уже, потому как смысла в этом не было, или так проклятье захотело, подготовило к наказанию. А может все началось, когда она воды коснулась. Страшно осмыслить…
